Всё сначала будет словно в тумане, потом туман рассеется
, я стану видеть слушателей, потом начну различать их лица, потом следить з
а реакцией зрительного зала, регулируя свою интонацию, переставляя куск
и лекций, чередуя лирические и драматические эпизоды. Слушатель не долже
н скучать. Останутся ли у него в памяти факты? Кое-что останется, главное, ч
тобы осталось ощущение, некий клинышек, забитый в сознание, который буде
т раздражать и беспокоить.
Я уже снова иду, продолжая маршрут. Здесь всё рядом, памятные места, здания
и события будто перемигиваются.
Снова от почтамта перехожу улицу Ц опять раздается мелодичное чирикан
ье, сигнал для слепцов. Для них выбран один из красивейших городов Герман
ии. Здесь же у меня возникает мысль: не ради ли них так упрощено движение в
центре, по кольцу.
На другой стороне улицы через невысокую балюстраду видна река Ц Лан, од
ин из ее рукавов. Мост занимает всю ширину улицы. Собственно, его и не видн
о, но вот между домами небольшой разрыв: внизу в свежей и прозрачной воде п
лавают утки, по бокам, вырастая прямо из воды, невысокие трех-четырехэтаж
ные дома, типовая Венеция. Вряд ли это очень старая планировка, скорее все
го при Ломоносове был деревянный мост, при Пастернаке Ц булыжник, скром
ные телеги. Но пора делать поворот налево, это точка, где кольцо обратного
движения, вернее эллипс, стремится в сторону центра, к замку . Сразу же за п
оворотом городской вид меняется. Если говорить о первоначальной геогра
фии, то справа за тесной цепью не очень древней постройки домов поднимае
тся отложина, поросшая лесом, а слева Ц цепь тех самых домов, за которыми
река. Исконно это крутой берег и долина, а впереди улица немножко поднима
ется, и надо бы привести знаменитую прозаическую цитату поэта о трех уро
внях…
Это опять пример, как у талантливого человека получается всё и всё идет в
переплавку. Речь идет о цитате из автобиографической прозы Пастернака. И
з «Охранной грамоты», в которой изложены перипетии его пребывания в Марб
урге: и учеба у Когена, и любовная история с Идой Высоцкой, и сам город. Блес
тящая, ёмкая и образная проза. Но ведь и поэзия о том периоде тоже неплоха.
«Я вышел на площадь и мог быть сочтен вторично родившимся». Не так уж мног
о событий происходит в жизни человека, поэта в том числе. Одни и те же факт
ы переплывают из прозы в поэзию, но каждый раз результат свеж и неожидане
н. Дело, оказывается, не в факте и не в сюжете. Но все-таки вспомним цитату, в
озможно, самое точное и образное, что было написано о Марбурге: «Я стоял, з
аломя голову и задыхаясь. Надо мной высился головокружительный откос, на
котором тремя ярусами стояли каменные макеты университета, ратуши и вос
ьмисотлетнего замка». Собственно, «откос» мы уже прошли раньше, так можн
о увидеть город лишь с одного места, из долины. А здесь начинается дорога к
ратуше и замку. Как раз от церкви святой Елизаветы вверх. Практически цер
ковь эта Ц четвертая самая крупная архитектурная достопримечательнос
ть Марбурга, три предыдущих Ц замок, ратуша и университет. Не церковь осе
ла, а культурный слой поднялся. Церковь находится на уровень ниже, чем ули
ца, и к ней ведет несколько ступенек. Пастернак бывал здесь с Идой и Леной,
сестрами Высоцкими. Где он только в этом городе с ними не бывал!
Я полагаю, что и Ломоносов при всем своем истовом и глубоком православии
не смог пройти мимо этого здания. Слишком много дерзости в этих двух башн
ях, огромном нефе, выразительно и точно построенных пространствах. Леген
ду о знаменитой маркграфине Елизавете, спускавшейся летом и зимой с замк
овых круч, чтобы помочь бедным, приводить не стану. У Елизаветы Венгерско
й с её экстатической страстью вспомоществования, наверное, было некое пс
ихическое заболевание, похожее на истерию. Я не говорю, что помощь бедным
она рассматривала как вересковый путь вхождения в царство небесное, ско
рее это именно страсть. Её духовник запретил эти путешествия, но тем не ме
нее тайно экскурсии маркграфини продолжались. Здесь есть нечто от идеал
ьной женщины, любимой Пастернаком как тип. Недаром он пишет в «Охранной г
рамоте» об упоминании Елизаветы Венгерской почти в каждом дореволюцио
нном учебнике по истории и приводит в пример книжечку о ней издательства
«Посредник», с которым сотрудничал Л.Толстой. Значит, сильно запала в душ
у идея бескорыстной помощи сирым и бедным. А может быть, здесь обмен на пос
мертную славу, на строку в легенде? Елизавета умерла молодой и похоронен
а в соборе среди рыцарей и маркграфов. Вот тоже черта Пастернака, идущая с
корее не от его копливых предков, а от русского окружения, собственного д
ушевного склада: он был бескорыстен в помощи нуждающимся, деньгами ли, ве
щами.
