После чего он вышел из квартиры, не забыв перед уходом проинструктировать Амалию Вильгельмовну насчет обеда и напомнить ей, чтобы записывала все расходы в специальную хозяйственную книгу. Экономка на все замечания кивала головой и поджимала губы.
Как только дверь за хозяином захлопнулась, Амалия Вильгельмовна подождала для верности две минуты, после чего показала двери язык. Потом она сбросила ненавистное синее платье и переоделась в застиранный ситцевый халат с розовыми цветочками. Нужно было приниматься за уборку, но перед этим не худо бы поболтать с подругой и выпить кофейку, да не того, что пьет ее немец, помешанный на собственном организме, а настоящего. Подруга была рядом, в нижней квартире, работала приходящей домработницей и появлялась после девяти утра, когда все хозяйское семейство уберется из квартиры – кто на работу, кто в школу. Амалия, превратившаяся в Антонину, выскочила на балкон, отвела ветку каштана и перегнулась через перила. Вот мелькнула знакомая фигура.
– Анька! – истошно заорала экономка герра Мюнцера. – Дуй ко мне! Мой ушел! Оттянемся!
Если бы герр Мюнцер видел и слышал сейчас свою экономку, он немедленно и бесповоротно отказал бы ей от места. Но в данный момент герру было совершенно не до этого.
Мюнцер сел в свой «Мерседес», припаркованный на стоянке рядом с домом, и собирался уже тронуться с места, когда с заднего сиденья раздался приятный мужской голос:
– Доброе утро, господин Мюнцер!
Немец схватился за сердце и отпустил руль. Хорошо, что не успел тронуться с места, иначе не миновать аварии. Едва ворочая шеей, герр Мюнцер повернул голову и увидел на заднем сиденье мужчину лет тридцати шести, приятной, но незапоминающейся наружности.
– Прошу прощения, что навестил вас без приглашения, – начал мужчина вежливо, но Мюнцер замахал руками и сделал попытку выскочить из машины.
– Сидеть! – приказал незнакомец. – Сидеть и не рыпаться! Внимания не привлекать!
Герр Мюнцер достаточно хорошо знал русский язык, чтобы понять значение слова «рыпаться», да если бы и не знал, понял бы по интонации, что нужно подчиниться.
– Что вам угодно? – спросил он хрипло.
– Мне угодно узнать, с какой целью вы решили нас подставить? – холодно поинтересовался Маркиз, а это, разумеется, был он.
– Что значит – подставить? – от страха немец начал заикаться. – Вы, я так понимаю, Леонид Марков… Мне вас описывал герр Лангман.
– Вот именно, – Маркиз нелюбезно улыбнулся, – мы долго и плодотворно работали с господином Лангманом. У меня нет причины ему не верить. Но вас я не знаю и почти уверен, что вы ведете свою собственную игру.
Немец замахал руками, стремясь убедить Маркиза в обратном.
– Вы втянули нас в историю с убийством, – безжалостно ронял слова Леня. – Я, конечно, сочувствую соотечественнику, но, возможно, он сам где-то прокололся. И он был вашим сотрудником, так что это ваша проблема. Но могла пострадать моя… – Леня вовремя опомнился – моя компаньонка. Она спаслась только благодаря собственной ловкости.
– Уверяю вас, я сам теряюсь в догадках! – воскликнул герр Мюнцер. – Я просто не знаю, что и думать! Я понятия не имею, кто эти люди!
Леня подумал, что он, кажется, знает об этой истории больше немца.
– Вы не посылали Бурыгина в дом хозяина яйца? – спросил он, зная уже ответ.
– Разумеется, нет! Он должен был только собрать информацию! Он должен был завязать доверительные отношения с горничной, и он, кстати, в этом преуспел, а потом должен был исчезнуть из ее поля зрения, чтобы не привлекать внимания к своей особе!
