— Все, что происходит в моей семье, касается меня, Энни.
— Не обязательно. И именно этот вопрос я не намерена обсуждать с тобой. Во всяком случае, не сейчас.
— А как насчет твоего обещания?
— Я тебя не обманываю, — в ярости сказала она. — Я просто отказываюсь передавать тебе свою частную беседу, которая была у меня вчера днем.
— Это то же самое.
— Нет, не то же самое, — возразила Энни. — Во всяком случае, я так или иначе дала Сибил понять, что не буду передавать тебе наш разговор. Она верит, что я уважительно отнесусь к ее просьбе. Я бы сделала то же самое для тебя. Я не собираюсь передавать ей наши с тобой личные разговоры.
— Если ты когда-нибудь сделаешь это, тебе придется чертовски дорого заплатить.
Энни в отчаянии уставилась на него.
— Скажи мне одну вещь, Оливер. Почему ты с такой враждебностью относишься к Сибил? Неужели после стольких лет ты все еще обижен за то, что она заняла место твоей матери?
Оливер поднял брови.
— Нет, не за это.
— Возможно, она была слишком молода для твоего отца. — И тут же сделала протестующий жест. — Нет, это тебя не касалось.
— Это объяснение, которое она тебе дала? — спросил Оливер.
Энни бросила на него встревоженный взгляд. В горле у нее пересохло от пришедшей в голову мысли.
— Оливер, может быть, в то время ты сам был влюблен в нее?
— Нет. — В его голосе прозвучало отвращение. — Энни, пожалуйста, перестань подвергать анализу мои отношения с Сибил. Это не имеет никакого отношения к тому, о чем мы говорим.
— А я думаю, имеет. — От облегчения, что он не испытывал к Сибил юношеской влюбленности, ярость Энни немного улеглась. — Мне кажется, это имеет самое непосредственное отношение к тому, о чем мы говорим. Скажи мне все-таки, За что ты ненавидишь ее.
Лицо Оливера оставалось непроницаемым.
— Я не ненавижу Сибил. Но я ей абсолютно не доверяю.
— Почему?
— Однажды, войдя в дом своего отца, я нашел Сибил в постели с одним из ее старых приятелей, — процедил Оливер сквозь зубы. — Я не доверяю ей, потому что убедился, что она способна на предательство. Ты получила ответ на свой вопрос?
Энни озадаченно моргнула глазами — странный гнев Оливера почти прорывался наружу. Она никогда не должна забывать, что в глубоком омуте его холодного самообладания скрываются очень беспокойные воды.
— Понимаю, — слабым голосом сказала она. — Думаю, это было большой душевной травмой для тебя, такого молодого человека. Конечно, ты тяжело пережил то, что обнаружил свою мачеху в постели с незнакомцем.
У Оливера чуть не вырвалось ругательство. Но он тут же овладел собой.
— Это не было для меня душевной травмой. Это было уроком на будущее. В тот день я узнал о Сибил все, что мне нужно было знать.
— Правда? — Энни с любопытством посмотрела на него. — Ты рассказал отцу?
— Нет.
— Почему, раз для тебя так важно, можно ли человеку доверять?
— Очень просто. Она была нужна детям, — холодно ответил Оливер. — Веришь или нет, Сибил достаточно хорошо обращалась с Вэлери и Хедер, И я также знал, что, если ее выгонят, Ричард и Натан никогда не будут знать своего отца. И я понимал, что папочка не будет лезть из шкуры вон, чтобы поддерживать отношения с сыновьями на расстоянии.
— Понимаю. Значит, ты позволил ей остаться ради своей семьи?
— Грубо говоря, да.
Энни с интересом взглянула на него.
— Что ты сказал Сибил в тот день?
Оливер пожал плечами.
— Я сказал ей, что если она хочет воспользоваться своей частью состояния Рейнов, то должна отныне забыть свои штучки.
— И с тех пор ты ее терроризируешь, не так ли?
Оливер нахмурился.
— Я не терроризирую ее.
— Ты именно это делаешь. Сибил считает, что ты ее ненавидишь.
— Ну, я не особенно от нее в восторге, — признал Оливер.
— Этот злосчастный инцидент, должно быть, имел место очень давно.
— Если быть точным, шестнадцать лет назад. А что?
— Бога ради, Оливер, люди меняются. Если ты хочешь улучшить свои отношения с Сибил, ты должен забыть прошлое.
Оливер в изумлении посмотрел на нее.
— Почему я должен хотеть улучшить свои отношения с Сибил? Нынешние меня вполне устраивают.
— Боже мой. Все тебя считают невероятно проницательным, но лично я думаю, что в некоторых отношениях ты просто тупой. — Энни перестала расхаживать по комнате и повернулась к нему лицом. — Для твоего сведения, Оливер, у тебя не очень хорошие отношения с мачехой.
— Для твоего сведения, Энни, мне нет до этого никакого дела. А теперь, о чем вы с ней говорили за ленчем?
Энни решительно остановилась.
— У меня, — четко и внятно сказала она, — нет абсолютно никакого намерения рассказывать тебе, что произошло во время моего ленча с Сибил.
