Контрольный выстрел, и вообще все как положено. Накинуть бы надо. Хоть тысчонку, а?
- Пятьсот, - отрезал Игорь Николаевич, - и ни цента сверху. И хватит трепаться по телефону - не ровен час, и вправду подслушают.
- Золотые ваши слова, - сказал Сорокин в трубку, отобрав ее у Савельича. - Как там ваш аппаратик, действует?
- Кто это? - встревожился Летов.
- Сорокин вас беспокоит, - радостно представился полковник. - Вы меня должны помнить. Я тот самый милицейский полковник, который вам так надоел. Может, встретимся, магнитофончик послушаем? Приезжайте, Игорь Николаевич. Сюда ехать не стоит, мы сейчас с Савельичем уходим, так что вы уж прямо ко мне на службу, идет?
- Какая же ты мразь, полковник, - медленно сказал Летов. - Все-таки достал ты меня... Только и я тебя достал. Ты ведь знаешь, о ком мы сейчас говорили, правда?
- А как же, - весело сказал Сорокин, - знаю.
Передать ему трубочку?
- Сволочь, - сказал Летов и бросил трубку.
- Нервы, - объяснил Сорокин Иллариону.
Савельич заискивающе хихикнул.
- А ты, стукач, помалкивай, - осадил его полковник и вынул из кармана рацию. - Седьмой вызывает третьего. Третий, я седьмой, прием.
- Третий на связи, - прохрипела рация.
- Степанов, начинай. Как понял? Прием.
- Вас понял, начинаю.
Сорокин дал отбой и повернулся к Иллариону.
- Ну, вот и все, капитан. Можешь считать себя демобилизованным. Я знаю, ты на меня зол, но все равно спасибо.
- Не за что, - сказал Илларион, соскакивая с подоконника. - А именные часы мне не полагаются?
Сорокин вздохнул.
- Я, конечно, могу походатайствовать, - сказал он, - но тогда их тебе вручат в тюрьме.
- Сед дура, дура лекс, - отреагировал на это Забродов.
- Какая еще дура? - не понял Сорокин. - Кто дура?
- Закон суров, но справедлив, - перевел Илларион. - Не надо мне твоих часов. Вон, Савельичу вручи, а то вы его совсем обчистили.
- Как есть, - подтвердил Савельич, - до нитки.
- Ничего, - утешил его Сорокин, - ты теперь на полном государственном обеспечении. Ну, ты готов, киллер домотканый? Пошли, нас люди ждут.
Он подошел к Иллариону и протянул руку.
- Попрощаемся, капитан?
После некоторого колебания Илларион взял протянутую ладонь полковника и крепко пожал.
- Будь здоров, полковник, - сказал он и вышел из квартиры.
Сорокин послушал, как чмокнул замок и простучали вниз по лестнице уверенные шаги, вздохнул и повернулся к Савельичу.
- Пошли, - повторил он. - Руки давай, браслеты надену...
Придя домой, Илларион наконец стащил с себя надоевший бронежилет и небрежно затолкал его в стенной шкаф. На столе все еще стояла начатая бутылка коньяку - полковники все-таки забыли ее вчера, находясь в расстроенных чувствах.
Ничего, решил Илларион, такие расстройства время от времени даже полезны. Гвозди бы делать из этих людей... Он взял в руки рюмку, задумчиво посмотрел на нее, снова поставил на стол и сходил на кухню за стаканом.
- К черту, - сказал он, до половины наполняя стакан коньяком, - я сегодня заработал.
Он опрокинул стакан и немного подышал ртом, прислушиваясь к своим ощущениям. Коньяк был хорош, но почему-то не оказывал обычного воздействия.
Привычно пропутешествовав вдоль книжных полок, Илларион решил, что читать сегодня не станет, - впервые за много лет у него было не то настроение.
Хотелось просто посидеть перед телевизором, бездумно глядя в экран и лениво покуривая. Было бы неплохо, решил он, посмотреть какой-нибудь боевик с автомобильной погоней - тогда мельтешащие на экране кадры, возможно, наложились бы на засевшую в мозгу картину того, как он гонит "опель" по заполненному людьми тротуару, заслонили бы ее и, уйдя с экрана, утащили бы ее за собой.
Он упал в кресло напротив недавно приобретенного по совету Мещерякова телевизора и нажатием кнопки на пульте добился того, что на экране пошел горизонтальный черно-белый снег. Видимо, передавали репортаж о ночной пурге где-нибудь за Полярным кругом. Переключая каналы, Илларион убедился в том, что по всем программам идет та же передача.
- Это еще что такое? - спросил он у телевизора, но тот лишь монотонно шипел.
Кряхтя и поминая Мещерякова с его советами недобрым словом, Илларион встал и обошел забастовавший аппарат с тыла. Антенный штекер плотно сидел в гнезде.
