Фильм снимался еще при советской власти, которая давала хо
ть какие-то гарантии. А сейчас квартиру у тебя возьмут, а потом «Дом ветер
анов» закроют.
Главное, вселить в спорщицу какие-то сомнения. Я старался не показать вид
а, что волнуюсь или не верю в серьезность намерений Саломеи. А, может быть,
она права? В нашей с ней так быстро промелькнувшей жизни она много раз был
а права. Я был раздражен тем, что какие-то сомнения всё же вошли в меня. Може
т быть, действительно, старый болван, тебе же хочется погулять, попить пив
о в немецких барах, пошлепать по задницам немецких шлюх? А разве их мало у
нас? На ночные «парады» где-нибудь на Ленинградском шоссе или Ленинском
проспекте выстраиваются по дюжине таких, казалось бы, невинных красоток
, что рядом с ними твои студентки кажутся потрепанными тетками. Но ведь жи
знь не кончается в пятьдесят лет. Может быть, за терпение воздастся?
Мы-то думали каждый о своем. Я уже мысленно погрузился в какую-то иную Ц к
ак будто есть какая-то иная Ц жизнь, я уже почувствовал себя молодым и бе
ззаботным, на секунду позабыв отчего я беззаботен, за чей счет и кто вдруг
появился рядом со мною со своими опять же немолодыми годами, болезнями и
заботами. А что потребует с меня эта вновь появившаяся «кто-то»? Вот тебе
и кусочек сыра, который ты не можешь с маху, как Розалинда, проглотить.
Между тем у Саломеи были свои соображения и свои резоны. Она уже протопта
ла четко видимую ей свою дорожку.
Ц Что касается квартиры, Алексей. Я не обязательно пойду в какую-нибудь
театральную богадельню. Я присмотрела Дом Ветеранов кино, он в Москве, в ч
ерте города, а для меня это важно, потому что это связано с моими процедура
ми. Там очень хорошо и надежно. Мы же были там как-то лет десять назад.
Я вспомнил этот дом лет десять назад, в советскую эпоху казавшийся прост
о роскошным. На некоторых этажах действительно жили и порой умирали когд
а-то знаменитые ветераны. Но в доме всё время, в залах и холлах устраивали
сь какие-то интересные тусовки для творческой интеллигенции, так сказат
ь, живые всё время терлись о буду-щих быстрых покойниках. Возможно, и сего
дня там не так плохо, по крайней мере, людей не загоняют в общее стадо обре
ченных. По крайней мере тогда, когда мы с Саломеей оказались там, было дост
аточно интересно и весело: может быть потому, что ночью отчаянно трещала
и скрипела наша кро-вать? Я вообще хорошо помню всё, что связано с Саломее
й. У нее через день должен быть спектакль, а я все приставал и при-ставал к н
ей, а она мне говорила: «отстань, ты же знаешь, я послезавтра пою!» Как всё эт
о далеко, чуть ли не в другой жизни? И одну ли жизнь проживает человек? Тот ж
е ли человек проживает свою жизнь, или их бывает несколько? Где «я», которы
й сидит за столом, это тот двадцатилетний перепел, который вслушивается
в звук каблучков во дворе?
Ц Ну что ты от меня хочешь, Саломея? Ты знаешь меня лучше, чем я сам знаю се
бя? Что мне тебе сказать? Сразу согласиться на предательство? А что в этом
случае произойдет с моею собственной душой? Начать потакать твоим глупо
стям, о которых ты сама скоро начнешь жалеть? Всё это нелепо и всё это не ос
уществится.
Саломея опять посмотрела на меня. И синхронно, сидящая на полу собака Роз
алинда тоже повернула голову и посмотрела на меня. Обе они посмотрели на
меня с укором. Ушки у Розалинды печально висели.
Ц Ты же всё равно едешь в Марбург читать лекцию Ц сказала Саломея. Ц Чт
о тебе мешает оглядеться, так сказать, совершить «пристрелку».
Ц Ты испытываешь меня?
Ц Я просто хочу тебе сказать, что ты свободен. Может быть, это даже не по-б
ожески Ц губить свою жизнь ради чужой. Ты должен знать, что я это знаю. Есл
и есть шанс Ц им надо воспользоваться.
Это роман о шансе?
После этого я очень долго размышлял о власти над нами женщины, о власти на
д нами жениной любви и о нашей мужской покорности судьбе.

