Шелби откинулась на спинку сиденья, довольная собой.
— Признаться, я была потрясена. На следующий день я оставила свой пост… э-э… уволилась с работы, собрала все, что могла, и села в первый же автобус, отправлявшийся из города. Он шел в Аллентаун.
— Вот это да! — выдохнула Бренда, явно под впечатлением того, как неумело лгала ее новая знакомая. Гарри, правда, ничего не заметил. — Как это страшно!
— И представляешь, что произошло, едва она вышла из автобуса? — Могучие ладони Гарри сжались в кулаки. — Ба-бах! На нее снова нападают. Не везет так не везет.
Шелби с радостью согласилась, не зная, что ей снова не повезло.
Даже стало еще хуже.
Она дала свою кредитную карточку официантке, пока они разговаривали, и теперь официантка вернулась, держа платиновую карточку в одной руке и ножницы в другой.
— Эта карточка не годится, милая. Девушка в компании сказала мне, что ее аннулировали сегодня утром. Мне велели разрезать ее у вас на глазах, — смущенно проговорила официантка. — Мне очень жаль.
Разинув рот, Шелби смотрела, как официантка выполнила то, что ей было велено. Теперь у Шелби осталось лишь четыреста долларов в кошельке. Впервые в жизни она оказалась без денег. Настоящая жизнь только что нанесла ей удар в спину.
— Но… но… — пролепетала Шелби, взяв разрезанные части кредитной карточки и пытаясь сложить их вместе. А потом, когда Бренда села рядом с ней и сочувственно обняла своими пухлыми руками, Шелби расплакалась.
Глава 10
Обычно, стоило Шелби выразить желание, его тут же удовлетворяли. Сейчас она не пришла в безумное отчаяние из-за того, что случилось. Шелби поняла: ей здорово повезло, что она встретилась с Брендой Василковски.
Самой большой удачей Шелби сочла то, что Бренда, как выяснилось, жила в пригороде Аллентауна, а именно в Восточном Вапанекене, снимая квартиру на втором этаже в старом здании бывшей школы.
Не прошло и нескольких часов после ее глупого, со слезами, срыва в ресторанчике, как Шелби оказалась под надежным крылом Бренды и вместе с пятью своими чемоданами и сумками была доставлена в свободную спальню в той же квартире.
Она даже улыбнулась, когда Гарри сложил ее багаж и они оба сначала шагнули вправо, затем влево, пытаясь освободить место для того, чтобы ему удалось протиснуться мимо нее и выйти в коридор.
Чрезвычайно маленькое помещение, раза в два меньше гардеробной Шелби, заполоняло то, что кто-то, видимо по ошибке, принял за белую французскую мебель провинциального стиля. Узкая кровать была завалена мягкими игрушками — зверьем самого разного рода, а полки на стенах уставлены милыми фигурками по имени Малышки Бини, которые, как сообщила Бренда, в один прекрасный день принесут ей кругленькую сумму.
Поскольку Шелби провела всю жизнь среди бесценных произведений искусства, она решила, что отлично справилась, притворившись, будто обстановка восхитила ее.
Стены комнаты, выкрашенные в темно-зеленый цвет и почти не видные за полками, фотографиями персидских кошек и полудюжиной очень больших плакатов с портретами певцов в стиле кантри, давили на нее. Гарт Брукс, Тим Макгроу и Фейт Хилл, Реба Макентайр, Шанья Твейн. И кто-то еще, чье изображение даже не подписали, поскольку предполагалось, что все знают ее… или должны узнавать по светлому парику и потрясающей груди, обтянутой усыпанным украшениями платьем и возвышающейся над осиной талией.
Отвернувшись от этой невообразимой груди, Шелби подумала, что по крайней мере не будет чувствовать себя здесь одиноко. В такой комнате человек не может испытывать одиночества.
Она взяла с комода одну из дюжины фотографий: на них улыбающаяся Бренда переходила из года в год — и из одного размера одежды в другой — в окружении десятков других улыбающихся лиц, наверняка тоже Василковски, судя по количеству веснушек.
Глубоко вздохнув, Шелби улыбнулась. Она находилась в настоящей спальне в настоящем маленьком городке, рядом с настоящим человеком, и вот-вот начнется приключение в ее жизни. Как сказал кто-то в автобусе: «Лучше просто не бывает».
Потом Шелби вспомнила сунутые в кошелек две части кредитной карточки, аннулированной Сомертоном, и ощутила свои первые настоящие муки. При этом она поняла, каково бывает всем этим нормальным людям, когда у них почти нет денег и надо прожить еще много дней, а до следующей зарплаты их осталось слишком мало.
Но Шелби не ждала впереди зарплата. Разрази Сомертона гром за то, что лишил ее приключение всякой радости!
Шелби охватила жалость к себе, но тут огромная серебристая персидская кошка в пронзительно-розовом ошейнике вбежала в комнату, коротко мяукнула, вспрыгнула на кровать и начала лениво вылизывать себя. Кошка. Домашняя питомица. У Шелби никогда не было домашних питомцев. Какая замечательно уютная жизнь у Бренды! И теперь, пусть и ненадолго, такой же жизнью заживет и она.