- Вот незадача, - вздохнул Илларион, живо представив себе всю цепь дальнейших действий: исследование кабеля до дверей и дальше - возможно, до самой крыши, где, скорее всего, обнаружится сбитая малолетними варварами антенна или еще какая-нибудь дрянь в этом же роде. Проще было вызвать телемастера, но Илларион решил сначала все-таки взглянуть на все сам. В конце концов, торопиться ему было некуда, голову загружать совершенно не хотелось, а это была работа для рук, что бы там ни говорили ушлые молодцы из телеателье.
Забродов закурил и направился в прихожую. Карман брюк что-то тяжело оттягивало, и он, спохватившись, выложил оттуда револьвер, напомнив себе, что оружие надо непременно вычистить прямо сегодня, - сам не зная почему, Илларион до смерти не любил эту простенькую операцию. Открыв дверь, он поднял глаза и увидел то, что ожидал увидеть - чердачный люк был нараспашку, из черного квадрата воняло птичьим пометом и слышалось басовитое воркование и возня голубей, испокон веков гнездившихся под крышей.
- Вот обормоты, - сказал Илларион, проверил в кармане ключи, захлопнул дверь и полез на чердак. Возвращаться за фонарем он не стал - темнота на чердаке казалась непроницаемой только снизу, на самом же деле через заросшие пыльной паутиной слуховые окна проникало вполне достаточно света, чтобы не переломать ноги о стропила и балки по дороге к люку, который вел на крышу.
Он уже по пояс скрылся в люке и занес ногу на следующую ступеньку, когда снизу его кто-то окликнул.
- Простите, - вежливо сказал негромкий интеллигентный голос, показавшийся Иллариону знакомым и, более того, слышанным совсем недавно, я ищу Иллариона Забродова. Вы не подскажете, в какой квартире он живет?
Голос был положительно знаком Иллариону, хотя он, как ни старался, ни в какую не мог припомнить, кому этот голос принадлежит. Забродов изогнулся, заглядывая в проем люка, но то, что он увидел, ничуть не развеяло его недоумения: стоявший на лестничной площадке мужчина лет сорока с небольшим был ему совершенно незнаком. Обладающий прекрасной памятью на лица Илларион мог бы поклясться, что видит его впервые в жизни. Кто-нибудь из домоуправления? Это было сомнительно, поскольку вид визитер имел вполне респектабельный, хотя и несколько встрепанный, словно его сильно помяли в транспорте, а лицо его никак не могло быть лицом управдома - слишком много живого ума светилось в его тонких чертах и слишком мало было в нем от фельдфебеля. Такого управдома бойкие московские старушки за полчаса обглодали бы до костей, совершенно при этом не напрягаясь.
Тогда кто это?
- Я Забродов, - сказал Илларион. - С кем имею честь?
- Меня просили вам кое-что передать, - сказал незнакомец, не вполне вежливо пропустив мимо ушей вопрос Иллариона и засовывая руку в карман своего модного плаща.
- Подождите, я сейчас спущусь, - сказал Илларион.
- О, не стоит беспокоиться, - запротестовал незнакомец и вынул из кармана тупоносый пистолет. - Я прекрасно справлюсь и так.
- О, черт, - сказал Забродов, одним движением забрасывая ноги на чердак. Он как-то сразу вспомнил, где совсем недавно слышал этот голос, это было на квартире у Савельича, и голос доносился из динамика сорокинского магнитофона.
Внизу хлестко ударил выстрел, по этажам покатилось гулкое эхо, и выброшенная отсекателем гильза со звоном запрыгала по кафельному полу. Бок обожгло мгновенной болью, но Илларион успел убраться с линии огня прежде, чем снизу прозвучал второй выстрел. В шиферной крыше у него над головой вдруг возникло круглое отверстие. Третья пуля пробила закрытую створку люка у Иллариона под ногами и с треском влепилась в стропило, подняв облачко едкой пыли и отколов длинную острую щепку, которая оцарапала Иллариону ухо.
- Ах ты, сволочь, - сказал Илларион и пощупал бок. Крови было много, куртка промокла насквозь и неприятно липла к телу, но пуля, похоже, прошла по касательной, лишь слегка задев ребро.
До конца разобраться со своими увечьями ему не дал визитер. Илларион услышал, как тот с неожиданной легкостью прямо-таки взбегает по отвесной железной лестнице, словно чертов распроклятый орангутанг, и приготовился встретить гостя у люка, но гость оказался далеко не глуп: вместе с головой над краем люка показалась его рука, сжимавшая пистолет, и Илларион едва успел нырнуть за массивную кирпичную трубу вентиляционной шахты.
Это стоило охотнику еще одного потраченного впустую заряда, что соответственно увеличило шансы дичи на выживание.
Позади с грохотом захлопнулась обитая листовой жестью тяжелая крышка чердачного люка - Летов, похоже, был настроен весьма решительно и вовсе не собирался шутить. Илларион огляделся, пытаясь на ходу составить какой-то план.
