Так они говорили всегда. И все здесь такое, как всегда. Натертые полы, длин
ный стол под низким абажуром, на столе мармелад Ч покой устроенного сан
овного дома. Разливая чай, Ашхен Степановна спрашивает: «Максим, тебе с ли
моном?» Ч и, как всегда, русское имя «Максим» в устах этой армянки кажется
Шароку нарочитым.
И все же? Чего достигли они, которым все доступно? Нина Ч учительница, Лен
а Ч переводчица с английского в технической библиотеке. Максим кончает
пехотное училище, будет тянуть армейскую лямку. Они простодушны Ч вот в
чем их роковая слабость. Таковы были мысли Юрия Шарока. Но спросил он след
ующее:
Ч Ребята, а где же Саша?
Ч Не придет, Ч ответил Максим.
В его коротком ответе Шарок уловил неприятную ему сдержанность комсомо
льских активистов, знающих то, чего не должны знать другие.
Ч Что-нибудь случилось?
Лена сказала, что у Саши неприятности и ее отец звонил Глинской.
Несгибаемый Сашка! Вот это номер! Юра пришел в хорошее настроение. Когда е
го, Шарока, принимали в комсомол, Саша произнес короткое «не доверяю» и во
здержался при голосовании. На заводе Шарока определили в ученики к фрезе
ровщику, а Саша вызвался идти на срочную разгрузку вагонов и на год застр
ял в грузчиках Ч стране, видите ли, нужны и грузчики. Хотел поступить на и
сторический, пошел в технический: стране нужны инженеры. Из того же матер
иала, что и Будягин, недаром тот так его любит. Но что все же произошло? Будь
это ерунда, Будягин бы не вмешивался.
Ч У нас в институте, Ч сказал Юра, Ч один парень подал на собрании репли
ку: «Что такое жена? Гвоздь в стуле…»
Ч Вычитал у Менделя Маранца, Ч заметил Вадим Марасевич.
Ч …А собрание было по поводу Восьмого марта. Его исключили из института,
из комсомола, из профсоюза…
Ч Реплика была не к месту, Ч сказала Нина Иванова.
Ч Всех исключать, кто же останется? Ч нахмурился Максим.
Ч Когда исключения становятся правилом, они перестают быть исключение
м, Ч сострил Вадим.

Лена Будягина родилась за границей, в семье политэмигрантов. После револ
юции она жила там с отцом Ч дипломатом и вернулась в Россию, нетвердо зна
я родной язык.
А она не хотела отличаться от товарищей, тяготилась тем, что подчеркивал
о исключительность ее положения. Была болезненно чувствительна ко всем
у, что казалось ей истинно народным, русским.
Юрка Шарок, простой московский рабочий парень, независимый, самолюбивый
и загадочный, сразу же привлек ее внимание. Она помогала Нине Ивановой ег
о воспитывать, но сама понимала, что делает это не только из интереса обще
ственного. И Юра это понимал. Однако в школе дела любовные третировались
как недостойные настоящих комсомольцев. Дети революции, они искренне сч
итали, что отвлечение на личное Ч это предательство общественного.
После школы Юра, не делая решительных шагов к сближению, искусно поддерж
ивал их отношения на той грани, на которой они установились: иногда звони
л, звал в кино или в ресторан, заходил, когда собиралась вся компания. Обня
в Лену в коридоре, Юра перешел эту грань. Неожиданно, грубо, но с той решите
льностью, которая покоряет такие натуры.
Несколько дней она ждала его звонка и, не дождавшись, позвонила сама, прос
то так, как они обычно звонили друг другу. У нее был ровный голос, она стара
лась четко произносить окончания слов, обдумывая ударения, и говорила ме
дленно, даже по телефону чувствовалась ее застенчивая улыбка. Но Юра жда
л звонка.
Ч Я сам собирался звонить тебе. У меня на шестое два билета в Деловой клу
б. Будут танцы. Пойдем?
Ч Конечно.
