Ты сможешь, есть и говорить одновременно, Реймонд?
— Не могу же я тащить к столу грязь, — расхохотался Реймонд. — К моей обуви прилипла половина Англии.
Сора продвинулась вперед с того места, где она расположилась.
— Я распорядилась, чтобы в верхние покои принесли горячей воды, там вы сможете наскоро помыться и вернуться к гостям, ожидающим ваших рассказов.
Кивнув в знак согласия, Реймонд последовал за Со-рой, которая повела его в покои. Гости во все глаза смотрели на них, горя желанием выслушать историю о монархии из уст того, кому известна истина.
Сора указала рукою на тазы с поднимающимся паром, на служанок, полотенца и извинилась:
— Простите, что я не буду помогать вам мыться, милорд, но мое присутствие необходимо в зале. Я оставляю вам свою умелую служанку, и если вы чего-либо пожелаете, то прошу вас, приказывайте ей.
— Погодите.
Реймонд подошел к Соре и коснулся ее подбородка.
— Так вы и есть леди Сора? Мы ведь официально не представлены друг другу.
На губах Соры мелькнула едва заметная улыбка.
— Да, я и забыла. События навалились на меня с такой неумолимой быстротой, что я пренебрегла правилами приличия.
— Вы прекрасны, — выдохнул Реймонд. — Я не ожидал увидеть вас такой.
— Прекрасна?
Сора застыла в ужасе. Прекрасна. Она не хотела слышать слово «прекрасна». Как раз накануне вечером, когда она спешила через двор замка с кухни, ей показалось, что чей-то хриплый голос назвал ее прекрасной. Ей показалось, что она услышала за спиной шаги едва поспевающего за ней человека. Сора решила, что к ней подкралась опасность, однако, когда она повернулась, чтобы встретиться с этой опасностью лицом к лицу, там никого не было.
— Вы прекрасны, — повторил Реймонд, возвращая ее от воспоминаний к действительности.
— А вы устали, — ответила Сора. — Ибо сдержанный и спокойный лорд Реймонд потерял над собой управление.
Сора отбросила руку Реймонда со своего подбородка, и он тут же крепко схватил ее обеими руками за плечи, не дав отступить назад.
— Я говорил об этом лорду Питеру.
— Что? — ошеломленно спросила Сора. — Когда?
— Все то время, пока Уильям был слеп и нуждался в посторонней помощи, я говорил лорду Питеру о Соре Роджет.
Сора напряженно размышляла.
— Вы посещали Пертрейд?
— Нет.
Реймонд помассировал руками ее плечи, и Соре показалось, что он улыбнулся.
— Но я слышал рассказы от рыцаря, который там был. Небывалые истории о прекрасной слепой девушке, которая все знает, ходит без посторонней помощи и следит за домом своего скаредного отца. Когда лорд Питер пребывал в отчаянии, я передал ему эти рассказы. Ответственность за ваш брак лежит на мне.
— Так вот на кого я могу возложить и вину. Сора проигнорировала поглаживания пальцами и подбавила льда в голос. — Отчего же вы не обратились ко мне во время последнего визита?
— Обращаться к таинственной леди Соре, которая довела до совершенства кухню в Берке? Если вы сами решили не показываться, то кто я такой, чтобы открывать рот?
Мысли у Соры спутались. Реймонд знал ее, но так и не сказал правду своим друзьям. В Реймонде ощущалась какая-то глубина, глубина, в которой Сора не могла разобраться. Можно ли доверять ему? Реймонд поддразнил Сору:
— Вы прятались по углам?
— Все было проще, — принялась было оправдываться она.
— А теперь Уильям заставляет вас, бедняжку, работать на всех.
— Я расплачиваюсь за брак, — спокойно пояснила Сора.
— Брак, которого добивается любая женщина.
— Но не я.
Уильям вошел в комнату широкими шагами и загородил собою обзор из большого зала. Он с величайшей осторожностью убрал руки Реймонда с плеч Соры.
— Она бы скорее согласилась стать моей любовницей.
— Но Уильям неизменно благороден, — съязвил Реймонд. — Он настаивает на браке.
Он осторожно повращал головою, и в его голосе прозвучало легкое смущение:
— Боже, я, должно быть, устал.
Обхватив Сору за талию, Уильям развернул ее, однако Реймонд воскликнул:
— Стойте!
Встав перед Сорой, он внимательно осмотрел ее, а затем приказал служанке:
— Смочи-ка мне какую-нибудь тряпицу.
Он взял платок и заботливо протер подбородок Соры.
— Я испачкал вам лицо.
Раздались чистые, музыкальные звуки радостного смеха Соры, и Реймонд, словно завороженный, уставился на нее.
— Добро пожаловать в мое сердце, леди Сора. Он склонился и коснулся губами ее щеки.
— Благодарю вас, милорд, — сделала реверанс Сора. Уильям грубовато распорядился:
— Сотри грязь с ее щеки, Реймонд, да мы пойдем завершать наш ужин.