Можно представить себе и веселую компанию молодых русских Ц двух девуш
ек и парня, Ц притихших под этими гулкими сводами, разглядывающих плиты
и надгробные скульптуры и читающих надписи при тусклом свете, сочащемся
через цветную мозаику витражей. В то время за экскурсию в крипту собора и
в «сокровищницу», наверное, еще не брали плату. Достаточно было положить
несколько монет в ладонь сторожа. Можно представить себе и другого русск
ого, круглолицего и румяного, погромыхивающего здесь тяжелыми башмакам
и. Можно предположить, что в который уже раз этот мясистый и энергичный ма
лый задумался о пользе стекла и об его универсальном характере. Имя Шува
лова в сознании этого молодого человека тогда еще отсутствовало. Наверн
ое, отсутствовало и ясное понимание своей роли и значения в русской куль
туре. Это потом, перед самой смертью, академик напишет об этой своей роли…
Не чуждый искусству и жадно поглощающий все признаки иного, не знакомого
ему быта, тогда он, глядя на эти тяжелые плиты с высеченными именами, на ск
ульптуры рыцарей и дам, одетых в каменные платья, каких фасонов теперь уж
е не носят, и в доспехи, которые с повсеместным распространением пушек не
надевают, Ц он думает, что очень уж эти знатные люди тщеславны. Им в обяза
тельном порядке подавай и жизнь после смерти, как вечную память в потомс
тве после забвения живыми. Вот у них на Белом море, на их поморских погоста
х, всё проще: деревянный крест Ц стоит, покуда не сгниёт.
Ни у того, ни у другого в тот момент никаких честолюбивых мыслей об обустр
ойстве своего бессмертия и посмертной славы не было. Однако один оказалс
я похороненным в Санкт-Петербурге в некрополе, среди самых громких фами
лий России; другой Ц на сельском кладбище рядом с летней резиденцией Мо
сковского патриарха, месте столь же недоступном для остальных, как ниша
в Кремлевской стене. За гробом одного шёл буквально весь Петербург, гроб
другого вынесли из дома под тихое жужжание киносъёмки спецслужб. Есть ещ
е замечательный факт: когда хоронили исключённого из Союза писателей од
ного из крупнейших поэтов России, возле билетных касс Киевского вокзала
висело написанное от руки объявление: «Товарищи! В ночь с 30 на 31 мая 1960 года с
кончался один из Великих поэтов современности Борис Леонидович Пастер
нак. Гражданская панихида состоится сегодня в 15 час. ст. Переделкино».
Современный храм очень похож на музей. В этом отношении церковь святой Е
лизаветы ничуть не отличается от сотен храмов, соборов и молитвенных дом
ов Западной Европы. Аккуратно на скамьях для верующих разложены молитве
нники; экономно освещая нужные места, горят свечи и лампады. Возле алтаре
й цветы, стебли которых регулярно подстригают, чтобы цветы дольше просто
яли. Но всё пространство, тем не менее, выгорожено для туристического мар
шрута, где надо Ц висят таблички с историческими пояснениями, в соответ
ствующих местах лежат проспекты, платные и бесплатные, есть кассы, билет
ы, не очень строгие и тактичные контролёры. Можно спуститься вниз, в крипт
у, где стоит рака с мощами святой Елизаветы.
И лишь один из углов этого храма, маленький придел справа от входа, не то ч
то не освещен, а как бы в искусственной тени. Всё это сделано очень деликат
но. Мы ничего не скрываем, но зачем выпячивать то, что можно тактично подер
жать в тени… Если бы я об этом не прочел раньше, я бы ни за что не отыскал мог
илы маршала Гинденбурга. Да, того самого, героя и полководца Первой миров
ой войны, в тридцать третьем, будучи президентом Германии, передавшего в
ласть Гитлеру. При этом, очень престарелом президенте Гитлер стал канцле
ром, главой правительства. Как иногда надо беречься старых людей у власт
и!
В соборе не просто могила, первоначально маршал лёг не в эту землю. Останк
и Гинденбурга и его жены перевезены в сорок третьем сюда из Померании, из
Пруссии, когда над теми землями послышался грохот советских пушек. Выбор
города не так прост. В Марбурге когда-то находился капитул одного из рыца
рских орденов. Рыцарь к рыцарю. Останки перевезли, упокоили в соборе и Ц з
алили бетоном. Навеки. Реликвии должны вечно излучать свою магическую си
лу.
