Мне ближе характер Пастернака. Вот т
олько в консерваторское общежитие я смог в свое время забраться на четве
ртый этаж в комнату Саломеи по водосточной трубе. Я всегда, даже сквозь му
ть самого безудержного застолья, помнил, что у меня завтра лекция и надо б
ыть в форме, что наступает время расплачиваться за дачу или покупать нов
ую резину на машину, что, кровь из носа, Ц надо уже сегодня с рассвета расс
таться с замечательной, встретившейся мне только три дня назад девушкой
, потому что завтра с гастролей возвращается Саломея или надо ехать на во
кзал встречать её полудикую родню. Я всё должен был помнить, всё рассчиты
вать, держать в сознании тысячу обстоятельств.
Итак, наступило время, я начал думать о том, что Роза слишком быстро старее
т. И рёшил действовать, озаботился вопросом собачьей демографии. Эта мыс
ль посетила нас обоих, и меня и Саломею, но, кажется, думали мы по-разному. В
моем сознании присутствовал совершенно эгоистический момент. Саломея
уже не может без Розы: о ком она будет заботиться и кому рассказывать о сво
их болезнях и прошлых триумфах, кто будет верно встречать её у дверей, зас
тавлять больше двигаться по дому, ходить в магазин или на рынок за мясом, н
аконец, кто будет лечить от гипертонии, потому что Саломея взяла себе в ум
, что, когда она гладит Розу по шерстке, у нее падает давление и меньше боли
т голова. Присутствие Розы «оттягивало» Саломею от меня, то есть Саломея
меньше меня «грузила». Другими словами, я думал о себе в той же степени, в к
акой и о Саломее.
Саломея Розу жалела как-то по своему: ну как же, собачка не познает радост
и встречи с каким-нибудь красивым псом, значит, ей так и коротать собачий
век девственницей. А разве я когда-нибудь спорю с Саломеей? Я просто подкл
адываю ей свои собственные решения. Роза Ц образцовая по родословной со
бака: не агрессивна, послушна, сметлива, чистоплотна. Достанешь ли в будущ
ем щенка из такой же хорошей и породистой линии? Я уже рассчитал, как приму
сь содержать двух собак, одну на смену другой. Мама с дочкой или мама с сын
ом? И задача не казалась мне достаточно трудной.
Но Роза оказалась девицей на удивление высоконравственной. Несколько с
езонов подряд мы знакомили её с породистыми кавалерами общей фамилии ро
твейлеров, и каждый раз наша перепуганная девица не могла взять в толк, чт
о от нее требуется. С удовольствием бегала за очередным ухажером или от н
его убегала, трепала его или сама подвергалась трёпке, но заключительног
о объятия не получалось. В этих долгих лирических играх и я пытался ассис
тировать, и Саломея часами распивала на кухне чаи с хозяином какого-нибу
дь пса-тяжеловеса, пока собаки носились по квартире, но успеха от всего эт
ого не было. У меня уже всё давно было рассчитано: кому из наших знакомых у
ходили и какие щенки, остается ли главный дублёр или дублёрша Розы у нас и
ли воспитывается где-нибудь в интеллигентном, может быть даже в артисти
ческом, доме, откуда его или её, при трагической необходимости, можно буде
т востребовать. План казалось был уже близок к осуществлению, когда Роза
сдалась одному черно-палевому рыцарю, но это был как бы последний день в р
асписании игр. Я по профессорской привычке всё прочитал не только о ротв
ейлерах, но и вообще о разведении собак, практически всю пришедшую ко мне
в руки литературу.
Мы с Саломеей внимательнейшим образом Ц как престарелые родители огля
дывают талию нашалившей дочки, Ц наблюдали за Розой, делясь некоторыми
вроде бы возникшими признаками. Они, признаки эти, возникали лишь в нашем
воображении. Нам показалось сначала, что Роза стала лучше есть, у неё врод
е бы вырос аппетит. А кто-нибудь видел собаку с плохим аппетитом? Потом во
зникло ощущение, будто бы Роза немножко раздалась в ширину. На это Саломе
я ответила усиленным питанием своей подруги: вместо традиционного теля
чьего сердца в ход пошла вырезка и говяжья шейка. Как будущая мать, Роза ст
ала получать добавку в рацион: рыночный творог. И она действительно попо
лнела, стала чаще мечтательно глядеть на холодильник в кухне и плотоядно
облизываться.