Реймонд, усмехаясь, выполнил указание Уильяма. Уильям же взял Сору за руку, поигрывая ее пальцами и рассматривая ее слегка розоватую персиковую кожу. Она была прекрасна, и Уильям не мог винить Реймонда за то, что тот увидел это. Однако Уильяма устраивала больше ситуация последних дней, когда ее видом мог наслаждаться только он, и он один.
Принадлежала ли она когда-нибудь ему? Казалось, это было так давно, что он не мог и припомнить. Сора походила на принцессу, неприкасаемую, чистейшую; изгибы ее роскошного тела искушали его. Он придвинул Сору поближе к себе, и она с готовностью прильнула к его бедру своим бедром. Это прикосновение дало волю его потаенной мысли: поцеловать Сору и продемонстрировать Реймонду, кому принадлежит эта госпожа. Он снова притянул Сору к себе, обнял рукой за талию, л тело ее вновь оказалось прижатым к его телу. Сора ухватилась пальцами за руку Уильяма, чтобы удержать равновесие, и с очаровательной готовностью подняла к нему лицо.
Тепло их двух тел внезапно наполнило Уильяма светлой радостью, и он приподнял Сору на цыпочки. Звуки его голоса полились плавно, словно золотой мед:
— Ты меньше меня ростом, но мне это нравится. Мне нравится приподнимать тебя, мне нравится возвышаться над тобой. От этого у меня такое чувство, будто только я могу защитить тебя и охранить тебя ото всех бед.
Рай смешался с адом. Уильям закрыл глаза, забывая об окружающем его мире, и интуитивно нащупал губы Соры. Они были слегка приоткрыты, призывая его к безумным порывам, искушали впиться в них и рисовать в воображении волшебные картины. Уильям не стал. Он слегка провел по лицу Соры своими губами, бородкой коснулся губ Соры и прижал ее к себе так, что сердце защемило от счастья. Ему хотелось бросить Сору на кровать, стоившую совсем рядом, однако остатки рассудка воспрепятствовали этому по причинам, которые он не смог объяснить себе.
Подсознание, которое изначально толкало Уильяма к этому безумию, продолжало требовать от него доставить радость Соре, однако благородство взяло верх, и Уильям выкарабкался из этой пропасти.
Сора вцепилась в него с урчанием, льющимся откуда-то из глубин ее груди, и продолжала держаться одной Рукою за его талию. Уильям забылся еще на какое-то мгновение, наслаждаясь ощущением близости с Сорой и издаваемыми ею звуками, а затем опустил ее и открыл глаза. Взор его застилал туман. Сора откинула голову назад, все еще требуя внимания к себе. Губы ее припухли, щеки пылали, а темные волосы колечками обрамляли чело.
Матерь Божия, выдержит ли он еще один день?
— Убедительная сцена.
Напряжение, с которым Уильям рассматривал лицо Соры, было прервано чьим-то голосом; он поднял взгляд и тупо посмотрел на говорившего.
— Священники утверждают, что лучше жениться, чем гореть в огне, однако похоже, что тебя ожидают оба пути.
Уильям пришел в себя. Оказывается, над ними подтрунивал Реймонд, — именно он наблюдал с доброжелательным интересом за тем, как Уильям распустил нюни перед своей женщиной. Бросив взгляд в проем двери, Уильям заметил, что чересчур любопытные слуги вытянули головы, а гости во главе стола ухмыляются. Уильям положил руку на затылок Соры, вновь притянул ее к себе и спрятал ее лицо на своей груди. Он погладил Сору по волосам, успокаивая ее, и с грубоватым юмором ответил Реймонду:
— Если это и есть адский огонь, то грешники будут кидаться в уголья.
Реймонд расхохотался, не отрывая взгляда от Соры.
— Надеюсь, что ты уведешь тайком прекрасную наследницу до того, как это рискнет сделать кто-либо из нас.
От резкой боли неудовлетворенного желания Уильяму захотелось врезать своему дражайшему другу за то, что тот с таким восхищением смотрит на Сору. Но вместо этого он с отменным самообладанием переменил тему разговора:
— После застолья состоится меле. Ты не слишком устал для того, чтобы участвовать в нем?
Реймонд швырнул свой потертый плащ оруженосцу и простер руки к потолку.
— Сегодня я бы голыми руками убил вепря.
— На вепря мы охотились вчера, — сухо заметил Уильям.
— Так, значит, сегодня мы его едим?
— Да. Пойдем, попробуешь кусочек.
— Я бы мог сожрать его целиком.
Сора вмешалась в их пикировку, оторвав лицо от груди Уильяма:
— Тогда поспешите, милорд. Мы ожидаем вас в большом зале.
Она выскользнула из объятий Уильяма и просунула свою руку под его локоть.
— У тебя совсем зацелованный вид, — сказал ей Уильям. — Ты готова выйти к гостям?
— Пусть все знают, что я желанна моему господину, я горжусь этим.
Сора тряхнула головой в знак презрения к общественному мнению, а в душе порадовалась тому, что все понимают, что Уильям защитит ее. Ей вновь на ум пришел мерзкий шепоток во дворе, и она теснее прижалась к Уильяму. Он повел ее обратно в зал, заполненный сплетничающими гостями.
