Мой выигрыш в покер вчера вечером. Проследи, чтобы он попал по назначению, хорошо? И еще, Шелби. Ты правильно сделала, что устроила это. Я горжусь тобой, моя дорогая. Очень, очень горжусь.
Шелби кивнула, кусая губу, чтобы та не дрожала.
— Эту речь написал Куинн, — объяснила она дяде, становясь на цыпочки и пытаясь разглядеть Делейни в толпе. — Он отлично потрудился, правда? Ты видишь его? Где он? Мне нужно поговорить с ним.
Дядя Альфред поцеловал ее в щеку.
— Только поговорить, моя дорогая? Думаю, как Тейт, ты способна на гораздо большее, чем это. А теперь иди, я управлюсь тут. Пойду потолкаюсь среди посетителей, посмотрю, не удастся ли теперь, когда Джордж размягчил гостей, выудить из их карманов что-нибудь еще.
— Спасибо, дядя Альфред. Большое тебе спасибо. — Шелби обняла его.
Он тоже обнял ее.
— Какая прелесть! За что же это ты меня благодаришь? — Не убирая рук, Шелби отстранилась и посмотрела на дядю.
— За многое. — Она снова сморгнула слезы. — За то, что помог мне создать себя, как ты это называешь. За то, что рассказал о своих приключениях. За то, что вдохновил меня отправиться в большой мир, проверить свои крылья, а не просто остепениться. Без тебя ничего этого не случилось бы. Я была бы просто Шелби Тейт, пустой оболочкой. А теперь… — Она нерешительно улыбнулась. — А теперь я чувствую себя полноценным человеком, личностью. Ах, дядя Альфред, как же я тебя люблю!
Шелби еще раз обняла его, а потом пошла, пробираясь между столиками, искать Куинна. Несколько раз она останавливалась, принимая благодарности, объятия и даже поцелуй от мэра Бробст, которая добрых две минуты орала ей в ухо.
Куинн видел, как она идет, следил за ее медленным, радостным продвижением, видел, как она разговаривала с Алом, обнимала его. Да как он мог подумать, что Шелби бесчувственное существо, одна из Богатых и Отвратных. А ведь Куинн свалил их в одну огромную кучу, не потрудившись понять, что каждого человека нужно оценивать по достоинству, а не по количеству нулей на его счете в банке.
— Куинн! — Шелби протянула к нему руку, чтобы он помог ей выбраться из толпы и вывел в фойе. — Нам надо поговорить.
Куинн страшился услышать эти слова, страшился сам произнести их. Теперь он ничего так не хотел, как поговорить с Шелби, услышать, что скажет она. Куинн распахнул дверь, вывел ее на улицу, увлек за угол здания.
— Мы можем сначала поцеловаться? — спросил он, прижимая Шелби к оштукатуренной стене и упираясь руками по обе стороны от ее головы, сужая мир до них двоих. — Прямо здесь. Прямо сейчас.
— Нет, не можем, — ответила Шелби, но при этом улыбнулась. Улыбнулась губами, улыбнулась своими большими карими глазами, полными любви, искрящимися озорством. — Прежде всего я тебя люблю, Куинн Делейни. Я люблю тебя всем сердцем и буду любить всегда.
Куинн ухмыльнулся и наклонился ближе, изнемогая от желания.
— И я тоже люблю тебя всем сердцем. Навсегда. Теперь мы можем поцеловаться?
Шелби оттолкнула его.
— Второе, я хочу сказать тебе, что не знала. Сначала не знала и долго еще потом. Я очень плохо запоминаю имена и, кажется, никогда по-настоящему не смотрела на тебя.
— Знаю. Я негодяй. Ты уже сказала мне это. Но ты и не должна была меня видеть. Я был здесь, чтобы следить за тобой, вот и все, точно знать, что маленькая сестричка Сомертона не попала в беду. Но я вошел в ресторан Тони и столкнулся с тобой. Ты взглянула на меня, но не узнала. Признаться, Шелби, это разозлило меня. Чертовски разозлило. Я считал себя более запоминающимся. Она приложила ладонь к его щеке.