Глава вторая

Роман не пишется. Даже плохо складывается пока в голове. А из чего складыв
аются романы у филологов? Только из собственной жизни и книжных пережива
ний. Жизнь подскажет. Я лечу на самолете в зарубежную командировку, о кото
рой недавно говорил на кухне с Саломеей. Вечерний рейс Москва Ц Франкфу
рт-на-Майне. Она на попечении моего аспиранта Толика и его невесты. Занят
ная парочка и занятный парень. Но, может быть, подойдет время, и я расскажу
и о них. Я лечу в Германию, русские цепью прикованы к этой стране. О царях, их
женах и «немецких специалистах» не говорю. Недаром, кстати, вся революци
онная эмиграция сидела по берлинским и мюнхенским кафе. Где потом у нас Л
енин издавал «Искру»? Это не нудная командировка, где лекция за лекцией и
ли трехдневное сидение на научной конференции, заход в супермаркет и Ц
снова в самолет, чтобы в Шереметьево обратно. Это самый жалкий и отвратит
ельный аэропорт в мире, хуже, может быть, где-нибудь в Африке или в солнечн
ом Узбекистане, Кушке или Коршах. Отчасти я предвкушаю эту командировку,
отчасти я боюсь. О ком я там придумал роман? Что за два героя разгуливают в
моем воображении? Мне предстоит прочесть две лекции в одном провинциаль
ном городе. Провинциален, но не прост. Пейзаж, характер, общий адрес у этог
о города имеется. Имя Ц знаковое. Для русской интеллигенции все это расх
ожие цитаты. «…А в Марбурге / Кто, громко свища, мастерил самострел, / Кто мол
ча готовился к Троицкой ярмарке». С трагическим двойным смыслом этого сл
ова «самострел». Жалко, что другой классик русской литературы ни слова в
стихах не написал об этом городе, но вывез оттуда преданную и тихую жену-н
емку. С разбегом в сто семьдесят пять лет они оба Ц и Пастернак, и Ломонос
ов Ц жили здесь и учились в университете. У обоих в это время был напряжен
нейший любовный роман. Штаны трещали от юношеского сперматогенеза или в
оздух этого города располагает к любви? Но у меня еще одно дельце в немецк
ом краю. Не сам еду, не по собственной воле, а «токмо волей пославшей мя жен
ы». На всякий случай проверю, как там поживают когда-то влюбленные в меня
немки? Ой, все ли знает про меня Саломея и весь ли ей известен мой список? Бл
агородна и подла природа русского мужика, впрочем, как и у любого на этой п
ланете. По законам романистики здесь надо бы сразу дать картинку, знаком
ство и любовную историю. Но кто, кроме безумцев, пишет сейчас как надо? Мас
тера строгают романы, как Бог на душу положит, а потом подмастерья их опыт
превращают в правила.
Впрочем, долой отступления, ими и так слишком перегружены русские романы
.
Я лечу, я наслаждаюсь полетом и свободой. В наше время только самолет, межд
у взлетом и посадкой, дает ощущение свободы. Видимость торжества собстве
нной воли и (в скобках) Ц возможность окончить жизнь по ошибке авиадиспе
тчера, отвлекшегося на чашечку кофе. Конечно, за рулем автомашины таких р
оковых возможностей не меньше. Но причина их земная и менее романтичная:
например, пьяный владелец «мерседеса», врезающийся в тебя после гульбы в
ночном клубе. Еще примеры? Между взлетом и посадкой находится какое-то вр
емя «икс», когда ты не принадлежишь ни своей земле, ни пункту прибытия, в э
тот момент ты уже не можёшь повлиять ни на рабочую, ни на семейную ситуаци
ю, тебя не достанет ни начальник, ни домоуправ, уже не имеют значения неопл
аченная страховка или несданный анализ. Неотложные заботы отступают, ка
талогизируются и, как стеклянные, замирают на месте. Ты стоишь на вершине
огромной пирамиды, состоящей из блоков этих забот, обязанностей и невыпо
лненных обещаний, и ни один из них на несколько часов не может сдвинуться
со своего места. Всё окружающее застыло, зависло, и только ты и твое вообра
жение свободны. Ты даже можешь всласть почитать газеты. Но кто сказал, что
в самолете надо «убивать время»?
Мне всегда кажется, что в «Аэрофлоте», в отделе кадров, набирающем стюард
есс, давно несет службу какой-то изощренный, хорошо замаскированный сад
ист. Внешне девочки в самолетах российских линий безукоризненны. Всегда
отлично подмазаны, так что кажется, над их лицами работал первоклассный
художник-визажист. Они все разнообразны по цвету волос, росту, отличаютс
я фигурами и размером бюста. Все терпеливы, вежливы, предупредительны, не
отказывают ни в одной услуге, если она лежит в рамках их служебных обязан
ностей, говорят «спасибо», если их за что-либо благодарят или делают комп
лимент, и «пожалуйста», если к ним обращаются даже с незначительной прос
ьбой. Но какой при этом внутренний плебейский холод сохраняется в их гла
зах, какое высокомерие таится в холеных улыбках! Даже опытному пассажиру
становится не по себе, когда он встречается с подобным образом выезженн
ыми, словно скаковые лошади, красавицами. Впрочем, исконно русский челов
ек к этому привык. Он всегда чуть заискивает перед проводником в поезде, п
еред водителем такси, перед стюардессой, если отваживается на полет.