То, что он увидел, окончательно убедило его в том, что без плана не обойтись. На проклятом чердаке решительно негде было спрятаться, и это при том, что весь он был вдоль и поперек перекрещен стропилами, балками и прочим ветхим пыльным деревом, украшенным вдобавок таким слоем голубиного помета, словно здесь совсем недавно бушевала снежная буря. Посередине всего этого великолепия проходил узкий настил из положенных поверх балок длинных досок, который, пьяно виляя из стороны в сторону и обходя стороной вентиляционные шахты, тянулся вдоль всего чердака.
Люк на крышу был распахнут, добавляя еще немного света к тому пыльному свечению, что лениво промачивалось сюда сквозь почти непрозрачные слуховые окна, и создавая дополнительное удобство для стрелка.
Для беглеца это было неплохо: можно было попробовать выскочить на крышу и там попытаться заставить преследователя истратить весь свой боекомплект, играя в прятки среди кирпичных труб и слуховых окон. Так или иначе, Илларион собирался рискнуть: мысль о том, что, будучи убитым, он может упасть лицом в голубиное дерьмо, почему-то возмущала его до глубины души.
Илларион прислушался. Так и есть: до него доносились осторожные, почти неслышные шаги - Летов крался вокруг трубы, намереваясь взять его на мушку. Для директора солидного оборонного предприятия он был как-то уж чересчур ловок.
"Неужели он всю жизнь готовил себя к такому вот дню?" - подумал Илларион и осторожно начал обходить трубу в противоположном направлении, стараясь, чтобы она все время находилась между ним и вышедшим на тропу войны директором. Мимоходом он подобрал с пола пыльный обломок кирпича.
Люк на крышу был совсем недалеко. К нему вела сбитая из досок пыльная короткая лесенка с тремя ступеньками. Вспугнутые выстрелами голуби уже вернулись на излюбленный насест, рассевшись по всем трем ступенькам, как зрители в римском амфитеатре, явившиеся посмотреть, как гладиатор Лотов будет истреблять гладиатора Забродова посредством незарегистрированного огнестрельного оружия.
- Выходи, Забродов, - сказал Игорь Николаевич, - будь мужчиной. Все равно тебе некуда деваться.
Илларион усмехнулся уголком рта - даже если бы у Летова не дрожал голос, открывать рот ему все равно не следовало, поскольку то, чем они здесь занимались, исключало всякую возможность переговоров, а значит, каждое сказанное слово не только выдавало его местонахождение, но и было явным свидетельством слабости.
- Все кончено, капитан, - продолжал Летов. - Выходи и умри, как солдат. Ну, что ты прячешься? Все равно я шлепну тебя раньше, чем подоспеет твой Сорокин.
Илларион начал медленно и осторожно пятиться от трубы к открытому люку. Вскоре стало ясно, что следующий шаг выведет его из-под прикрытия и сделает уязвимым. Тогда он, несильно размахнувшись, отбросил свой обломок кирпича в сторону, подальше от люка, а сам метнулся к прямоугольнику серого неба, распугивая пахнущих прелой пылью голубей.
Звук падения кирпича отвлек Летова на секунду, необходимую Иллариону для того, чтобы достичь люка. Неожиданное хлопанье голубиных крыльев заставило его обернуться как раз в тот момент, когда ноги Забродова исчезали в проеме. Игорь Николаевич вскинул пистолет и выстрелил четыре раза подряд, полностью опустошив обойму. Крыша под ногами Иллариона четырежды брызнула осколками шифера, и четыре пули с визгом ушли в небо.
Забродов метнулся назад, к люку - теперь, когда обойма была пуста, Летов попытается бежать.
Илларион отпрянул от люка и со всех ног бросился к ближайшей трубе, громыхая отставшими листами шифера. Сзади снова прогремел выстрел, и пуля выбила из трубы облачко кирпичной пыли.
Некоторое время они играли в прятки среди труб и растяжек антенн. Летов был осторожен - он понимал, с кем имеет дело, и не хотел понапрасну рисковать. Тем не менее, именно это понимание заставляло его нервничать, и он поневоле выпускал пулю за пулей в бесплодных попытках подстрелить Иллариона. Забродов заметил, что его противник экономит патроны, и понял, что третьей обоймы у того нет.
После третьего выстрела Летов начал выкрикивать хриплые угрозы и снова предлагать выйти и поговорить "как мужчина с мужчиной" - он устал и был на грани нервного срыва. Илларион сочувствовал ему - даже его утомила эта игра в пятнашки со смертью на высоте шестого этажа, на крутой ненадежной крыше, обрывавшейся в пропасть без малейшего намека на какое бы то ни было ограждение. Любой неверный шаг здесь мог стать последним, и Илларион время от времени с легкой тоской поглядывал в сторону пожарной лестницы. Впрочем, спуститься по ней нечего было и думать - уже на третьей ступеньке он получил бы пулю в голову и дальше спускался бы без помощи рук и ног.
Забродов выглянул из укрытия, и это едва не стоило ему жизни пистолетная пуля раскрошила кирпич прямо возле его головы, брызнув в лицо колючей крошкой.
- Восемь, - сказал он, выходя из-за трубы. - Вот теперь можно и поговорить.
Летов прицелился и нажал на спусковой крючок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42