Помнил Аверкиева, и
х бригадира, тоже спившегося Ч от него ушла жена, Ч и еще нескольких так
их, сошедших с круга людей. Они не гнались за деньгами, заработал на четвер
тинку Ч и ладно, от сдельной работы отлынивали, препирались с нарядчико
м и десятником, выторговывали работу полегче, предпочитали повременку, а
еще лучше урок, определенное задание, выполнив которое, можно
уйти. Тогда они работали быстро, выкладывались, но только для того, чтобы п
ораньше смыться. Саша не считал их настоящими рабочими, но привлекало в н
их что-то трогательное и человеческое Ч люди с неустроенной судьбой. Хи
тря при получении наряда, они никогда не ловчили между собой, ничего не пе
рекладывали на товарища. И, хотя Саша не участвовал в выпивках, не рассказ
ывал казарменных анекдотов, не состязался в похабных прибаутках, они отн
осились к нему хорошо.
Эту сборную, сбродную, бросовую бригаду посылали обычно на слу
чайные работы, но иногда и на главную Ч погрузку в вагоны готовой продук
ции, барабанов с краской. Случалось, долго не подавали порожняка, барабан
ы с краской высокими штабелями скапливались на товарном дворе, потом вдр
уг приходили вагоны, состав за составом, и тогда на погрузку направлялис
ь все бригады, в том числе и аверкиевская, в которой работал Саша.
Барабан с краской весил восемьдесят килограммов. По сходням его вкатыва
ли в вагон и ставили: первый ряд, на него второй, на второй третий. Сходни ст
ояли круто, надо было с разбегу вкатить по ним барабан, в вагоне развернут
ь и поставить впритирку с другими, чтобы разместилось положенное количе
ство. Восемь часов, не разгибая спины, катать цилиндры по восемьдесят кил
ограммов каждый, взбираться с ними по крутым сходням, ставить на попа Ч т
яжелая работа. И надо торопиться, вслед за тобой бежит товарищ, он не может
дожидаться на крутых сходнях, тоже берет их с разбегу, и если ты лишнюю се
кунду ковыряешься со своим барабаном, то задерживаешь всю цепочку, наруш
аешь ритм. Саше первое время не удавалось сразу ставить барабан в точно п
оложенное место. Потом ему показали: надо взяться обеими руками за основ
ание цилиндра, рывком поднять его, развернуть на ребре и поставить. И, как
только Саше это показали, он уже никого не задерживал.
Обычно на краске работали две главные бригады: первая Ч татары, приехав
шие на заработки из-под Ульяновска, вторая Ч русские, профессиональные
грузчики, стремившиеся заработать, погрузка краски оплачивалась хорош
о.
Как-то на наряде десятник Малов сказал:
Ч Аверкиев, выдели одного в первую бригаду, у них человек заболел.
Ч Сходи, Ч обратился Аверкиев к татарину Гайнуллину.
Ч Не пойду, Ч ответил Гайнуллин.
Ч Лившиц!
Лившиц, здоровенный низколобый одесский еврей, отшутился:
Ч Мне к ним нельзя, они свинину не едят.
И тогда Малов сказал:
Ч Мне ваши дебаты слушать некогда. Не выделите, сам назначу.
Малов был решительный человек, демобилизованный комвзвода, похожий на б
орца, сам бывший грузчик, сумевший подчинить себе даже отпетую аверкиевс
кую бригаду.
Ч Назначай, Ч ответил Аверкиев.
Взгляд Малова остановился на Саше.
Ч Панкратов, пойдешь в первую!
Малов недолюбливал Сашу. Может быть, ему не нравились образованные грузч
ики. Саша здесь считался самым образованным Ч кончил девятилетку. И сей
час Малов смотрел на Сашу полувопросительно, полупрезрительно, ожидая, ч
то тот тоже откажется. Но Саша сказал:
Ч Хорошо, я пойду.
Ч Лезешь во все дырки, Ч недовольно заметил Аверкиев.
