Что я тебе, девчонка? – недовольно прошипел Антон.
– Ну ладно, не буду! Только давай сейчас разделимся, я тебя очень прошу! А потом я к тебе обязательно еще приду и раздобуду для тебя такого же паука, как Кузя!
– Правда? – прошептал мальчик. – Ты приходи к задней стене дома, там есть такая маленькая дверка. Приходи и мяукни три раза, я услышу – мои окна как раз над этой дверкой. Мяукни три раза, потом перерыв, потом еще два раза. Я спущусь и открою эту дверку… хорошо?
– Хорошо, – согласилась Света, – теперь давай ползи!
Она поползла по правому коридору, а Антон, медленно и неохотно, – по левому. Отползя на несколько метров, он оглянулся и прошептал:
– Ты правда придешь?
– Обязательно! И паука тебе принесу!
Антон скрылся за поворотом, и Света прибавила скорости. Локти и коленки болели от ударов о жесткие стенки трубы. Коридор сделал поворот и пошел вниз. Впереди показалась довольно большая камера. Света скользнула вперед и спрыгнула на металлический пол. Из того помещения, где она оказалась, выходило круглое отверстие, из-за которого доносился негромкий ровный шум и вырывались отсветы огня. Света поняла, что добралась до котельной, о которой говорил Антон. Она шагнула к отверстию, и вдруг за ним раздались шаги и голоса.
– Наверняка они здесь, – произнес тот же самый голос, который она слушала последние полчаса, голос мачехи Антона, – здесь есть выход вентиляционного канала. Через него они попробуют удрать, так что давай, братик, перекрой эту лазейку!
Брякнул металл, и на отверстие, к которому только что подошла Света, опустилась железная крышка. Раздался ритмичный скрип, и Света поняла, что крышку наглухо привинтили болтами. Крадучись, стараясь не выдать своего присутствия, девочка двинулась обратно, чтобы вернуться в прежний коридор и поискать другой выход. Но она поскользнулась на металлическом полу и с грохотом упала на колени.
– Ага! – злорадно воскликнул женский голос за стенкой. – Наши крысы уже здесь! Осталось только захлопнуть мышеловку!
Света вскочила на ноги и бросилась к лазу, из которого выбралась какую-нибудь минуту назад… но вдруг перед входом в трубу из стены выдвинулась металлическая пластина вроде печной заслонки, перегородив спасительное отверстие.
Света вцепилась в заслонку ногтями, пытаясь сдвинуть ее с места, но только ободрала пальцы. Выход был перекрыт наглухо.
– Ну что, крыска, попалась? – раздался снаружи издевательский женский голос. – Не будешь больше совать свой крысиный нос в чужие дела!
Света замерла, делая вид, что ее нет, что женщина ошиблась и в ее ловушку никто не попал.
– Молчишь? – женщина рассмеялась. – Ну молчи, молчи! Мы, пожалуй, пойдем, нам и без тебя есть чем заняться!
Света услышала удаляющиеся шаги и облегченно вздохнула. Конечно, она заперта здесь, но ее по крайней мере оставили в покое, а там, может, и найдется какой-нибудь выход… или Антон сообразит, что она все еще в доме, и выпустит ее, когда все затихнет…
Света села на железный пол, еще раз глубоко вздохнула… и закашлялась.
В воздухе явственно запахло дымом.
Света протерла глаза. Их ощутимо пощипывало.
Дышать становилось все труднее.
До нее наконец дошел ужасный план мачехи Антона. Она направила в вентиляционную шахту дым из печи. Ведь здесь, совсем рядом, котельная… Вот почему она так спокойно ушла! Она уверена, что прячущийся в трубе человек, кто бы он ни был, задохнется от дыма.
Света снова закашлялась. Едкий дым все сильнее щипал глаза, вызывал слезы, разъедал легкие. Она встала на ноги. Наверху воздух был немного чище, но это вопрос всего нескольких минут. Еще немного, и вся тесная камера наполнится дымом…
Света изо всех сил забарабанила кулаками по железной стенке, но никто не отозвался. Дышать становилось все труднее. Кажется, сейчас она обрадовалась бы даже мачехе Антона, лишь бы глотнуть свежего воздуха, но никто не приходил ей на помощь.
Маркиз подъехал к служебному входу «Окопа». Он знал по опыту, что о большом начальнике нужно расспрашивать не его заместителя, а секретаршу и уборщицу, и что возле любого служебного входа происходит гораздо больше интересного, чем возле парадного.
Около двери загорал на весеннем солнышке круглолицый жизнерадостный парень в засаленной поварской куртке. Увидев приближающегося Маркиза, явно намеревающегося войти во вверенную ему дверь, парень придал своему лицу строгое и озабоченное выражение, отлепился от стены и осведомился:
– По какому вопросу? Тут, это, только для своих!
– Для своих, говоришь? – Леня насупил брови. – Семейственность, значит, развели? – И он сунул парню под нос очень хорошо сработанное удостоверение сотрудника милиции. – Мы с этим быстро разберемся!