Оливер согласно кивнул, как бы принимая ее ответ.
— Как тебе понравился Джонатан Грац? Ты думаешь, он действительно может на ней жениться?
Рот Энни раскрылся в изумлении.
— Откуда ты знаешь, что с нами был Джонатан Грац?
— Болт по моей просьбе отслеживает такие вещи, — легко ответил Оливер.
— Болт? — Энни услышала свой голос, который от гнева стал похожим на визг. — Ты получил Болту шпионить за мной?
— Он не шпионил, Энни. — Оливер сделал паузу. — Я попросил его понаблюдать за тобой, подозревая, что рано или поздно Сибил попытается поговорить с тобой наедине. Я хотел знать, будет ли она поливать меня грязью.
— Я просто не могу поверить. — Ошеломленная, Энни добралась до стула и опустилась на него. — За мной следили.
Оливер выглядел обеспокоенным.
— С тобой все в порядке, Энни? У тебя больной вид.
— Меня сейчас стошнит.
Он направился к ней.
— Давай я помогу тебе пройти в ванную комнату.
Она остановила его жестом руки.
— Не прикасайся, повторяю, не прикасайся ко мне.
Он остановился в полушаге от нее.
— Энни, если ты больна, мы должны обратиться в неотложную помощь.
— Я не больна. Не в том смысле, что ты думаешь. Не беспокойся, меня не стошнит на твой ковер. — Энни постукивала пальцами по ручке стула. Прищурив глаза, она посмотрела на Оливера. Она поняла, что он был на самом деле обеспокоен. — Ты должен меня простить, Оливер. У меня все в голове перепуталось. У тебя случайно нет брата-близнеца?
— Нет. — Он слегка улыбнулся.
— Этого я и боялась. Значит, мы должны обходиться тем, что у нас есть. — Энни встала на ноги, все еще кутаясь в его рубашку. — Мне кажется, я начинаю понимать истинную причину глобальной проблемы, с которой мы столкнулись, Оливер.
— Я рад, что хоть один из нас начинает это понимать.
Энни снова принялась ходить по комнате, ее мозг усиленно работал.
— Видимо, все эти годы тебя никогда не наказывали.
— Не совсем так.
Она бросила на него сокрушенный взгляд.
— Я выражаюсь фигурально. На самом деле ты правишь своей семьей так же, как своей финансовой империей. В глубине души ты старомодный феодальный помещик. И теперь ты думаешь, что можешь так же править своей женой.
— Энни, ты немного увлеклась.
Она развернулась и высокомерно погрозила ему пальцем.
— Твоя проблема еще более сложна, чем я вначале думала.
— По-моему, ты говорила насчет того, что я не умею общаться с людьми.
— Это глубже, чем твоя неспособность к общению.
— Мы это уже обсуждали, не так ли? — вежливо спросил Оливер.
Энни подняла подбородок.
— Я проделала более точный анализ.
— Я вижу.
— Так вот, у тебя сильная, естественная тенденция доминировать над всем и всеми в своей жизни. Возможно, это результат того, что в раннем возрасте ты принял на себя такую большую ответственность. Хотя, может быть, это у тебя с рождения. Таких, как ты, Оливер, называют деспотами.
— Я буду иметь это в виду. — Оливер сделал шаг по направлению к ней, но остановился, когда она подняла палец. — Еще что-нибудь?
— Еще много чего. Тебе позволили превратиться в тирана. С тобой никто не может сравниться. Твои родственники уважают тебя и восхищаются тобой, но еще больше тебя боятся. Тебе удается сохранять свои диктаторские замашки, потому что никто не имеет права тебе возразить и положить этому конец. Однако я тебя не боюсь, Оливер.
— Я рад. — Он сделал еще один шаг к ней, медленно и терпеливо приближаясь.
Энни отошла еще немного и остановилась.
— Нам будут необходимы некоторые перемены.
— Вот как?
— Да. Для начала я не хочу, чтобы Болт шпионил за мной. У меня от этого мурашки по коже бегают. Подумай, как бы ты себя чувствовал, если бы кто-нибудь постоянно крался за тобой.
Оливер взвесил ее слова.
— Хорошо.
Женщина с опаской взглянула на него.
— Я говорю серьезно. Я не потерплю, чтобы он прятался в кустах, выслеживал меня.
— Я сказал, хорошо.
— Правда? — Энни была смущена легкостью своей первой победы. — Ты обещаешь, что не будешь требовать от него шпионить за мной?
— Он не шпионил за тобой. Он для твоей же пользы наблюдал за тобой. Ну хорошо, я обещаю, что не буду больше просить его об этом. После того как мы все обсудили, такая необходимость отпала. Поставим же на этом точку.
Энни охватило ликование. Она одобрительно улыбнулась Оливеру.
— Это чудесно. Я знала, что ты не такой уж бесчувственный, просто немного толстокожий.
— Спасибо.
— С сегодняшнего дня мы будем обсуждать все вопросы по мере их возникновения, — настойчиво сказала Энни.