Шестого ноября вечером он зашел за ней. Она вышла к нему в длинном вечерне
м платье, голубовато-зеленом, с коротким шлейфом. От нее пахло незнакомым
и духами, в черных гладких волосах блестела нитка жемчуга Ч женщина сов
сем из другой жизни, пронзительно красивая и эффектная. Только улыбка бы
ла по-прежнему застенчивая, этой улыбкой она как бы спрашивала Юру: нрави
тся ли она ему и понимает ли, что оделась она так ради него.
Лена открыла дверь столовой.
Ч Владик, в десять часов ляжешь спать.
Ч Лягу, Ч ответил Владлен, мастеря что-то на подоконнике.
Подавая ей пальто, Юра спросил:
Ч А где твои?
Ч Папа в Краматорске, мама в Рязани.
Ч На праздниках?
Ч Папа на праздник всегда выезжает на заводы, а мама лектор.
Подбирая под пальто длинное платье, она, улыбаясь, сказала:
Ч Вот в этом и неудобство.
Им повезло. Со двора выезжала машина. Шофер оказался Лене знаком и подвез
их до Мясницкой. Пожилой, важный, из тех, кто возит высокое начальство, он б
ыл предупредителен к Лене и не замечал Юру. Но Юра не стал задерживаться н
а этой мысли, думал о том, что Лена одна и после клуба можно зайти к ней. Она
сидела рядом с ним на мягком сиденье, ее близость волновала его, но еще бол
ьше волновала и пугала мысль, что именно сегодня все может совершиться.
Он встречался с женщинами, но то было совсем другое. Соседская домработн
ица, распутная девчонка во дворе, девчата в деревне, куда он ездил с отцом.
С ними было просто, они сами отвечали за себя, здесь он будет отвечать за в
се, с Будягиным шутить опасно. Другой на его месте женился бы, но что-то пуг
ало Юру, слишком высокий прыжок. И будет ли Лена той женой, которая ему нуж
на? Ее семью, чуждую и враждебную, он не представлял рядом со своей семьей.
Надо подождать. Он не терял надежды стать адвокатом, добиться независимо
сти. Женившись на Лене, он привяжет себя к этой колеснице.
Они остановились у Делового клуба. Юра не знал, как открыть дверь машины, п
овернул одну ручку, другую, дверь не открывалась. Тогда Лена, перегнувшис
ь через него, нажала нужную ручку и, мягко улыбаясь, сказала:
Ч В этой машине очень неудобные ручки.
Ее попытка сгладить неловкость уязвила Шарока Ч Лена подчеркнула, что о
н никогда не ездил в таких машинах. Но он опять взял себя в руки. Холодно вз
глянув на шофера, вошел вслед за Леной в Деловой клуб. Он будет делать то, ч
то хочет, жить так, как ему нравится. Сейчас ему нравится Лена. Он сидел ряд
ом с ней, ловил направленные на них взгляды, он привык к женским взглядам,
но сегодня они были другими, особенными: любопытство к мужчине, которого
отметила своим вниманием самая заметная здесь женщина.
Пела Русланова, Хенкин читал рассказы Зощенко. Потом начались танцы. Лен
а танцевала послушно. Может быть, не так легко, как девчонки на танцплощад
ках, но сама смеялась над своей неловкостью, доверчиво прижималась к нем
у.
Она вышла поправить прическу, Юра стоял у колонны, разглядывал собравших
ся здесь людей. Командиры промышленности, научные работники, верхи моско
вской технической интеллигенции, те, что работают в наркоматах, трутся в
озле начальства, получают высокие оклады, премии, отовариваются в закрыт
ых распределителях, ездят в выгодные командировки. Юра хорошо знал, как б
ыстро выдвигаются счастливчики, которые после института попадают в выс
шие учреждения, и какую лямку тянут те, кого посылают на производство.
