Но зато правая поднялась.
Повторяю процедуру. Только теперь правая нога упирается, а левая поднимается вверх.
В течение нескольких минут я довольно уверенно продвигался к краю ямы. Несколько раз из-под кроссовки начинала сыпаться земля, нога соскальзывала. Но все же я вовремя успевал, упирался в стенки и останавливал скольжение.
Вскоре я уже смог прочно зацепиться руками за край ловушки. Мешали ветки, которые остались наверху,– руки скользили по ним, а ветви скользили по земле. Пришлось просунуть руки под хвою и нащупать землю.
Подтянувшись на руках, я выбрался из ямы. Отполз подальше, чтобы не свалиться обратно, и только после этого смог перевести дух.
Ноги гудят и болят, как после многочасовой дискотеки. Но я все же нахожу в себе силы, чтобы подняться и побежать. Правда, на пару минут бег пришлось остановить– после карабканья ноги одеревенели, слушались плохо, да и в голове потемнело. Меня так шатает, что угроза столкнуться с деревом стала вполне реальной. Я перешел с бега на шаг и принялся старательно уворачиваться от деревьев.
Несколько раз соснам почти удалость налететь на меня, но я вовремя уходил от лобового столкновения. Наконец кровоток в ногах восстановился, я снова смог бежать без угрозы быть сбитым сосной.
Красные точки на термальной карте стремительно сближаются. Я бегу изо всех сил, однако уже понятно, что первым я не успею.
Я сосредоточил свое внимание на ногах. Постарался отталкиваться от земли как можно сильнее, подал верхнюю часть туловища вперед, немного пригнулся.
Теперь я уже даже не бегу, я передвигаюсь вперед прыжками. Толчок левой ноги – тело летит вперед, почти распластавшись над землей. Правая нога вынесена далеко вперед, готовая принять эстафету. Левая рука тоже вылетает перед телом – чтобы сохранить равновесие. Земля касается правой ноги, та мягко сгибается. Нога даже не гасит толчок, а вбирает в себя, готовясь выплеснуть его, придать телу еще один импульс.
Легкие горят, по их внутренней поверхности гуляет наждак. Сердце в отчаянии бьется, стремится разбить стенки грудной клетки и вылететь на волю. Ноги сводит судорога, молочная кислота разъедает изнутри клетки мышц.
Но термальная карта все равно наглядно показывает, что мне не успеть. И все же я бегу, выжимая из своего тело все, на что оно способно. Внутренний голос заглушил даже хриплое сипение и кузнечный молот сердца. И этот голос говорит, что нужно прибежать как можно раньше. Не обязательно до того, как это сделает Семен, но до того, как он сделает непоправимое.
Что именно, внутренний голос не говорит. А я не спрашиваю, у меня не осталось сил, чтобы задавать даже мысленные вопросы.
Пятно из четырех точек уже достигло одинокой точки. Остановилось возле нее. Похоже, они вполне мирно разговаривают.
Понятия не имею, по каким признакам я определил, что две маленькие красные точки разговаривают. Понятия не имею, как я узнал, что микроскопические пятнышки на термальной карте разговаривают именно мирно. Но в том, что это именно так, я уверен. Сейчас я на пределе, организм сжигает резервы, которые активизируются только в самых экстремальных ситуациях, сознание мутится. Именно в таком состоянии и приходят самые правильные озарения. Так что я просто бегу и рассматриваю инфракрасную картинку, не пытаясь анализировать свои догадки.
Семен и Марфа продолжили беседу, собаки отошли немного в сторону, принялись обнюхивать кусты. Я отчетливо представил себе эту сцену. Слишком отчетливо. Показалось, что еще чуть-чуть, и я услышу слова.
Просто показалось. Наблюдая за тепловыми точками людей, можно представить, как проходит беседа. Расположение точек друг относительно друга, характер движения (если они движутся), даже яркость (которая говорит об интенсивности кровообращения в данный момент) – все это может сказать обо многом. Каково эмоциональное состояние точек-людей, нервничают они или спокойны, доверяют ли собеседнику. Подсознание замечает множество мелких деталей, анализирует, сводит результаты воедино – это и есть интуиция. Но никаких чудес интуиция совершить не может. Нельзя услышать разговор, наблюдая за точками на термальной карте.
И лишь по одной причине мне показалось, что я смогу уловить слова. Слишком много пришлось испытать моей психике. Еще немного в таких условиях – и я не только голоса буду слышать, но и начну леших видеть и с русалками говорить.
Точки стали чуть ярче – особенно точка-Марфа. Оба красных пятнышка пришли в движение. Что именно происходит, сказать не могу, слишком мало информации. Но я отчетливо ощутил, как нарастает напряжение. Кажется, даже собаки встрепенулись.
Точки по-прежнему что-то говорят друг другу. Вот только теперь не столь мирно, эмоции так и хлещут. И эмоции новее не положительные.