Самые большие трудности у романиста, да и просто у рассказчика наступают
, когда ему необходимо одно событие вписать в другое. Худо-бедно, если мы и
меем дело с событиями крупными и знаковыми, на помощь приходит старый ка
к мир приём контраста. Особённо удачно этим приемом пользуется кинемато
граф: герой умирает на поле брани Ц его возлюбленная собирается на бал. В
моем случае надо описывать ползучее, но тотальное наступление болезни. Ч
то Роза? Ну, кажется, у нее будут щенки, мы их ожидаем. Как прежде, каждое пол
угодие знакомим нашу собаку, нашу суку, с разными кобелями Ц между делом,
между работой, чтением лекций, бытом. Такое милое прелестное баловство: з
наменитая президентская собака, помахивая хвостом, ходит из одной комна
ты в другую. Её вовремя выгуляют, вовремя покормят сбалансированным корм
ом, когда надо, приведут ухажера, и первоклассный ветеринар или специаль
ный мастер по случке за этим присмотрит. Собака ткнется в колени хозяину
или хозяйке, ее погладят. Мирная собачья жизнь на фоне мирной и ухоженной
жизни. Лишь ее некий благородный фон, как канарейка, которая живет на кухн
е, как аквариумные рыбки в детской.
Но здесь, в нашем случае, действие с надеждами и неудачами развивалось на
фоне жесточайшей болезни, изменений психики, обострений и ремиссий и ясн
ого сознания, что лучше быть не может, выздоровление невозможно, а смерть,
если не внезапно и моментально, то обязательно на больничной койке, и что
бы с тобой ни случилось, будь то инфаркт, инсульт или диабетическая кома, т
ебя, в сознании или без, всё равно повезут на каталке в диализный зал. Здес
ь речь идет не о собаке-игрушке, а о компаньонке, еще одной живой душе в ква
ртире. Это компаньон по жизни, почти равноправный по значению.
Это были годы, когда Саломея из цветущей женщины превращалась в исхудавш
ую больную пташку. И тем не менее, она продолжала бороться, старалась не бы
ть выкинутой за борт. Летом по субботам продолжала ездить на дачу. Она ни в
коем случае не хотела, чтобы я с машиной ожидал ее после процедур дома. Он
а, во что бы то ни стало, должна была добраться сама. Может быть, для нее это
был показатель её автономности, возможностей ее слабых сил. Сама, сама, ещ
е могу! Из больницы ее довозили до вокзала, она мелким крадущимся шагом до
биралась до электрички, брала мороженое у разносчицы и погружалась в осо
бый мир вагонной нищеты, который звался миром народным. Через два часа ез
ды я подхватывал её на высокой платформе и вез на наш участок.
Она проводила здесь чуть меньше суток, ну дышала свежим воздухом, ну спал
а в загородной стерильной тишине. Собаку я привозил еще в пятницу вечеро
м. Роза тут же забиралась в её комнату в мансарде и, распластавшись в жаре
на все четыре лапы, так и спала на полу всю ночь, а в открытое окно сочились
прохлада и запах цветов. Я всегда смотрел, как Саломея поднималась на вто
рой этаж по лестнице, останавливаясь сначала через три ступеньки, потом
через две, а потом, как битву, преодолевая каждую. Я уже не говорю о счастье
разговоров в эти вечера, жизнь брала мирную паузу.
Обычно Саломея просыпалась первой. Сначала слышался скрип ее кровати, по
том раздавалось цоканье по полу когтей Розы. Потом Роза, припадая на задн
ие лапы, стаскивала вниз своё не худое тело, потом спускалась Саломея, а Ро
за смирно ждала её у закрытой двери. На этот раз всё произошло примерно на
полчаса раньше обычного. Я хорошо помню, как, услышав всю эту звуковую кар
тину, подумал: а не спуститься ли и мне тоже? У собаки течка, уже неделю Роза
ходила по московским комнатам, роняя кровяные капельки на паркет. Мы дав
но оставили все наши эксперименты по воспроизводству ее рода, да и собак
а по нашим меркам была уже старая. И чего, собственно, беспокоиться, ворота
хорошо закрыты, а Роза не протиснется ни в какую щелку, чтобы убежать на н
еконтролируемое свидание. Я снова задремал, а Саломея на летней кухне за
нялась своей утренней манной кашей.
Как я ненавижу себя, когда начинаю кричать на Саломею. Потом я спохватыва
юсь: на кого я ору, на больного человека, на тоненькую Ц одни косточки и кр
ылышки Ц птичку. Когда я спустился по лестнице с крыльца, наша тихая Роза
уже заканчивала свои свадебные пляски. Я думал, что узкое пространство п
од воротами не позволит Розе пуститься в любовные бега. Она действительн
о, моё толстое брёвнышко на ножках, этого сделать не смогла. Но кто сказал,
что лохматый, далеко не чистопородный frecher Kerl? не сможет ввинтиться в эту щел
ь, чуть расширив для удобства лаз? Черное дело было сделано.
Ц Своей жалостью и любовью ты просто губишь собаку! Почему ты выпустила
её из дома! Она старая, мы же договорились, что она уже не будет щениться! Ц
Я орал, как мужик в пивной. Уже всё поняв и даже увидев счастливую парочку,
не торопящуюся расстаться, Саломея философски заметила:
Ц С одного раза это не получается.
Ц Откуда ты знаешь? Ц я не могу уняться. Ц Очень часто именно с одного р
аза это и случается.
Из кухни густыми волнами доносились запахи сгоревшей манной каши.