Татары не катали барабаны, а носили их на спине. Бегом-бегом по мосткам, по
том по сходням, в вагон и сразу ставили на место. Так быстрее, но это совсем
другая, невыносимая работа: бежать с круглым восьмидесятикилограммовы
м цилиндром на спине по шатким мосткам, по крутым сходням, сбрасывать его
так, чтобы он не отдавил ноги и стал точно на место, бежать весь день именн
о за тем человеком, за которым ты начал смену. Кажется, что барабан скатитс
я сейчас со спины, увлечет тебя за собой, ты рухнешь, но остановиться нельз
я даже на секунду, слышишь за собой бег следующего, его тяжелое дыхание, за
пах пота, и, если остановишься, он наскочит на тебя. И ты тянешь изо всех сил
, берешь трап с разбегу, вбегаешь в вагон, сваливаешь барабан и бежишь обра
тно, чтобы не отстать от опытных, сильных грузчиков, не дающих пощады нико
му, а тебе, чужаку, особенно.
Гудок на обед! Саша упал возле штабеля. Красные круги поплыли перед глаза
ми, монотонный гул разламывал голову.
Саша то задремывал, то пробуждался. И, когда пробуждался, думал только о то
й минуте, когда надо будет подняться, встать в затылок здоровому рыжему т
атарину, за которым ходил утром, и снова с барабаном на спине бежать по шат
кому трапу. Знал, что не сумеет отработать еще четыре часа, упадет, растяне
тся на мостках.
Он мог пойти в контору, заявить, что его прислали сюда получить квалифика
цию, а не таскать на спине восьмидесятикилограммовые барабаны, его присл
али по броне в цех, на производство. К чертовой матери! Добровольно вызвал
ся на срочную работу, а его маринуют в грузчиках… Может, конечно, это сдела
ть. Но он знал: как только раздастся гудок, он встанет в затылок рыжему тат
арину, подставит спину и понесет барабан в вагон.
Из столовой возвращались рабочие, значит, скоро конец перерыва. Усилием
воли Саша подтянулся, сел, задвигал руками, ногами, головой. Все болело, вс
е казалось чужим.
Его окликнули, он поднял голову, перед ним стояли бригадир Аверкиев и гру
зчик Морозов, бывший комдив. Видно, выпили за обедом, одутловатое лицо Аве
ркиева стало совсем красным, голубые глаза Морозова казались еще более г
олубыми, светлыми и мечтательными.
Ч Жуй! Ч Аверкиев бросил ему на колени кусок хлеба и шматок корейки.
Ч Спасибо.
Ч Барабан на всю спину клади, Ч сказал Аверкиев, Ч на весь хребет, понял
?! А ну, киньте!
Он выгнул спину, забросил руки назад, Морозов и Саша положили ему на спину
барабан. Барабан ровно лежал на всей спине.
Ч А ты вот как!
Аверкиев повел корпусом, барабан передвинулся на плечи, он перехватил ег
о спереди руками.
Ч На плечах носишь, неправильно, на хребте таскай. Пробуй!
Саша встал, выгнул спину. Аверкиев и Морозов положили на него барабан.
Ч Куда плечи опускаешь?! Ч закричал Аверкиев.
Саша приподнял плечи, барабан коснулся спины всеми точками, распределил
ся равномерно.
Ч Так и таскай! Навязался и таскай!
Теперь Саша чувствовал себя устойчивее, барабан не сползал со спины. Но е
го тяжесть по-прежнему давила, ноги подкашивались. Когда бежал обратно, с
пина уже не разгибалась. Как он выдержал вторые полсмены, он не знал, как д
обрался домой, не помнил, свалился на кровать в проспал до утра.
А утром Малов сказал:
Ч Поработай еще пару дней в первой, потом переведу.
Он проработал на краске две недели, научился таскать барабаны. Татары пр
ивыкли к нему, он привык к ним, даже писал им заявления в сельсовет относит
ельно налога.