– Надо понимать, он вас не послушался, – вздохнул Леня. – Он решил сам добыть доказательства, чтобы получить потом награду от страховой компании. У нас говорят в таких случаях: «Жадность фраера сгубила…» Кстати, вы уверены, что ваши интересы распространяются только на яйцо работы Фаберже?
Немец прижал руки к сердцу и вылупил глаза. Леня сообразил, что покойный Бурыгин, надо думать, влез в дом с помощью горничной, а потом ошибся сейфом и вместо яйца нашел конверт с секретной информацией. Он прихватил ее на всякий случай, а до яйца не добрался, кто-то его спугнул. Потом он почувствовал за собой слежку и решил обратиться к своим покровителям за помощью. Он думал, что отдает конверт Лоле, а отдал Светке. И этот надутый немец не имеет ни малейшего представления о конверте и о том, что жена Бориса Крайневского не та, за кого себя выдает. Маркиз и не собирается посвящать немца во все это, Мюнцера это совершенно не касается, ему бы с яйцом разобраться.
– Где может находиться пропавшая горничная, вы, конечно, понятия не имеете, – буркнул он.
– Она исчезла сразу же после убийства Бурыгина, – ответил немец.
– И правильно сделала, – сказал Леня, – иначе бы ее тоже убили. А скажите-ка мне, не было ли у вашего сотрудника какой-нибудь тайной явки?
– Не знаю… – неуверенно промямлил немец. – Я как-то встречался с ним в «Швабском домике», он опоздал, потом спохватился, что забыл что-то, звонил куда-то, сказал, что сейчас зайдет… отсутствовал всего несколько минут, так что был где-то совсем рядом…
– Ладно, еще увидимся, – не слишком вежливо прервал немца Леня и выскочил из машины.
Дома он вызвал на экран базы данных всех жителей города Санкт-Петербурга. Юрий Бурыгин жил на Лесном проспекте, зато некая Варвара Степановна Бурыгина одна тысяча девятьсот двадцать второго года рождения проживала по адресу Новочеркасский проспект, дом двадцать шесть, то есть как раз напротив ресторана «Швабский домик».
– Лолка, придется навестить эту бабусю, уж не знаю, кем она покойному Бурыгину приходится. Возможно, он спрятал горничную у нее. Во всяком случае, это наш последний шанс.
Лола только махнула рукой, ей все не нравилось в этом деле.
К старухе Бурыгиной Леня решил идти сам, потому что Лола категорически отказалась гримироваться. Ей, видите ли, надоело ходить уродом, хватило и вчерашнего маскарада, когда пришлось изображать санитарного инспектора.
– Это ужасно! – бурно возмущалась она. – На кухне жуткая грязь, тараканы, да еще оцарапала руку клешней! Ты должен приплачивать мне за вредность! А за то, что носила этот жуткий накладной бюст – вообще тройной тариф!
– Не капризничай, – поморщился Леня, – не до этого сейчас.
– Буду! – Лола надулась. – Ты отвратительно ко мне относишься! Если не хочешь работать вместе, то так и скажи, разойдемся красиво!
– Ты прекрасно знаешь, что очень мне нужна по работе!
– Вот именно – по работе! – вскипела Лола. – Потому что тебе обязательно нужно обрядить меня в какой-нибудь кошмарный балахон и растолстить на четыре размера! Нет чтобы сказать – Лолочка, золотко, надень свое самое лучшее платье, причешись, сделай макияж – так, чтобы от тебя глаз нельзя было отвести, – и тогда ступай на дело! Хоть в зеркало не противно на себя смотреть будет!
– Если ты в таком виде явишься к старухе Бурыгиной и представишься работником социальной службы, она вызовет милицию! – рассмеялся Маркиз.
– А если я загримируюсь под старуху и явлюсь к ней в галошах и платочке – она живо меня разоблачит и вызовет милицию еще быстрее! – заявила Лола. – Потому что старухи очень наблюдательны!