Чего достигнет он на заводе? Будет бегать по народным судам, вести ничтож
ные дела об увольнениях и прогулах, тяжбы о плохом качестве брезентовых
рукавиц. Другое дело Ч юридический отдел наркомата, главка, треста. Круп
ные дела, высокие инстанции Ч Верховные суды Союза и республик. Может пр
игодиться и для будущей адвокатуры. Но все это потом. Главное Ч вырватьс
я из общего распределения, а там все уже будет проще.
Стрелка часов показывала одиннадцать. Юра хотел вернуться к Лене до того
, как швейцар закроет дверь подъезда.
Ч Ты не устала? Ч спросил он.
Ч Побудем еще, Ч улыбаясь, попросила Лена.
Был уже час ночи, когда они вышли из клуба. Накрапывал редкий дождик, прият
ный и освежающий после душного зала. По стеклам уличных фонарей стекали
струйки воды, на улице ни одного прохожего. Только в здания ОГПУ светилис
ь окна.
Они подошли к ее дому.
Ч Зайдем, посидим?
То, как просто произнесла она эти слова, поразило Юру.
Он молча последовал за ней. Дверь им открыл тот же старичок швейцар. Не спр
осил, почему посторонний человек так поздно поднимается к Будягиным. Выш
коленный. Ничему не должен удивляться.
Лена зажгла свет в передней, приоткрыла дверь столовой.
Ч Спит… Посиди у папы, я переоденусь.
Она зажгла в кабинете верхний свет, еще раз улыбнулась Юре и оставила его
одного.
Шарок перебрал стопку книг: томик Ленина с заложенными между страниц пол
осками бумаги, книги по металлургии. «Петр Первый» Алексея Толстого. Не б
ыло официальных бумаг, секретных бюллетеней, запрещенных книг, которые д
озволено читать им одним, оружия, которое все они имеют Ч Юра был убежден
, что это браунинг, его удобно носить в заднем кармане. Им овладело желание
увидеть что-то запретное, недоступное, прикоснуться к тайне их власти.
В любую минуту может войти Лена, надо торопиться. Он потянул на себя средн
ий ящик стола Ч заперт, начал дергать боковые ящики, они тоже не открывал
ись. Едва успел откинуться на спинку кресла, когда вошла Лена, в белой кофт
очке и синей юбке, такая, какой он привык ее видеть.
Ч Хочешь, я сварю кофе?
Она двигалась рядом с ним, касалась его, улыбалась ему, и, когда, разливая к
офе, наклонилась к столу, он увидел ее грудь. Он никогда не был с Леной один
ночью, никогда не пил такого кофе, такого ликера.
Ч Хочешь еще?
Ч Хватит.
Он пересел на диван.
Ч Посидим…
С чашкой в руке она тоже пересела на диван. Он взял из ее рук чашку и постав
ил на стол. Удивленно улыбаясь, она смотрела на него. И тогда с бесцеремонн
остью уличного парня, прямо глядя в ее испуганные глаза, он притянул ее к с
ебе.

4

Седьмого ноября Саша ждал институтскую колонну на углу Тверской и Больш
ой Грузинской.
Колонны двигались медленно. Над рядами колыхались знамена, транспарант
ы, портреты… Сталин… Сталин… Сталин… Пожилые мужчины озабоченно дули в т
рубы, в рядах пели нестройными голосами, танцевали и плясали на асфальте.
Громкоговорители разносили звуки и шумы Красной площади, голоса радиок
омментаторов, приветствия с Мавзолея, восторженный гул проходящих чере
з площадь демонстрантов.
Институтская колонна показалась часов около двух и сразу остановилась.
Ряды смешались. Проталкиваясь сквозь толпу, Саша подошел к своей группе.
И тут же поймал направленные на себя настороженно-любопытные взгляды: т
ак смотрят на человека, попавшего в беду. Это не из-за бюро. Это что-то друг
ое.
Но никто ничего не говорил Саше и он не спрашивал. Только приятель его, Рун
очкин, видно, хотел что-то сказать, но не мог отойти от транспаранта, котор
ый нес.