Точки как-то странно дернулись. Кажется, одна из них накинулась на другую.
– Нет! – донесся до меня женский крик.– Семен, не надо!
Неужели у меня уже галлюцинации начались? Ведь невозможно же услышать слова, наблюдая за термальной картой!
Через секунду я понял, что картинка со спутника тут ни при чем – слова до меня донес ветер. Я подбежал уже достаточно близко, чтобы полагаться на собственные органы чувств, а не на спутник.
Я включил режим наложения термальной матрицы со сканера очков на картинку ночного видения. Сквозь мелькание стволов в серой мгле показались ярко-красные пятна Два из них, имеющие вертикальную конфигурацию, явно борются. Другие три пятна бродят по кустам, интенсивно обнюхивая местность.
– Стоять! – закричал я.
Деревья расступились, я выбежал на небольшую поляну. Теперь я смог рассмотреть Семена – до этого я видел его только как маленькую точку или большое, но размытое тепловое пятно. Теперь же я могу увидеть и черты его лица, тем более что это самое лицо повернуто ко мне.
Крепкий плечистый мужик. Черты резкие, волевые. Всю нижнюю часть лица скрывает то ли короткая бородка с усами, то ли длинная многодневная щетина.
Даже в серой мгле режима ночного зрения видно, что глаза у него горят сумасшедшей яростью. Впрочем, ярость вполне оправданна – я только сейчас понял, от какого занятия оторвал его.
– А ты еще кто такой? – хрипло рявкнул Семен, продолжая прижимать Марфу к дереву.
– Неважно. Отпусти ее или будет хуже.
– Кому будет хуже? Тебе? Ребята, взять его! Последняя фраза была обращена к собакам. Повернувшись в их сторону, я увидел «ребят».
Это собаки?! Пока они были лишь точками на термальной карте, такими страшными не казались.
Чем же надо кормить псов, чтобы они так вымахали?
На меня несутся три монстра, каждый почти с бегемота размером. Вот только бегемот не умеет так шустро бегать. Да и клыки у него не такие страшные.
Рефлексы, вбитые изнурительными тренировками в спинной мозг, спасли мне жизнь. Сознание еще не успело вникнуть в ситуацию, оценить перспективы и составить план действий, а тело оказалось уже в нескольких метрах от прежнего места.
Пока я находился в воздухе, подброшенный этим невероятным прыжком, мысль успела скользнуть в меню чипа и активизировать нужную программу. Как хорошо, что я подвесил боевой модуль на «горячий» вызов!
Собственноручно написанная всего четыре дня назад программа властно протянула свои щупальца в каждый уголок моего мозга.
Ритм сердца стал ровнее и мощнее, по и без того разгоряченному телу разлилась волна жара, каждый удар сердца стал отдаваться болезненной пульсацией в каждой клетке. Мышцы, подрагивающие от усталости, стали двигаться ровнее, скорость сокращений увеличилась – это включилась фильтрация моторных нейроимпульсов. Вот только и боль от перенапряжения стала слишком острой – нельзя сделать четче сигналы, идущие от мозга к мышцам, не затронув обратные сигналы.
Мой дикий прыжок завершился, я мягко опустился на землю. Перекувырнулся, уходя от атаки самой проворной собаки. Программа в это время прошлась по моему мозгу вплоть до самых дальних закоулков, заставив каждый нейрон сосредоточиться на битве. Миллионы клеток объединились единой целью – выжить, спастись, обезвредить, убить.
Сознание взорвалось сотнями информационных потоков, мозг, всколыхнувшийся до самых глубин, разразился ментальным ураганом. Готовые решения возникают сами, мне остается самое сложное – выбирать оптимальные.
Выйдя из кувырка, я уже держу в руках здоровенную палку. Розовая оскаленная пасть несется на меня, поблескивая капканом клыков. Черное пятно носа подрагивает. Именно туда я и направил удар. Нос – самая уязвимая точка на теле собаки. Даже если собака с бегемота ростом, такой удар выведет ее из строя.
Громкий хруст ломающейся палки заглушился еще более громким хрустом ломающихся черепных костей. Впрочем, собака умерла вовсе не из-за травмы – ее убил болевой шок. Все-таки у собак в носу больше нервных окончаний, чем в любом другом органе.
Оба выживших пса одновременно прыгнули на меня. Я отчетливо понял, что любой уход назад закончится для меня плачевно. Тогда я рванулся вперед, проскочив между двумя огромными тушами.
Оказавшись позади собак, я обернулся – звери еще не вышли из прыжка и до сих пор висят в воздухе. Резко подавшись вперед, я ухватил одну из собак за задние лапы. Изогнулся, крутанул руками.
Сдвинуть такую тушу, несущуюся с огромной скоростью, непросто. Силы рук вполне хватило – сейчас из моих мышц выжимаются все резервы. Но масса моего тела оказалась слишком мала. По всем законам физики меня отшвырнуло па несколько метров.