Некто наблюдал за этими объятиями, наблюдал за тем, как его друг поднял эту женщину над полом и целовал ее до тех пор, пока они оба не лишились чувств, и его раздирали ненависть и желание. Ненависть к Уильяму, могущественному господину всего, чего он ни пожелает. Желание обладать Сорой, утонченной и сходящей с ума от любви к Уильяму. Когда он впервые увидал ее, то ему хотелось лишь раздавить ее, затоптать в землю за то, что она возбудила у Уильяма новый интерес к жизни. Теперь же он желал ее так, как желал ее Уильям, желал ее из-за того, что она принадлежала Уильяму; он желал наслаждаться ее красотою; желал ее потому, что ее желал Уильям.
Он сжал кулаки. Он бы добивался ее, был бы ее незримым поклонником, убеждал бы ее в том, что она прекрасна, когда их никто больше не слышал бы. А еще он прикасался бы к ней, развеивал бы ее опасения, которые возникали бы у нее при словах о ее красоте. Он бы отобрал ее у Уильяма, прежде чем убить его. Тогда бы он был удовлетворен. Он наверняка был бы удовлетворен, унизив и убив Уильяма.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Реймонд уселся и принялся в перерывах между прожевыванием пищи отвечать на вопросы, которые выкрикивали гости. Каждое его слово было проникнуто восхищением перед Генрихом.
— Генриху двадцать один год, он достаточно молод для того, чтобы быть деятельным. Друзья в восторге от его бешеной энергии. Он редко сидит на месте, все его чувства всегда обострены. Однако своими землями во Франции он правит мудро.
— Одно дело — быть герцогом, а другое — королем, — возразил Уильям.
— Если учитывать наследство, полученное Генрихом от отца, графства, которыми он правит от имени своей матери, и графства, которые ему достались от брака с Элеонорой, то получается, что территория, которой он правит во Франции, больше, чем территория его сюзерена, короля Людовика. Ему по плечу придется и королевская мантия Англии.
— А Стефан? — поинтересовался лорд Питер. Покачав головой, Реймонд деликатно развеял надежды относительно здоровья правящего короля.
— Стефан — сломленный человек. Смерть сына вынесла окончательный приговор его надеждам. Бесславные кампании, предательство баронов — ему так и не удалось утвердить свои претензии на престол.
— Ваши слова — измена, — выступил Николас, и Реймонд, повернувшись, внимательно посмотрел на него.
— А мне уже и неясно, что такое измена. Если мои слова пойдут на благо здоровой Англии, то пусть они прозвучат.
Он улыбнулся Николасу, показав все свои зубы.
— Если кто из лордов расположен к кражам, убийствам и грабежу, то пускай принимаются за дело теперь же и пускай поторопятся. На эту землю возвращается законность. Ее водворит Генрих. И горе тому, кто встанет на его пути.
Реймонд резко развернулся, чтобы взглянуть на Чарльза, затем вновь на Николаса, и друзья поняли, какой смысл он вложил в свои слова.
От звуков голоса Реймонда Сора поежилась. Она пообещала себе не пропускать ничьих слов, и от этих речей ею овладевали беспокойство и растерянность.
Реймонд имел в виду больше, чем сказал словами, Николас высказался слишком коротко, а Чарльз болтал оттого, что выпил лишнего. Или же заговорила совесть? Она не понимала и не могла в этом разобраться. Обычно острое чутье ее было притуплено страхом за Уильяма, а с прошлого вечера — еще и страхом за себя.
Как это ни странно, но ее беспокойство нарастало в течение всей недели. Каким-то чутьем она ожидала измены и вероломства. Сору даже и не удивил по-настоящему голос, назвавший ее красивой, однако она напугалась. И засомневалась. Раньше ей чудилась какая-то опасность; теперь же ей чудились голос и чье-то присутствие. И росло смятение, потому что она по-прежнему ощущала эту опасность. Сора ощущала ее именно сейчас. Она вздрогнула; кто-то смотрел на нее. Даже когда этот человек не говорил, даже когда Сора не слышала его хриплого шепота, она ощущала на себе его взгляд, и от этого ей хотелось сжаться.
— Сора? — раздался совсем близко от ее уха голос Уильяма, отвлекший ее от смятения в мыслях и несколь ко развеявший ее тревоги. — Пора.
Какое-то мгновение Сора не могла ничего сообразить, затем вспомнила и поморщилась:
— Начинать меле! Разумеется.
Уильям помог Соре выйти из-за стола, и она задержала его руку в своей ладони.
— Я помогу тебе надеть доспехи, — сообщила Сора.
— Для этого здесь мой оруженосец, — произнес Уильям.
— А то я не знаю, — ущипнула его Сора. — Давай, — лучше меня тебе никто не поможет.
— Вы без всякого труда способны убедить меня, миледи, — заметил Уильям, следуя за ней, словно агнец.
— Мошенник, — фыркнула Сора. — Заявляешь, что я главная, а подчиняешься мне таким образом, будто ты сам решил.
— За что мне такие придирки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54