Бренда и Гарри были теми хорошими людьми, о которых упоминал Джим, рассказывая о Восточном Вапанекене. Эти простые люди из маленького городка делали для тех, кому не повезло в этой жизни, больше, чем любая хозяйка благотворительного бала. Они приводили их к себе, кормили, предоставляли кров, заботились о них. Восточный Вапанекен оказался прелестным маленьким городом, именно таким, каким Шелби его себе и представляла.
Это была настоящая жизнь, такая, какой Шелби хотела ее видеть, какой мечтала пожить. Даже несмотря на слова Джима о том, что в маленьком городе все знают все о других.
И словно в подтверждение этому за ужином, состоявшим из доставленной на дом пиццы, Бренда, скармливая перец Персидской Принцессе, пообещала не задавать никаких личных вопросов, пока ее новая подруга не пожелает ответить на них… и затем задала не менее двух дюжин таких вопросов.
Отвечая на них, Шелби скрыла от Бренды довольно много сведений о себе, на ходу сочиняя одну небылицу за другой. Но тем вечером, когда Шелби разделила свою постель с Принцессой и большой красной плюшевой собакой с одним жалким ухом, она услышала разговор между Брендой и Гарри, сидевшими в гостиной.
— У нее туфли от Гуччи, Гарри. Гуччи. А ее часы ты видел? Полновесное золото с бриллиантами. Не крошка, Гар… настоящие бриллианты. Говорю тебе, Шелли не просто преподавательница французской литературы, сбежавшая из Нью-Йорка, как она утверждает. Преподаватели таких денег не зарабатывают.
— Зарабатывают, если имеют при себе кредитные карточки, пока какие-нибудь официантки не разрезают их пополам, — резонно заметил Гарри. — Мне Шелли тоже понравилась, малышка, но, может, она в бегах. Скрывается от полиции. Ты подумала об этом, прежде чем приглашать ее поселиться у тебя?
— Она плакала, Гарри, — напомнила Бренда. — Просто разрыдалась. Преступники так не плачут. Шелли была потрясена до глубины души, когда официантка разрезала ее карточку. И ты заметил, как она споткнулась на своем имени, словно не привыкла его произносить? Или отзываться на него, — если уж на то пошло. Нет, Шелли в беде. Я в этом уверена. Может, она убежала от друга или даже от грубого мужа.
— Да, похоже, Шелли носила кольцо на левой руке, — промолвил Гарри, разыгрывая из себя детектива. — Понимаешь, у нее руки слегка загорелые, но на том пальце белая полоска. Может, ты и права, лапа. Но все равно, что нам с ней делать? Шелли нельзя поселиться здесь.
— А почему нет? Ей нужна помощь и работа. Я консультант по трудоустройству, Гар, ты не забыл? Она попала именно туда, куда нужно. Я найду для Шелли работу, оставлю ее у себя, пока она не подкопит денег, чтобы снять себе квартиру, не встанет на ноги. Что может быть проще?
И правда. Что?
И тут Шелби наконец уснула, улыбаясь при мысли о том, что каким-то образом стала женщиной-загадкой. Очень везучей женщиной-загадкой, перед которой замаячило чудесное приключение в «настоящем» мире.
Глава 11
Настоящий мир возвестил о себе на следующее утро в половине шестого, когда три разноголосых будильника Бренды сработали по другую сторону тонкой стенки.
Шелби, покинутая Принцессой, тут же села на постели, зажимая руками уши и слушая, как Бренда ворчит и жалуется, а пружины ее кровати скрипят, пока она выбирается из нее и один за другим выключает будильники.
Тишина продолжалась не больше пяти минут. Потом Бренда постучала в дверь Шелби, просунула голову, сказала «доброе утро», а вслед за тем в комнате появилось довольно полное тело, в кимоно из искусственного шелка с красными и черными цветами.
— Извини за шум. Забыла тебя предупредить. — Бренда наморщила веснушчатый нос. — Гарри говорит, что поднять меня утром — все равно что будить мертвого. Хочешь принять душ первой, Шелли, пока я приготовлю нам кофе?
— Э-э… да… конечно, конечно. — Шелби запустила пальцы в волосы, пытаясь вспомнить, кто она, где и почему. — Это… было бы просто прекрасно. Да, Бренда? Мои часы идут верно? Сейчас действительно пять тридцать?
— Да. Ужас, правда? Но мне нужно быть на работе к восьми, а я обычно забегаю к Тони позавтракать до своего автобуса. Ты, разумеется, идешь со мной.
Шелби все еще пыталась примириться с мыслью о подъеме до зари.
— На работу? Я буду работать с тобой?
— Нет, глупенькая, к Тони. Ты же хочешь есть? Надеюсь, не думаешь, что я вожусь на кухне? А теперь — вперед. Быстро, быстро.
Как только Бренда ушла, зашлепав по коридору в сторону кухни, Шелби снова повалилась на подушки, размышляя о том, что для одного утра настоящей жизни ей достаточно, и собираясь поспать по крайней мере до десяти. Она повернулась на бок, сунула руку под подушки и поуютнее устроилась под одеялами.