Но я все-таки добился своего – мохнатое тело крутанулось и ударилось черепом о ствол дерева. Третий зверь уже метнулся на меня. После падения я все еще лежу на земле. Увидев несущуюся на меня махину, я попытался отпрыгнуть.
Но не успел. Мохнатое тело придавило меня, в лицо ударила струя горячего смрадного дыхания. Обеими руками я принялся отталкивать от себя морду, которая уже в предвкушении разверзлась, демонстрируя все свои клыки.
От ужасного запаха, бьющего прямо в лицо, начало мутить. На лицо капнула слюна. Язык, высунутый наружу, почти коснулся моего носа.
Но все же мне удалось удачно удержать пасть в нескольких сантиметрах от лица. Понимая, что зубами меня не достать, пес принялся молотить лапами. Я начал вертеть головой, уклоняясь от ударов. Но все же пару раз пес задел меня когтями.
Поймав момент, когда его лапа в очередной раз оказалась в воздухе, чтобы вновь обрушиться вниз, я крутанулся и выскользнул из-под туши.
Убегать бесполезно – пес вцепится в меня прежде, чем я встану на ноги. Ударить из такого положения я тоже не могу. Не раздумывая, я прыгнул зверю на спину. Он испуганно дернулся. Чтобы не упасть, я вцепился в шкуру. Пес запрыгал, меня затрясло. Правая рука, ухватившаяся за шерсть не слишком крепко, сорвалась, скользнула вниз. Пес в этот момент прыгнул особенно сильно, я машинально вцепился в его мускулистую шею и изо всех сил прижался к собаке, чтобы не свалиться.
Как только я вновь укрепился верхом на псе и. опасность свалиться уже не грозила, у меня оказалось достаточно времени, чтобы осмыслить ситуацию. Как мне повезло, я чуть не закричал от радости.
Выждав, когда будет трясти не так сильно, я слегка отпустил правую руку, продел ее под лапой пса и потянул ладонь вверх, зафиксировав на затылке зверя. Затем проделал то же самое левой рукой. После этого я сцепил пальцы обеих рук в замок. Поудобнее уперся переплетенными ладонями в позвоночный столб собаки и напряг руки.
Почуяв неладное, пес упал на бок и принялся кататься по земле, надеясь стряхнуть меня. Но я только сильнее надавил.
Хрустнув, позвоночник поддался. Голова неестественно болтнулась. Собака попыталась заскулить, но из ее пасти вырвалось лишь сдавленное хрипение. Еще несколько секунд животное конвульсивно дергалось, подмяв меня своей тушей, а затем затихло.
Я выбрался, потирая ноющие бока. Конечно, помяла меня собака прилично, но жаловаться не стоит – могло быть и хуже. Да и толку от жалоб нет.
Вот кому действительно досталось, так это моему комбинезону. Прочная синтетика разодрана когтями, залита слюной и кровью. Откуда взялась кровь? Явно не из меня – настолько глубоких ран на теле нет, если какие кровотечения и присутствуют, то исключительно внутренние. Собак я, кажется, тоже до крови не драл. Может быть, пятна появились раньше, во время побоища в лагере разбойников?
Скорее всего.
Я настолько увлекся созерцанием темно-багровых пятен на одежде, что совсем забыл еще об одном противнике. Он напомнил о себе разъяренным рыком:
– Ах ты сучий потрох! Моих собак убил!
– Между прочим, я только защищался,– хрипло пробормотал я. Дыхание все еще не восстановилось, и понять мои слова просто невозможно. Но я все-таки счел необходимым заявить свою позицию по вопросу виновности в гибели собак.– Не надо было их на меня натравливать.
Семен отпустил Марфу и направился ко мне, в руке блеснул нож. Марфа метнулась прочь, однако далеко не убежала, остановилась на краю поляны.
– Беги скорее! – крикнул я. Точнее прохрипел. Марфа никак не отреагировала. Скорее всего, просто не поняла моего окрика – сквозь хрип я и сам еле разбираю слова. А возможно, она сейчас и не в состоянии воспринимать что-либо. Сколько всего с ней произошло за последние несколько часов: потерялась дочка, попытались изнасиловать, таинственный незнакомец зверски убил трех огромных псов. На ее месте я бы тоже впал в ступор.
Впрочем, сейчас главное – вовсе не психическое здоровье Марфы, а грозная фигура, которая надвигается на меня.
За те несколько секунд, которые у меня остались, нужно попытаться оценить сильные и слабые стороны противника. У него есть нож. Серьезное преимущество в обычной потасовке, но против хорошо обученного противника не намного лучше собственных рук и ног. Так что особо бояться ножа не стоит.
Семен – киборг. Это уже хуже. Самое паршивое, что я не знаю, какие именно «агрегаты» встроены в его тело. Жаль, что не расспросил в деревне подробнее.
Но кто мог знать, что мне придется драться с Семеном?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61