Проштрафившаяся Роза тем не менее не чувствовала себя виноватой. Разомк
нув, наконец, объятия, энергично, будто после дождя, отряхнулась, похлопал
а ушами и по своей милой привычке улыбнулась мне. Её кавалер мгновенно оц
енил обстановку и, не дожидаясь, пока я швырну в него тапочек с ноги или лю
бую палку, которой в данный момент не оказалось под рукой, не попрощавшис
ь юркнул в прокопанный им под воротами лаз. Сделал он это быстро, каким-то
отработанным приёмом. Пёс был лохмат, пегий с глазами, занавешенными чёл
кой.
Ц Он просто какой-то Будулай! Ц крикнула вслед ему Саломея и этим разря
дила напряженность. Мы все-таки надеялись на солидный возраст нашей соб
аки. Не беременеть же ей в возрасте матроны!
Полнеет Роза или нет? На этот раз ее уже не кормили вырезкой и творогом, а п
еревели на традиционную овсянку и дешевое сердце. Замечательная своей н
еприхотливостью собака! Поев, она счастливо улыбается, облизывается, уми
льно глядя на хозяев, но при этом лукавое выражение ее морды свидетельст
вует, что она ничего не ела с рождения. Любимый её прием Ц сесть на кухне р
ядом с Саломеей, когда та сварит себе горсточку пельменей или отломает о
т курицы ножку: половина незаметно переходит в брюшко Розы. А если ей не да
ют, если на неё не обращают внимания, она надменно тычет носом в колени: ка
к сеньор, требующий от крестьянина своей доли. Здесь подействовать на не
ё могу только я: «Марш отсюда!» Демонстративно стуча по плиткам пола креп
кими когтями, Роза пересекает кухню и демонстративно, вызывающе бросает
ся навзничь на пороге, раскинув лапы и сверля глазами стол.
И тем не менее она, кажется, ширилась в объеме. Я не высказывал своих опасе
ний Саломее, но волновался: несмотря на почтенный возраст, как-нибудь род
ит, но что делать со щенками. Куда девать Ц раздавать, дарить Ц дорогих и
породистых щенков, я знал. А вот кто возьмет неаристократических отпрыск
ов лохматого Будулая?
Мне бы следовало для драматизма начать эту главу с удивительного поведе
ния и скрываемого от меня чувствования Саломеи, после того как Роза всё-т
аки ощенилась. В конце концов, всех больных ее болезнью вместе с инвалидн
ой книжной награждают еще и мудреным диагнозом: аллопатия. Я перевожу эт
о как «люди не в себе». Слишком много Саломее досталось: возбудимая душа а
ртистки, внезапно рухнувшая, превратившаяся в воспоминания слава и еще о
собая, вызванная болезнью нервность. При такой психике вообразишь себе в
се, что угодно.
Я опущу также, не останавливаясь на этом подробно, сам факт родов Розы. Она
в отличие от нас была молодцом. В пустой квартире Ц по нашим подсчетам ро
ды должны были состояться дня через три, Саломея спокойно уехала на диал
из Ц она благополучно разрешилась двумя щенками. Каждый раз, судя по про
изведенному расследованию, перед появлением следующего она перетаскив
ала предыдущего с антикварного дивана карельской березы, где она распол
ожилась, на диван поплоше, в кабинет. И вот, когда вернувшаяся с диализа Са
ломея открыла дверь в квартиру, Роза как раз занималась производством тр
етьего щенка.
Я всю жизнь буду поражаться тайнам женской природы и знаю, что разгадок м
не никогда не найти. Саломея спокойно допевает спектакль, когда, оступив
шись на сцене, вывихивает себе лодыжку. В Риме сумочкой бьет в лифте гости
ницы молодца, который, грозя револьвером, пытается снять с неё изумрудно
е колье. Два раза попадает в авиационные катастрофы, но не теряет присутс
твия духа, ведет себя смело и мужественно. Тут же она впадает в истерику, у
видев весело и деловито рожающую собаку.
И тем не менее истерика человека, привыкшего к тысячам несводимых с него
глаз, отличается от истерики перед нахамившим водопроводчиком. Первую в
есть получил я. Я знаю, что во время лекции лучше всего сотовый телефон дер
жать выключенным, и только одна гипотетическая ситуация заставляет мен
я этого не делать. Я пытался много раз объяснить Саломее и мое университе
тское расписание, и характер моей публичной работы. Расписание моих лекц
ий, где часы обведены красным фломастером, висит возле телефона в прихож
ей и в комнате Саломеи, на кухне, на дверце холодильника, и возле телевизор
а в гостиной, где Саломея любит бывать, расположившись с собакой, Ц одна
в кресле, другая на диване карельской березы. Саломея смотрит канал «Кул
ьтура» и одновременно чистит картошку, скоблит морковь или режет капуст
у, разбрасывая по всему пространству разноцветные очистки и крошки. Она
крупный художник и пренебрегает мелочами быта. Она гордится, что при так
ом самочувствии еще может сварить суп или приготовить куриный плов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35