— Ты такой, ты такой. Представляю, как ты был зол из-за того, что я не вспомнила тебя.
— Нет, не представляешь. — Если она не дает себя поцеловать, у него есть время поведать ей все до конца. — Мне не нравятся богатые, Шелби. Никогда не нравились. В моей жизни был один случай, заставивший меня с предубеждением относиться к целому классу людей… кроме Грейди, моего партнера, но его невозможно не любить. Я даже решил закрутить с тобой роман, чтобы богатая девочка испытала приключение, которого, казалось, хотела.
Куинн вздохнул и покачал головой.
— Но я не смог. Просто не смог. Я был слишком занят тем, что влюблялся в тебя.
Шелби сдержала слезы.
— О, Куинн, ты не мог сказать мне ничего более приятного.
— Приятного? У тебя действительно особый взгляд на вещи, любимая. Но погоди, это еще не все.
— Да. Вот этого-то мне и жаль. Я хотела чего-нибудь добиться сама, впервые в жизни отвечать за себя. Но я так и не пожила самостоятельно, верно, Куинн? Ты был здесь почти с самого начала. Страховочная сетка Сомертона. Брат не приехал и не забрал меня, потому что ты следил за мной. Присматривал за мной.
Куинн думал точно так же. Он нагнулся и поцеловал ее в лоб.
— Шелби, здесь ты жила самостоятельно. Нашла работу. Более того, ты сохранила ее, добилась настоящего успеха. Боже мой, посмотри, что ты сделала с этим городом. Ты когда-нибудь видела, чтобы столько людей обнимались, питали друг у другу теплые чувства, помогали ближним? Ты пришла, вооруженная своей силой, у тебя есть способность собирать людей, устраивать грандиозные вечеринки… и видеть в людях только хорошее. Знаешь, не так уж много наследниц с Мейн-лейн вообще посмотрели бы на завсегдатаев, не говоря уж о том, что ты сделала для них.
Теперь Шелби плакала уже по-настоящему, у нее дрожал подбородок, по щекам текли горячие слезы.
— Я никогда не думала об этом…
— А следовало бы. Из всех женщин, с кем мне доводилось встречаться, ты одна из самых добрых, самых любящих, понимающих, необыкновенных. Нет, не так. Ты — самая добрая, самая любящая, понимающая, необыкновенная женщина из тех, с кем мне доводилось встречаться. — Куинн улыбнулся, стараясь развеселить ее. — Даже если ты не запоминаешь ничьих имен.
Шелби рассмеялась, потом замерла, вспомнив о чем-то. О том, что перед этим сказал Куинн.
— Ты не любишь богатых? Очень богатых, Куинн?
— Я же сказал тебе, что пересмотрел свои взгляды. Я уже неделю кляну себя за глупость. — Он ухмыльнулся. — А ты очень богата?
Шелби отвела глаза.
— Очень, — призналась она. — И это все еще тебя беспокоит, да? Я всегда подозревала, что мужчины хотят жениться на мне из-за моих денег, но никогда не думала о мужчине, который не пожелает жениться на мне из-за того, что у меня есть деньги. Пока я не выйду замуж или пока не стану немного старше, я просто получаю средства на содержание с доходов, но потом все деньги перейдут ко мне, и я смогу распоряжаться ими по своему усмотрению. Это действительно станет для тебя проблемой? Если да, то я откажусь от наследства.
— Ты бы это сделала, Шелби? Ты отказалась бы от денег, чтобы сделать меня счастливым? И жила бы на мои доходы… они не такие уж маленькие, между прочим.
Она кивнула. Твердо, решительно.
— Ничего себе, — смутился Куинн. — Э… а о какой сумме мы говорим?
Шелби опустила глаза.
— О тридцати миллионах долларов.
Куинн отступил и вытер ладонью внезапно пересохший рот.
— Тридцать миллионов, — повторил он. Потом издал короткий саркастический смешок. — Ты отказалась бы от тридцати миллионов долларов. Ради меня. Бог мой!..