Салон Ил-86, где мое место, обслуживают две особенно вызывающие куколки. Ка
к это они умудряются глядеть на человека, не видя его? А может быть, у них сп
ецифическое, нецветное, расплывчатое, как у собак, зрение? Что, интересно,
у них в мозгах, когда они просят пристегнуть ремни, откинуть столики или п
оставить кресла в исходное положение? Эти две красавицы были какие-то ос
обенные, с одинаковыми серьгами в ушах и цепочками на шее и запястьях, так
иногда девушки из простонародья носят одинаковые кофты и юбки. Даже не в
ерилось, что под форменными юбками и блузками находится теплое, живое те
ло. Зато девушки хорошо представлялись в виде персонажей из порнофильмо
в. Эдакие всевластные хозяйки при рабах. Одну, у которой на груди, в пластм
ассовом оконце, была надпись «Ст. бортпроводник Марина», я определенно с
мог бы представить затянутой в черную кожу амазонкой с хлыстом в руках, д
ержащую на поводке, прикрепленном к ошейнику, своего счастливого раба. Р
аб, в черной кожаной майке, подобострастно, выпятив худой голый зад, облиз
ывает черные лакированные туфельки хозяйки. Другая, у которой цепочек на
шее было больше, в моем воображении сразу села на стул, вульгарно раздвин
ула ноги, и раб, в кожаном с металлическими заклепками и шипами ошейнике, в
ысунув язык, подползал к ее разгоряченной промежности. У этой к пиджачку
тоже прикреплена бирочка: «Бортпроводница Анжела».
Естественно, в виде одного из этих рабов я представил себя. Среднего рост
а седоватый господин, строгий, худой, с серыми глазами, одет в тон волосам
и глазам в серый костюм-тройку, купленный в московском ЦУМе. Худощавые го
спода, которым есть что скрывать, обычно одеваются в костюмы-тройки. Мета
морфозы воображения. Впрочем, к подобным интеллектуальным перверсиям, з
ависимым от собственного сознания, я уже привык. Воображение не посадишь
на цепь. Свобода!
Можно было бы подумать и помечтать о чем-нибудь другом, например о лекции
, которую предстоит прочитать сначала в университете студентам и препод
авателям-русистам, а потом Ц в зале городской ратуши. Современное общес
тво живет юбилеями. В юбилейные дни вспоминаем события, писателей города
, чтобы на следующий день опять о них забыть. Чтение лекций дело привычное
. Уже ушел в прошлое дрожащий пыл первых выступлений, все накатано, экспро
мты отработаны, если постараться и ввести себя в подобающий этим торжест
венным случаям транс, то можно возвыситься и до пафоса. Но и транс, внутрен
нее переживание тоже дело наживное. Выходит же на сцену, чтобы потрясти з
ал, знаменитый актер, только что жевавший бутерброд в буфете. То же самое и
лекция Ц все зависит от человека: если получилось немножко хуже, значит
сегодня талант дремал, а немножко лучше, следовательно, душевные силы сл
ожились с уже размятым, давно исследованным и апробированным фактом. Гот
овую лекцию не следует долго мучить в сознании, можно перегореть.
Самолет самое подходящее место для размышлений и наблюдения. Салон, каже
тся, полон. Чего же русские так полюбили Германию? Какие у большинства чва
нливые лица. Хотят казаться бывалыми путешественниками, олигархами, все
надулись и не обращают внимания на соседей. Но олигархи летают на собств
енных самолетах.
Советский режим был совершенно прав, когда отгородился от всего мира жел
езной стеной. Это не только для того, чтобы мир не знал, что делается в снег
ах и пустынях социалистического мира, но и чтобы русские не подвергались
соблазнам, которых не вынесут их души. Какой личный смысл я имею от своей
поездки? Кого я сейчас этим удивлю, разве теперь это награда за выдержку и
сдержанность в науке? Разве не заслужил я, чтобы что-то отличало меня от э
той переполнившей самолет черни? Вот и эти, похожие на звезд порнографич
еских фильмов стюардессы отводят взгляд, будто чувствуют во мне какую-т
о недостаточность.
Сидим, наблюдаем. Роман не пишется? Значит, собирается материал. Потом, ког
да запишется, всё пойдет в дело, водоворот закрутится и, с причмокиванием
кружась, всё засосет в воронку текста.
В профессиональной жизни красавиц-стюардесс есть момент, когда им необх
одимо сделать физическое усилие. Физические усилия превращают отчужде
нных и ухоженных куколок в подобие членистоногих. Будто большие муравьи
, напрягаясь, тащат по муравьиной тропке умершую или закусанную муравьин
ыми челюстями до смерти стрекозу. Вот наши стюардессы, накрашенные и изы
сканные, как гейши или актрисы в японском театре «ноо», тянут мимо меня ал
юминиевый ящик с обещанным в начале воздушного пути «горячим завтраком
». У авиакомпаний любой завтрак вполне может превратиться в «горячий ужи
н». А говорилось ли в самолете о «горячем обеде»? Или обед обязательно дол
жен быть горячим?
Красавицы уже один раз протащили по проходу тяжелую, на колесиках, армат
урину, похожую на магический ящик фокусника Кио.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35