Ее глаза снова открылись, когда в квартире зазвучал звонкий мужской голос, весело жалующийся на то, что «в этом городе никто не выходит». Бренда отозвалась через несколько секунд, фальшиво подпевая истории о городе, таком маленьком, что в нем не останавливаются поезда, есть только один светофор, одна собака и что, если автобус и останавливается, люди садятся в него, но никогда никто не выходит.
— Нравится? — спросила Бренда, снова просовывая голову в дверь. — Это Гарт Брукс, король мира. Знаешь, если бы год назад кто-нибудь сказал мне, что я полюблю кантри, я бы смеялась до упаду. А теперь беру уроки танцев в кегельбане по пятницам. Правда, Гарри со мной не ходит, негодник. Кстати, хочешь составить мне компанию в следующий раз? Это очень весело, честно. А вот и твой кофе. — Бренда распахнула дверь и вошла в комнату. — Кажется, ты пьешь черный. Я сначала нагрею душ, ладно, чтобы в ванной было тепло? Но предупреждаю: если ты не примешь душ до того, как миссис Леопольд из первой Б начнет наполнять свою ванну, мыться будешь холодной водой.
Шелби несколько раз открыла и закрыла рот, не зная, что ответить, пока не остановилась на слабом «спасибо», когда Бренда подала ей кружку кофе с изображенным на ней волосатым, с разинутой пастью чудищем из мультфильма.
Три четверти часа спустя после кульминации в виде дурной шутки, рассказанной по радио кем-то по имени Говард Стерм, или Стерн, Шелби следом за Брендой спустилась по лестнице и вышла на улицу, где уже ярко светило солнце. Прогулка длиной в два квартала закончилась в «Семейном ресторане Тони», расположенном на углу и, по словам новой подруги Шелби, переделанном из бензозаправочной станции всего пять лет назад. Теперь это было любимое заведение большинства обитателей Восточного Вапанекена.
— Очаровательно! — воскликнула Шелби, идя за Брендой через парковку к светло-розовому оштукатуренному зданию и наблюдая, как двое мужчин в клетчатых рубашках, две дамы в шляпках и с молитвенниками в руках и полицейский в форме — даже с пистолетом — вошли в ресторан перед ними. Она и не представляла, как много людей поднимается в такую рань.
Молодая официантка в черной майке и таких же леггинсах поздоровалась с Брендой и быстро поставила тарелки перед четырьмя завсегдатаями, сидевшими ближе к двери.
— Как обычно, Бренда? — спросила девушка. — А кто твоя подружка?
— Шелли, это Табби. Шелли немного поживет у меня, Табби. Да, она пьет черный кофе.
— Черный, заметано. — Официантка, ни на секунду не прерывая своего хорошо отлаженного вечного движения, собрала теперь пустые тарелки, бросила на стол чек и пошутила с завсегдатаями, называя всех по именам.
Все это было как-то уж слишком. Табби и еще три женщины, очень похожие на нее, спешили, поскольку почти все места за столиками и все кабинки были заняты людьми — разговаривающими, смеющимися, читающими утренние газеты, потихоньку попивающими горячий кофе или просто уставившимися в пространство, так как до сих пор не проснулись.
Видя, что атмосфера становится все более напряженной, Шелби покачала головой, села за столик и посмотрела на Бренду.
— Как ты это выдерживаешь? — спросила она. — Весь этот шум, да еще так рано.
— О, у Тони всегда так, — объяснила Бренда, пока Табби, перевернув уже стоявшие на столе коричневые керамические кружки, налила в них кофе. — Верно, Табби? Шелли, меню тебе нужно?
Шелби не сразу осознала, что Бренда обращается к ней. Она наблюдала за мужчиной, явно больше приспособленным сидеть, чем двигаться. Он поливал кленовым сиропом три блинчика, уже сдобренных черникой. — О нет, полагаю, нет. — Она улыбнулась официантке. — Будьте любезны, я бы съела свежей дыни. Возможно, ломтик острой копченой ветчины.
Бренда и Табби рассмеялись в один голос.
— Дыня? — переспросила Табби, вытаскивая блокнотик Для записи заказов. — Дорогуша, из фруктов у нас только апельсиновый сок. Будешь? И конечно, бекон и яйца. Картофель по-домашнему поджарить посильнее или не надо?
— Я… я… — Шелби сдалась, глядя, как Табби чиркает в блокнотике. — Это было бы… просто прекрасно. Спасибо, Табби.
Бренда смотрела на Шелби, улыбаясь ее смущению.
— Ты не привыкла к этому, да, Шелли? Ты что, никогда не ела в Нью-Йорке в ресторанах?
— В Нью… О! Ода, конечно, ела. Это… это очень мило. На самом деле.
— Ну да, — отозвалась Бренда, поставив локти на стол. Полночи она пыталась придумать, как поделикатнее выудить правду у Шелли, но потом решила, что деликатность и она — две вещи несовместные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35