– А я чего? – Парень пожал плечами и посторонился. – Я, это, ничего! Порядок такой, чтобы чужие не слонялись! А если имеете право, так я не в претензии! Я человек маленький, мне что говорят, то я и делаю!
– Ты, маленький человек, посмотри-ка – не видел сегодня такую девчонку? – и Леня показал парню моментальную фотографию Светы. Девочка была изображена с высунутым языком и перемазанным мороженым носом.
– У нас, это, малолеток не пускают! – ответил парень, приглядевшись к снимку. – Потому, это, порядок такой! – Он понизил голос и добавил: – Но вы ребят на кухне спросите, у них сегодня какой-то шум был. Я-то здесь весь день торчу, машины принимаю, ничего не видел…
Маркиз прошел по коридору и оказался в огромном, жарком и шумном помещении кухни. Здесь царили оживление и ощущение анархии, объяснявшиеся тем, что суровый шефповар отсутствовал на своем капитанском мостике.
Леня огляделся и ловко поймал за рукав пробегавшего мимо поваренка.
– Ну-ка, постой! – проговорил он, покрепче ухватив рукав белой куртки. – Что у вас за шум сегодня был?
Поваренок хихикнул и попытался вырваться. Леня сделал суровое лицо и повысил голос:
– А ну, рассказывай, а то повесткой вызову, да еще и оштрафую за препятствия следствию!
– Не надо повесткой! – парень поскучнел. – Не надо штрафовать! Чего рассказать-то? У нас сегодня шеф в тесте извалялся… – парень не удержался и прыснул. – Так расстроился, что домой ушел, смену даже не доработал… Но это картина была, я скажу, – он с трудом сдерживал смех, – шеф весь в тесте, как молочный поросенок по-тамбовски…
– В тесте, говоришь? – Маркиз свободной рукой вытащил Светину фотографию и показал ее поваренку. – А вот эту личность ты сегодня не видел?
– Как не видел, – парень снова захихикал, – это ж она шефа напугала, он как шарахнется, а мимо Мишка тесто тащил, шеф на него налетел, они как покатятся, а тесто на них, такая умора!
– Напугала? – переспросил Маркиз. – Как это сопливая девчонка вашего шефа напугала? Он ведь, надо думать, серьезный мужчина?
– Еще какой серьезный, – поваренок закивал. – А девчонка ему прямо под нос паука сунула, ну, тут такое началось…
– Паука! – повторил Маркиз. – Ну тогда это точно она. А куда она потом подевалась?
– Да вот в эту дверь выскочила, – парень показал на дверь, через которую только что вошел сам Леня.
Маркиз отпустил рукав, и поваренок припустил вперед, как выпущенная из лука стрела. А сам Маркиз вернулся к служебному входу.
Возле двери по-прежнему торчал круглолицый парень, только теперь он не скучал: к нему присоединилась молоденькая официантка в форме полевой медсестры, они курили и болтали. Маркиз покачал головой и неожиданно подскочил к воркующей парочке.
– Ничего, значит, не видел? – гаркнул он прямо в ухо парню. – А повара говорят, что та девчонка прямо мимо тебя пробежала!
– Быть того не может! – парень смотрел честными глазами и для большего правдоподобия ударил себя кулаком в грудь. – Я все время тут, прямо ни на секунду не отлучался, мимо меня и муха не пролетит! Скажи, Масяня! – обратился он за подтверждением к своей подружке.
– Мимо него не пролетит! – с готовностью подтвердила та.
– Пролететь, может, и не пролетит, а пешком точно пройдет, строем и с барабанами, – пробормотал Леня и вышел на улицу: он понял, что больше ничего здесь не узнает.
Леня огляделся и не спеша двинулся вдоль бульвара. Пользуясь первым теплом, здесь уже появились молодые мамаши с колясками, пенсионеры с шахматной доской, разговорчивые старухи и прочие не слишком занятые люди. кто-то из них мог видеть Свету и указать Маркизу, куда отправилась девочка, выбежав из служебной двери ресторана.
Неподалеку стояла утомленная мороженщица со своей тележкой. К ней-то Леня и обратился в первую очередь. Купив эскимо с джемом и орехами, чтобы произвести на торговку приятное впечатление, он затем показал ей фотографию пропавшей девочки.
– Этой мелюзги здесь столько бегает, – проговорила тетка, возвращая ему снимок, – все на одно лицо. Мне только и дела, что за ними следить! Мороженое она не покупала. Если бы покупала, так я бы запомнила!
Подумав, что отрицательный результат – тоже результат, Маркиз двинулся дальше. К молодым мамам с колясками он не стал даже обращаться: они редко бывают наблюдательны, их внимание занято исключительно собственным ребенком, а если и отвлекутся от него, то только для того, чтобы поговорить с соседкой о собственном и ее сокровище.
Старики, которые на одной из скамеек играли в шахматы, явно были так заняты своей партией, что тоже ничего вокруг не замечали, и на разговор с ними Леня тоже не стал тратить время.