Шелби отошла от стены, наклонилась, сорвала одинокий одуванчик, повертела его в пальцах.
— Так что, ты хочешь, чтобы я от них отказалась? — Куинн засмеялся. Расхохотался так, что опустился на траву, потянув за собой Шелби.
— Дорогая, может, я и не самый умный в мире человек, но у меня что, на лбу татуировка «идиот»?
— О, Куинн! — Шелби упала в его объятия. — Я так тебя люблю!
Он приподнял ее подбородок, думая, что сейчас самый подходящий момент прекратить разговоры и поцеловать любимую женщину. Но она высвободилась из его рук и поднялась.
— Я должна сделать еще одно признание.
Куинн тоже встал и пристально посмотрел на нее, пытаясь собраться с мыслями.
— Какое? Ты ешь крекеры в постели? Поздно просыпаешься по утрам? Не умеешь готовить?
Шелби сердито прищурилась.
— Ты прекрасно знаешь, что я не умею готовить. Но я не об этом. Я про… про… в общем, я получила по почте это письмо. Письмо с угрозами, в котором мне велели убираться из города. А потом была попытка похищения, помнишь?
Куинн стиснул зубы.
— Помню.
— Я подозревала тебя. Поняв, кто ты, я подумала, что, может быть, ты устал от своих обязанностей няньки и послал это письмо, желая напугать меня и вынудить уехать домой, а сам решил оставить эту работу и заняться каким-нибудь делом поинтереснее.
Куинн схватил ее за плечи и заставил посмотреть себе в глаза.
— Шелби, я оставил эту работу, как ты это называешь, на следующее утро после нашего похода в кегельбан. Именно тогда я осознал, что все это гораздо больше, чем бизнес, что ты очень много значишь для меня.
— О! Это… это очень мило. Но разве ты не сердишься на меня за то, что я считала тебя автором письма?
— Писем, Шелби, во множественном числе. Раз уж мы тут исповедуемся друг другу, позволь мне признаться, что я проник в вашу с Брендой квартиру, порылся в твоей сумочке и нашел первое письмо. Потом извлек второе из твоей почты в то утро, когда была попытка похищения. Официально я не был при исполнении, но все равно делал свою работу. И — нет, я не сержусь, что ты подозревала меня. Жаль, что я не додумался до этого, поскольку тогда точно поговорил бы с тобой, а не позволил тебе затащить меня в постель.
— Затащить тебя в постель! Да ты…
— Понял. — Куинн нахмурился. — Но я провел расследование, попытался узнать, кто послал письма, кто нанял этих громил. И я полагаю, вернее, я вполне уверен, что это был Уэстбрук.
— Паркер? — Шелби вспомнила, что подозревала Паркера, но отмела эту мысль. — Не понимаю. Зачем ему все это?
— Я думал об этом. — Куинн взял ее ладони в свои. — Он знал, что ты здесь… все знали, где ты, моя милая, ты не слишком-то хорошо замела следы. Он мог приехать сюда, сказать, что любит тебя, упросить вернуться домой.
— Едва ли. Ведь Паркер знал, что я его не люблю. Значит, он пытался напугать меня и тем самым заставить вернуться? Но я не собиралась уезжать надолго. Почему он не мог подождать?
Куинн поднес ее руку к губам и поцеловал.
— Во-первых, любимая, Паркер, видимо, догадался, что я затеял свою игру, и забеспокоился, как бы я не преуспел. Но есть еще одна причина, о которой мне бы нз хотелось тебе говорить.
Она сжала его руки.
— Скажи.
— Хорошо, но дело вот в чем: чтобы узнать это, я не нарушал законов, балансировал на грани. Уэстбрук — банкрот, моя милая, хуже чем банкрот. Он утаивал доходы с денег своих инвесторов, растрачивал основные средства, и если в скором времени Паркер не получит твоего небольшого наследства, он, возможно, отправится в тюрьму.
Шелби задумалась.
— Мне все равно, — наконец сказала она.