В старую бригаду он тоже не вернулся, его послали в гараж, грузчиком на гру
зовую машину.
Ч Будешь учиться на шофера, Ч сказал Малов. И было непонятно, хочет он об
радовать Сашу или хочет избавиться от него.
Саша работал в гараже, выучился на шофера, ездил на машине. Но сейчас, подъ
езжая к заводу, почему-то вспоминал, именно как работал грузчиком. Это был
и первые и самые запомнившиеся месяцы его заводской жизни.
Кого он там встретит? Наверно, никого нет из старых ребят. А может, и есть, не
так много прошло времени, всего четыре года.
Старую деревянную проходную снесли, на новом месте построили каменную, б
ольшую. И ворота поставили на новом месте, тоже каменные, широкие. Фасадом
на площадь стояло новое здание заводоуправления. За высоким каменным за
бором высились новые корпуса. Площадь заасфальтировали, на ней появилис
ь магазины, ларьки, павильоны. Завод работал, рос, обстраивался. Это и есть
то настоящее, чем живет страна, чем должен жить и он, несмотря ни на что!
Секретарем партийной организации оказался Малов. Не совсем приятная не
ожиданность! По-прежнему похожий на борца, лысоватый, уже не такой красно
щекий, каким выглядел на товарном дворе, когда распоряжался грузчиками,
похудевший, усталый, желтоватый. За большим письменным столом он сидел т
ак же, как когда-то сидел на подоконнике, подписывая рабочие карточки, бок
ом как-то, с края стола. Он сразу узнал Сашу. И так, будто не было этих четыре
х лет и Саша по-прежнему работает на заводе, спросил:
Ч А, Панкратов… Что у тебя?
Саша изложил свое дело.
Ч Ладно, Ч сказал Малов, Ч я буду на бюро, скажу…
И этот уклоняется, не хочет давать характеристику…
Ч Зайцева просила принести письменную характеристику…
Ч Бумажка ей нужна, Ч проворчал Малов, Ч ладно, напишу. Напомни, где ты р
аботал, какие нагрузки нес.
Он записал перечисленные Сашей нагрузки, потом поднял глаза, насмешливо
спросил:
Ч Влип наконец?
Ч Почему «наконец»?
Ч К тому шло. Ладно. Погуляй часок, сочиню характеристику.
Ч Я бы хотел пройти на завод, повидать ребят…
Центральная часть завода осталась прежней, новые корпуса строились в ст
ороне. Первый, второй, третий цеха, механический, котельная, вот и гараж… Н
а яме черный директорский «форд», у верстака Сергей Васильевич, директор
ский шофер. Он тоже узнал Сашу.
Ч На завод вернулся?
Ч По делу пришел.
Сергей Васильевич носил черный кожаный костюм, пыжиковую шапку и фетров
ые валенки с галошами, плотный, важный, независимый, еще из дореволюционн
ых шоферов, приближенное к директору лицо.
Удивительно, как многое забылось и вспомнилось только сейчас, когда он п
ришел сюда и снова увидел цеха, проезды, услышал звуки завода. Все тогда бы
ло просто и ясно Ч работай, получай зарплату, выполняй комсомольские по
ручения. Он не помнил случая, чтобы кому-нибудь шили политическое дело, зд
есь давали продукцию, строили завод. А может быть, и здесь теперь по-друго
му?! Интересно, какую характеристику даст ему Малов?
Характеристику Малов дал такую; «Дана Панкратову А.П. в том, что он работал
на заводе с 1928 по 1930 годы в качестве грузчика, затем шофера. К работе относил
ся добросовестно, данные ему поручения выполнял. Участвовал в обществен
ной работе в качестве секретаря ячейки ВЛКСМ транспортного цеха. Взыска
ний не имел».
Ч Буду на бюро, добавлю что надо, Ч пообещал Малов.