– Пожалуй, ты права, – нехотя согласился Леня.
Так и получилось, что к Варваре Степановне Бурыгиной пришлось идти ему.
Подъезд, конечно, был закрыт на кодовый замок, но Леня ловко и привычно преодолел эту преграду. Квартира сорок семь располагалась на четвертом этаже, и Леня не стал пользоваться лифтом. Поднимаясь, он решил не выдумывать ничего сложного, а положиться на везение, авось удастся проникнуть к старухе и разговорить ее. Если же нет у нее никаких сведений о пропавшей горничной, то быстренько свернуть разговор и отправляться восвояси.
На звонок долго никто не отвечал, потом послышались довольно бодрые шаги и голос, немолодой, но твердый, спросил, кто это там.
– Письмо заказное Бурыгиной Варваре Степановне! – громко сказал он. – Расписаться нужно.
За дверью послышалась какая-то возня и шепот, потом дверь приоткрылась, и Леня увидел в щели устрашающего вида стальную цепочку. Конечно, профессионал с огромными кусачками или с еще какими-нибудь серьезными инструментами сумел бы эту преграду преодолеть, но в Ленины планы не входило ссориться с хозяйкой квартиры.
– Ну? – сурово спросила высокая старуха. – Где письмо? Давай сюда!
Леня скроил свою самую обаятельную улыбку и развел руками.
– Я вообще-то по другому делу, – признался он, – у меня вести от Юрия Бурыгина. Хотел вот сообщить вам кое-что…
Старуха тут же сделала каменное лицо и попыталась захлопнуть дверь, но Леня успел просунуть в дверь ногу.
– А ну отойди! – крикнула старуха. – А то хуже будет!
И она ткнула Лене в ногу чем-то острым. Леня охнул и отдернул ногу, старуха собиралась уже захлопнуть дверь, но в это время послышался истеричный женский вскрик:
– Пустите его, пустите! Он от Юрочки! Пускай он все расскажет!
– Да что несешь-то, дура! – разозлилась старуха. – Велели тебе тихо сидеть, так и сиди. Жди, когда Юрка придет и тебя вызволит!
Леня по ту сторону двери очень обрадовался. Он уверился, что покойный Бурыгин действительно спрятал невезучую горничную у своей бабушки, или тетки, или кем там старуха ему приходилась. За дверью боролись, и кажется, молодость одерживала верх. Вот дверь закрылась, но только для того, чтобы снять цепочку. Леня толкнул дверь и осторожно вошел в прихожую. Прямо перед ним стояли две женщины, одна – та самая старуха, с которой он уже общался через цепочку, вторая – среднего роста, лет тридцати, а может, чуть постарше. Эта была всклокочена, глаза красные, чувствовалось, что она в последнее время часто плачет и вообще находится в крайней степени раздражения и тревоги.
– Ну вот, не послушала меня, получи теперь! – крикнула старуха. – Если тебя убивать будут, я и рукой не двину!
– Пускай лучше сразу убьют, чем с вами дальше здесь, как в склепе, сидеть! – завизжала молодая. – Только и сижу как привязанная возле телефона, скоро на шнуре удавлюсь!
– Тихо, женщины! – решительно сказал Маркиз. – Никто вас убивать не собирается. Вы, Варвара Степановна, кем Юрию приходитесь?
– А тебе-то что за дело? – проворчала старуха. – Ну, тетка я ему двоюродная…
– С дурными вестями к вам пришел, – Маркиз повесил голову, – Юрия-то убили третьего дня…
– Убили! – заверещала было Лизавета, но Леня быстренько подхватил ее под руку и протащил на кухню.
Старуха наблюдала за ним одобрительно, очевидно, ей понравились его решительность и оперативность. Сама она и не думала орать и падать в обморок. На кухне Леня бросил рыдающую Лизавету на стул и побрызгал на нее холодной водой из стакана.