Ч Стройся! Стройся! Ч закричали линейные.
Ряды были рассчитаны, Саша встал в конце колонны, там шли студенты других
курсов. Со своего места он видел факультетское знамя и транспарант, кото
рый на двух палках несли Руночкин и еще один парень. Преодолевая сопроти
вление ветра, транспарант вытянулся, запрокинулся назад, полотнище пере
косилось, потом выпрямилось. Колонна двинулась.
Не доходя до Триумфальной площади, опять остановились. Саша подошел к св
оей группе, ему навстречу шел Руночкин.
Ч Стенгазету сняли.
Маленький, кособокий, Руночкин к тому же еще косил глазом и потому, когда г
оворил, немного отворачивал и наклонял голову.
Сняли стенгазету! За что? Такого еще не бывало.
Ч Кто снял?
Ч Баулин. Из-за эпиграмм. Опошление ударничества.
Редактором был Руночкин. Но написать эпиграммы предложил Саша и одну даж
е сам сочинил, на старосту группы Ковалева: «Упорный труд, работа в моде, а
он большой оригинал, дневник теряет, как в походе, и знает все, хоть не чита
л». Остальные три эпиграммы написала Роза Полужан. На Борьку Нестерова: «
Свиная котлета в порция риса Ч лучший памятник на могилу Бориса»; на Пет
ьку Пузанова Ч любит поспать; на Приходько Ч ловчит во время практичес
кой езды и ездит больше всех. Не гениально, даже не смешно, но невинно. «Опо
шление ударничества»!
Ч В чем опошление?
Руночкин наклонил набок голову.
Ч В эпиграммах. Почему только на ударников? Я говорю: мы помест
или фотографии только ударников, вот и эпиграммы заодно. А поче
му нет передовой?
Не писать передовую тоже предложил Саша. Зачем повторять то, что будет в д
ругих газетах?! Надо выпустить номер веселый, действительно праздничный
, чтобы читался, а не висел уныло в коридоре. Ребята с ним тогда согласилис
ь. Только осторожная Роза Полужан выразительно посмотрела на Сашу.
Ч Лучше напиши передовую и подпиши ее.
Ч Азизяна боишься?
Так ответил он Розе. И вот что из этого получилось, Еще тянется история с А
зизяном, а тут новая. Ладно, отобьемся!
У Страстной площади колонна снова остановилась. Отсюда пойдут без задер
жек, и линейные тщательно проверяли, нет ли в рядах посторонних, выравнив
али, подтягивали колонну, чтобы потом, не останавливаясь, быстрым шагом п
ройти последний отрезок пути к Красной площади.
К группе подошли Баулин и Лозгачев. На рукаве у Лозгачева красная повязк
а начальника институтской колонны.
Ч Панкратов, Ч Баулин сурово смотрел на Сашу, Ч не считаешь нужным явл
яться на демонстрацию?
Баулин был неправ. Живущие в городе всегда присоединялись к колонне по д
ороге. И Баулин не мог знать, кто из тысячи студентов приехал в институт, а
кто подошел позже. А вот о Саше узнал, интересовался, подошел, публично заф
иксировал Сашин проступок. Несправедливость, тем более унизительная, чт
о Баулин убежден: здесь, на глазах у всех, Саша не посмеет ему возразить.
А почему не посмеет?
Ч Я на демонстрации, вы меня видите, кажется. Это не гал-лю-ци-на-ция, Ч от
ветил Саша с той обманчивой вежливостью, с какой интеллигентные арбатск
ие мальчики разговаривают перед дракой.
Ч Смотри не зарвись, Ч только и сказал Баулин.
И, не дожидаясь Сашиного ответа, пошел дальше.
Двумя потоками обтекая Исторический музей, колонны вливались на Красну
ю площадь, подтягивались, прибавляя шаг, и по площади уже почти бежали, раз
деленные сомкнутыми рядами красноармейцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13