— Я постараюсь. Но я не так уж энергичен в этом отношении. Ты будешь терпелива со мной?
— Конечно, — заверила Энни.
Внутри у нее все ликовало от восторга. Оливер достаточно к ней внимателен, чтобы попытаться изменить себя. Едва ли женщина может требовать большего от мужчины. «Возможно, он начинает в меня влюбляться», — счастливо подумала Энни.
— Я рад, что мы немного поговорили, — сказал Оливер.
— Я тоже. Дело в том, Оливер, что нельзя всю жизнь манипулировать людьми и запугивать их, даже если ты считаешь, что делаешь это для их же пользы.
— Понимаю.
— Ты должен научиться доверять другим, если хочешь, чтобы они доверяли тебе. Доверие строится на доверии. Подозрение рождает только подозрение.
— Я ценю твои суждения по этому вопросу. — Оливер раскрыл объятия. — Теперь мы можем вернуться в постель?
Энни сразу же направилась к нему.
— Да, — произнесла она, уткнувшись в его обнаженную грудь.
Он взял ее на руки и понес обратно к скрытой в полумраке постели.
Глава 9
Оливер сгруппировался, намеренно медленно вывел свое тело из позиции йоги и, опустив плечи, сделал мостик. Не прерывая ритм движения, он перевернулся на живот и мягко выгнулся, как кобра. Его мышцы сгибались и разгибались очень легко, подчиняясь любой команде, которую он им давал. В его жилах бурлила энергия.
Оливер не мог вспомнить, когда он еще был в такой великолепной форме, как сегодня. Как правило, он принимал как должное свое отменное здоровье, но сегодня утром остро осознавал переполнявшее его чувство благополучия.
«Энни моя», — удовлетворенно думал он, вытягиваясь в струнку. Сегодня ночью она стала его женой во всех смыслах этого слова. Ее тело ответило ему так, как будто было создано для него специально по заказу.
Во время долгих часов, проведенных в постели с Энни, самообладание Оливера подверглось испытанию на прочность. Он желал ее больше, чем когда-либо желал женщину, однако прекрасно понимал, что Энни пока еще очень слабо привязана к нему, воспринимая их брак как временное явление.
Он стремился медленно, но верно привязать ее к себе. Сильное физическое влечение должно было оказать в этом деле неоценимую помощь.
Учитывая важность конечной цели, Оливер постарался сдерживать собственные желания. Он сделал все возможное для того, чтобы первая близость с ним заставила Энни забыть свои предыдущие отношения с мужчинами. «Хотя, судя по тому, как она отреагировала на свой первый оргазм, ее опыт был очень ограниченным», — понял он, довольный.
«Я не удивлен», — подумал Оливер, медленно приседая и кладя левую ступню на правое колено. Когда Энни отдавалась, она делала это самозабвенно. Это было первое, что он узнал о ней прошедшей ночью. Он чувствовал, как ей было нелегко рискнуть. И то, что Энни все-таки пошла на риск, доказывало ее растущую преданность. Оливер принял новое положение, ощущая натяжение своих мышц от плеч до бедер.
Он был удовлетворен, что этой ночью приблизился к своей цели. Снова и снова доводил он Энни до точки наивысшего наслаждения так, что она теряла голову. Его жена была прекрасным инструментом, и он превосходно сыграл на нем. Бесконечные тихие стоны и неясное бормотание выражали ее удовольствие. Оливер был абсолютно уверен, что удовлетворил Энни.
Он прекратил растяжку и начал одно из упражнений на равновесие. Оливер был недоволен, что не уделяет движениям полного внимания. И хотя многолетняя практика позволяла выполнить упражнения на автопилоте, смысл их был не в этом. Важно было сосредоточиться и сконцентрировать разум и тело в единое целое. Эта дисциплина повышала его чувство самоконтроля.
Оливер понимал, почему он не может сегодня утром полностью сосредоточиться. Его тело выполняло движения, а мозг еще был полон страстных воспоминаний о прошедшей ночи. В результате придется закончить утренний цикл йоги в том же состоянии полного возбуждения, от которого он проснулся некоторое время назад.
Он обернулся назад на смятую постель. Утомленно раскинувшись, Энни все еще крепко спала. Ее лицо было повернуто в другую сторону, но он видел нежные, соблазнительные изгибы ее плеча и бедра на черном с золотом белье. В предрассветных лучах волосы женщины волнами рассыпались по подушкам.
«Она определенно запомнит эту ночь, — сказал себе Оливер. — И я тоже».
В нем зарождалось желание, горячее, свежее и неумолимое, как и ночью. Он ничего не хотел, кроме как вернуться в постель и притянуть к себе теплое, мягкое тело Энни. Он едва мог совладать с желанием почувствовать еще раз, как она тает под ним.
Но сама острота и сила этого порыва были для Оливера достаточным основанием, чтобы сопротивляться ему. Он никогда не отдавался во власть своих страстей. Преодолев желание вернуться в постель, Оливер принял очередную сложную позу.
— Неужели тебе не больно?
С удивлением услышав голос Энни, Оливер обернулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40