– Тихо ты, – недовольно буркнула старуха, – всех соседей оповестить решила? А ты откуда знаешь, что с Юрием случилось? – она повернулась к Лене.
– Да уж знаю, не стал бы вам про такое врать…
– Кто тебя знает, – старуха удалилась в комнату, и Леня услышал, как она с кем-то разговаривает по телефону.
За это время Маркиз успел вытереть мокрую Лизавету вышитым кухонным полотенцем, встряхнуть ее и налить кипяченой воды из чайника. Вернулась старуха мрачнее тучи.
– Верные твои слова, – кивнула она Лене, – я его жене бывшей звонила, она-то, ясное дело, в курсе. Мы с ней не ладили, вот она мне и не сообщила. Завтра похороны.
Лизавета прерывисто вздохнула, собираясь снова зарыдать, но Леня поглядел грозно, и она замолчала. Маркиз сел возле двери, так чтобы видеть обеих своих собеседниц. Собственно, старуха молчала, а Лизавета только тяжко вздыхала, посматривая на Леню.
– Ну? – наконец спросил Маркиз. – Так и будем молчать?
– А что делать-то? – в глазах Лизаветы показались слезы. – Совсем я теперь пропала… Юрочку убили, и меня убьют.
– Сама виновата! – буркнула старуха. – Меньше болтать нужно.
– Это раньше язык за зубами нужно было держать, а теперь давай, девушка, рассказывай, как дошла ты до жизни такой, – предложил Леня, – может, я помогу тебе из этой передряги выпутаться.
– Ага, с чего это вдруг? – усмехнулась старуха, не давая Лизавете вставить ни слова. – С каких таких пряников ты ей помогать станешь?
– А с таких, уважаемая Варвара Степановна, что мне от нее информация нужна, – честно признался Маркиз, он понял, что с этой бабкой лучше не вилять в разговоре, – так что я предлагаю честный и взаимовыгодный обмен: помощь в обмен на информацию.
Старуха решительная, вон как зонтиком ткнула, до сих пор нога болит.
Несмотря на явное противостояние старухи, Лизавета решилась говорить, скорей всего осознала, что у нее нет другого выхода, а может, от природы была такая разговорчивая.
– Ну, в общем, – начала она прерывисто, – так-то он, Юрочка, из себя, конечно, неказистый был мужчина. Росту маленького, прихрамывает… Нога у него, что ли, в детстве сломана была…
Маркиз потер собственную ногу и встревожился, не станет ли и он теперь прихрамывать. Еще не хватало такой приметы при его-то работе!
– Но зато внимательный такой, – продолжала Лизавета, – руку в транспорте подает, цветы, духи, подарки разные… ухаживает, в общем. Ну, надо сказать, умел он к женщине подход найти… Ну я и подумала, что так-то с ним быть радости никакой, перед подружками особо не похвастаешься, а вот если замуж…
– Замуж! – передразнила старуха. – Все вы замуж хотите, как ненормальные, хоть за кого, хоть за черта с рогами, лишь бы на двух ногах ходил и штаны носил! А того ты не знала, что Юрке-то первая жена такая стерва первостатейная попалась, что на веки вечные зарекся жениться! Так мне и сказал: я, говорит, тетя Варя, без баб как-нибудь проживу. От них, говорит, одни неприятности, так что жениться больше ни за что не стану!
– Ближе к делу! – не выдержал Леня. – Так мы до утра тут проговорим, а я занятой человек. Это ты ему про яйцо наболтала?
– Вот я же и говорю! – обрадовалась старуха. – Кто ее за язык тянул? Молчала бы, так, может, и Юрка бы сейчас жив был! Так нет же, непременно ей требуется языком трепать!
– Это бы еще ладно, – согласился с ней Леня, – ну, сказала так сказала, вырвалось ненароком, а вот зачем ты его в дом хозяйский запустила, чтобы он на это яйцо поглядел?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59