7

Возвратившись с завода, Саша увидел в дырочках почтового ящика синий кон
верт. Письмо от отца, его почерк. Никогда эти письма не приносили радости.
Отец просил выслать технологические справочники. «Они лежат на нижней п
олке шкафа, ты, наверно, знаешь, где нижняя полка. Я бы не посмел обременять
тебя такой просьбой, но больше мне просить некого. А ехать за ними в Москву
… Мой приезд никому не доставит удовольствия».
Это был голос отца, так он всегда разговаривал. Когда мама спрашивала: «Бу
дешь обедать?» Ч он отвечал: «Могу не обедать». Ч «Ты идешь на заседание?
» Ч «Я иду танцевать…» Глуховатый, он не дослышивал, думал, что говорят пр
о него, ругался. Ругался, не получив яблока утром или стакан простокваши н
а ночь. Мать немела от страха, едва заслышав его шаги в коридоре, он возвра
щался с работы, уже заранее недовольный домом, женой, сыном, готовый сдела
ть замечание, выговор, учинить скандал.
Мама не боялась его, только когда ревновала. Сашино сердце изнывало от то
го, что творилось тогда в доме: криков, хлопанья дверьми, от злого, кроличь
его выражения маминого лица, ее плача.
Отец уже шесть лет не жил с ними. А она по-прежнему боялась его даже на расс
тоянии. И сейчас при виде письма у нее снова на лице появилось знакомое и т
ягостное выражение тревоги и страха.
Ч От папы?
Ч Просит прислать справочники.
С тем же испуганным лицом Софья Александровна взяла письмо, и выражение
испуга не исчезло, пока она его не прочитала.
Сашу больше всего страшила мысль о том, что будет с мамой, когда она все уз
нает. И он вел себя так, чтобы она ничего не узнала. Уходил из дома, делая, ви
д, что едет в институт. Декабрьскую стипендию заработал, разгружая вагон
ы на Киевской-товарной. Когда некуда было деваться, шел к Нине Ивановой.
Она дала ему ключ от квартиры, и по утрам он там читал или занимался. Потом
из школы приходила Варя, младшая сестра Нины, в темном пальто, в крошечных
туфельках, платок она снимала по дороге, прямые черные волосы спускались
на воротник. Она садилась на кровать, перекидывала ногу на ногу, вытягива
ла пухлые губы, сдувая челку со лба, и смотрела Саше в глаза тем взглядом, к
аким красивые девочки смущают мальчиков.
Стол под облупившейся клеенкой делил комнату на две половины: половину Н
ины с книгами и тетрадями, разбросанными на столе, со стоптанными домашн
ими туфлями под кроватью, и половину Вари с яркой косынкой на подушке, пат
ефоном на подоконнике и бронзовым атлетом с лампочкой в вытянутой муску
листой руке.
Ч За что тебя из института выгнали?
Ч Восстановят.
Ч Я бы их всех самих исключила, у нас в школе тоже есть такие сволочи, толь
ко и смотрят, кого бы угробить. Вчера у нас было классное, Лякин говорит: «И
ванова пишет шпаргалки на коленках». Я ноги вытянула и спрашиваю: «Где шп
аргалка?»
Она вытянула ноги, показывая, как сделала это в классе.
Ч А Кузя, математик, покраснел, как помидор: прекратите, Иванова! А я при че
м? Ведь это Лякин. В прошлом году хулиганил, отнимал у девчонок портфели, а
теперь в учкоме. Сам скатывает, а на других ябедничает. Терпеть не могу так
их.
Ч Как же ты делаешь шпаргалки?
Ч Очень просто, Ч она похлопала по коленкам, обтянутым нитяными чулкам
и, Ч напишу чернильным карандашом и скатываю.
Ч А без шпаргалки не можешь?
Ч Могу, но не хочу.
Она смотрела на него с вызовом, этакая козявка, сидит с открытыми коленка
ми. Саше было смешно, но он старался быть серьезным, знал, сколько хлопот д
оставляет Варя сестре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13