— Слава Богу, потому что это еще не все. У него есть любовница.
Шелби ухмыльнулась.
— Теперь мне на самом деле все равно.
— А это еще лучше, потому что у Паркера их две. Шелби рассмеялась, испытывая огромное облегчение.
— Я полагала, что все дело во мне. Считала, что меня невозможно любить, так как я холодная. Но дело не во мне, а в нем. О, Куинн, как же мне хорошо!
— Так хорошо, что ты наконец позволишь мне поцеловать тебя?
Шелби улыбнулась ему.
— Сейчас узнаем. А ты очень сильно хочешь поцеловать меня?
Куинн привлек ее к себе.
— Кажется, я умру прямо здесь и сейчас, если немедленно не поцелую тебя. Ты это хотела услышать?
Шелби обхватила затылок Куинна и нагнула его голову.
— Как говорит Бренда, меня это устраивает…
Глава 34
— Сомертон? Это я, Шелби.
Она сосчитала до трех, пока Сомертон приходил в себя, и улыбнулась, когда он сказал:
— Шелби? Шелби, это правда ты? Как ты? Где ты?
— Ты прекрасно знаешь, где я, Сомертон Тейт, и все время знал. Поэтому и послал Куинна присматривать за мной. За что тебе моя вечная благодарность. Не хочешь спросить, почему я звоню? Я хочу, чтобы ты первый узнал, что мы собираемся пожениться.
Шелби слышала, как восхищается ее звонком Джереми, затем Сомертон, прикрыв рукой трубку, сказал что-то вроде:
— Выходит замуж. Да. Так она сказала. Что? Да-да, я это сделаю. Уверен, сестра оценит твой вклад в ее платье и цветы. А теперь успокойся.
Шелби откинулась на грудь Куинну и тоже зажала ладонью трубку. Они провели дивную ночь в постели и дивное утро, пока она не решила, что следовало бы позвонить Сомертону.
— По-моему, там заливается Джереми. Ну разве не прекрасно? Тебе он нравится, да? То есть Джереми не смущает тебя?
— Ничуть, милая. Кстати, я расскажу тебе, что сделал Сомертон, когда я был там в последний раз. Тебе это понравится.
— Прошу прощения? — переспросила Шелби, убирая ладонь с трубки. — Повтори, пожалуйста, Сомертон. Я хочу, чтобы и Куинн это услышал.
Она подняла трубку так, чтобы они оба могли слышать Сомертона.
— Я сказал, что выдан ордер на арест Паркера. Он… — Куинн схватил трубку.
— Сомертон, это я, Делении. Кто вам сказал, что выдан ордер на арест Уэстбрука?
— Кто мне сказал? Дайте подумать. Да, между прочим, вы до сих пор не попросили у меня руки Шелби. Ну, с этим мы разберемся потом. Так… это был Декс Сандлер, вчера днем в клубе. Или может, Мими Брок вчера на ужине в защиту дельфинов. Не важно. Все говорили об этом.
— О том, что Уэстбрук арестован? — Куинн едва сдерживал нетерпение. — Он арестован, да? За решеткой? Или отпущен под залог?
— Нет, должно быть, вы не так меня поняли, Куинн. Я сказал, что все говорили о Паркере, и это привело к выдаче ордера, насколько я понимаю. Не знаю всех подробностей, но кто-то начал задавать странные вопросы о Паркере, о его делах, и все начали обсуждать вслух то, что думали, а потом кто-то, не знаю, кто именно, посетил окружного прокурора.
— Грейди, — выдохнул Куинн и улыбнулся вопросительно смотревшей на него Шелби. — Хорошо, значит, кто-то обнаружил махинации Уэстбрука и пошел к окружному прокурору. А что потом? На мой взгляд, расследование пошло слишком быстро.
Сомертон вздохнул.
— Вы хотите знать все отвратительные подробности? Что ж. Кто-то приходил к Паркеру, и кто-то в конторе Паркера очень разволновался и в тот же самый день нанес визит в чью-то контору в центре города с просьбой остановить расследование в обмен на показания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35