Как страшно глядеть в эту темную неосвещенную дыру с огромной каменной п
литой. Сколько для нас, русских, возникает здесь привычно-печальных разд
умий. А я возвращаюсь к своей старой мысли: разбитый союзниками Дрезден, г
де не был пощажен Цвингер и другие реликвии культуры, а поле битого кирпи
ча и черепицы демонстрировало лишь мощь химии и металлургии, и Ц целехо
нький, рождественски-уютный и хвастающий своей древней историей Марбур
г. Предположить, что где-нибудь в Лондоне или Вашингтоне, в штабе, у карты Г
ермании сидел человек, которому слово «Марбург» навевало имена Джордан
о Бруно и Ломоносова, Рильке и Пастернака, Ц абсурдно. Не логичнее ли дум
ать, что какое-нибудь мифическое всемирное братство решило во что бы то н
и стало сохранить гнездо старинных рыцарей и забетонированную, как дот,
могилу старого маршала?
Мог ли такой поворот мировых событий ХХ века, связанных с взаимоотношени
ями России и Германии, одного из «врат учености» наших гениев, быть ими пр
едугадан? Ломоносов немецкого апломба «наелся» в студенческих кампуса
х Марбурга, и во фрейбергской лаборатории берграта Генкеля, и в Санкт-Пет
ербургской академии, где царствовали Шумахеры. При нем прусский король Ф
ридрих II, чуть было не поставивший его самого под ружье, спровоцировал Сем
илетнюю войну, где в битвах у разных «дорфов» Ц Гросс-Егерсдорф, Цорндор
ф, Кунерсдорф Ц был бит. Ну а Пастернак «проворонил» Первую мировую Ц ка
к Ленин Февральскую революцию, а Сталин Октябрьскую Ц и после доброволь
ческого порыва в защиту «малых народов» скрылся от рекрутчины на уральс
кой границе Европы и Азии. В войну и укороченная нога могла не стать основ
анием для белого билета. И уж если здесь у лектора возникли в его собствен
ном сознании некоторые подловатые мыслишки о русском классике, продолж
им их. Так сказать только для разминки ума, не для лекции. Как бы это мог сфо
рмулировать, человек не слишком любящий Пастернака? А вот так. Собственн
ые переживания для поэта всегда были приоритетными. Смерть горячо любим
ой матери за неделю до нападения Германии на Польшу затмила факт новой м
ировой катастрофы. Уход из жизни отца в мае 45-го смикшировал радость наро
дной Победы. Не особо перебирая можно сказать, что муза поэта «косым дожд
ем» прошла по Великой Отечественной войне. С ее началом Пастернак уехал
в Чистополь на Каме, среди его газетных стихов последующих четырех лет с
ерьезного внимания исследователей заслуживают, пожалуй, лишь посвящен
ные памяти Марины Цветаевой: «В молчаньи твоего ухода /Упрек невысказанн
ый есть». Но скорее на свежий воздух, протестантский сумрак навевает не л
учшие мысли.
После церкви святой Елизаветы улица раздваивается: если держаться чуть
левее, по ходу всей массы автомобилей, то снова придем к бывшему зданию до
миниканского монастыря, закрытого Филиппом Красивым так же энергично, к
ак ныне закрывают левые партии, и превращенного в университет. В этом зда
нии расположен старинный актовый зал. Возможно, в нем бывал Ломоносов; Па
стернак вместе с сестрами Высоцкими был точно, есть свидетельство. Зал в
ыглядит очень величественно. Раньше существовал обычай: принимая абиту
риента в университет, ректор жал ему руку. Есть вероятность, что этой цере
монии не избежали и трое русских студентов в ХVIII веке.
От эпохи ученичества Ломоносова сохранилось четыре докумен
та. Все они хранятся теперь в Гессенском государственном архиве. Все
три понадобятся во время лекции. Интересно, конечно, было бы за
бежать и в облицованное желтоватым песчаником здание госархива. Оно пос
троено в имперском стиле Ц строгие прямые линии, классический портик,
Ц внутри стилизованные под факелы светильники. Так и кажется, что тут мо
гло помещаться гестапо или что-то похожее. В советском кино именно в подо
бные дома входят люди в черной форме, на фоне таких интерьеров разгулива
ют Штирлицы; здесь обязательно должно пахнуть кожей и дешевым гигиениче
ским одеколоном.
Мимо архива я пройду, если хватит времени, в самом конце всей экскурсии, ко
гда с замковой скалы, с другой ее стороны, от ратуши Ц макета номер два, Ц
спущусь обратно в долины, чтобы гордо спросить у любого прохожего: «Не по
можете ли мне найти улицу Бориса Пастернака?» Это приблизительно в одном
районе. Фотографии улицы Пастернака и здания архива, как и копии докумен
тов, я много раз рассматривал в Москве. Каким образом, кстати, я смог увиде
ть их? Повторяю: копии, конечно, копии, но как тщательно сделанные, в какой ч
удесной папке!
Итак, от церкви снова пройдем по ступенькам, но уже вверх, и оглядимся. Сле
ва улица, ведущая к университету, напротив Ц кафе, и мимо него поднимаетс
я к историческому центру нарядная и богатая улица. Наш путь к ратуше, к дом
у ректора Вольфа и далее. Но сначала хочу обратить ваше внимание на видим
ую с этого перекрестка большую аптеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35