Зато старухи бывают очень наблюдательны, и Маркиз, остановившись около следующей скамейки, где три подруги преклонного возраста перемывали кому-то косточки, негромко кашлянул и вежливо проговорил:
– Погода стоит хорошая.
– И что с того? – немедленно отозвалась бабуля в лиловом мохеровом берете. – Еще пока холодно было, так покой был, можно было спокойно погулять, а теперь, по теплому-то времени, всяческая шпана набежит, приличным людям и на бульваре не посидеть!
Посчитав, что достойно ответила разговорчивому незнакомцу, старушка отвернулась от него и продолжила прерванный разговор:
– А я так считаю, что всех, которые с большими собаками, нужно сей же час в следственный изолятор.
– Это почему это, Тамара Петровна, у тебя такое личное мнение? – проговорила тетка в таком же берете, только салатового цвета.
– А потому что где это на такую зверюгу мяса напасешься? Ведь он же сколько ест! Это же надо олигархом быть, чтобы такую чертову прорву мяса каждый день покупать!
– Зачем же обязательно такие крайности? – возразила салатная. – У меня, например, зять содержит этого ризнль… ризеншнауцера, а притом никакой он не олигарх!
– Про твоего зятя, Варвара Степановна, ничего не хочу сказать, может, он и порядочный, а только я считаю, что которые приличные люди, те маленьких собачек заводят. Это и не накладно, и удовольствия больше. Маленькая собачка, она как-то душевнее…
– Я еще раз прошу прощения, женщины, – напомнил о себе Маркиз, – вы тут, наверное, давно находитесь, так не видели ли случайно такую девочку? Она из той двери должна была выйти.
Он протянул пенсионеркам фотографию Светы. Дама в салатовом берете мельком взглянула на снимок, лиловая же поджала узкие губы и неприязненно проговорила:
– Только нам и дел, что за чужими хулиганами присматривать! Это что же из нее вырастет, если она в такие годы по ресторанам бегает? А вам, молодой человек, стыдно должно быть! Нарожают детей, а воспитания подходящего не дадут! Присматривать надо за детьми!
– Спасибо за совет, – сдержанно ответил Леня, – так все-таки – видели или не видели?
– Никого мы не видели! – ответила дама в лиловом.
Неожиданно в разговор вмешалась третья тетка, на которой был берет поразительного желто-коричневого цвета.
– И еще я вам вот что скажу, – проговорила она, обращаясь не к Лене, а к своим заинтересованным соседкам, – что передают в последнее время, очень сильно в городе преступность выросла. Маньяки разные на каждом шагу попадаются. Ты на него смотришь, даже, допустим, вежливо с ним разговариваешь – а он натуральный маньяк! И самое главное, что ведь никак его не отличишь! Внешность потому что обманчивая. С виду, может, даже вполне приличным кажется, а разберешься – маньяк!
– Это почему же, Вельмира Сазоновна, у тебя такое личное мнение? – отозвалась более сдержанная дама в салатовом. – Я так считаю, что прежде чем такое мнение иметь, проверить надо…
Леня не стал дожидаться завершения дискуссии. Он развернулся и медленно двинулся вдоль бульвара, оглядываясь по сторонам и раздумывая, как узнать что-нибудь о пропавшей девочке.
Он проходил мимо скамейки пожилых шахматистов, когда вдруг услышал негромкий голос:
– Шнурок завяжите.
Маркиз не отнес эти слова к себе и сделал следующий шаг, но тот же голос повторил более настойчиво:
– Молодой человек, я вам говорю. Завяжите шнурок, а то, неровен час, наступите на него и споткнетесь.
Леня опустил глаза и убедился, что шнурок на его левом ботинке действительно развязался. Он присел, чтобы завязать его, и поднял заинтересованный взгляд на шахматистов. Казалось, что те не отрывали глаз от доски, но ведь это явно один из них только что заметил непорядок в Лениной одежде. Маркиз поднялся и неторопливо подошел к скамейке. Шахматисты, увлеченные партией, казалось, не обратили на него никакого внимания.
– Я прошу прощения, это вы мне сейчас насчет шнурка подсказали? – проговорил Леня неуверенно.
– Ну. И что с того? – отозвался ближний к нему старик в сбитой на затылок старомодной шляпе.
– Да ничего, – ответил Леня, – просто хотел спасибо сказать. Действительно наступить мог…
– Пожалуйста, – отозвался старик, не проявляя никакого интереса к продолжению разговора.
– Я еще раз прошу прощения… – начал Леня.
– Вот всегда так, – грустно проговорил второй шахматист, в мятой кепке из серого ворсистого драпа, – знаешь ведь, что лучше промолчать… Теперь будет приставать с разговорами!
– Просто меня удивила ваша наблюдательность, – продолжил Леня, – вроде даже по сторонам не смотрите, а между тем все замечаете!
– Шахматы, они к наблюдательности приучают, – ответил старик в шляпе, по-прежнему не отрывая взгляда от доски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59