Ч Было? Ч Баулин смотрел на Сашу холодными голубыми глазами.
Ч Я не говорил, что теории не надо. Я сказал, что знаний по бухгалтерии мы н
е получили.
Ч Партийность науки тебя не интересует?
Ч Интересует. Конкретные знания тоже.
Ч Между партийностью и конкретностью есть разница?
Опять поднялся Лозгачев.
Ч Ну, товарищи… Когда открыто проповедуют аполитичность науки… И потом
: Панкратов пытался навязать партийному бюро свое особое мнен
ие о Криворучко, разыгрывал представителя широких студенческих масс. А к
ого вы, Панкратов, здесь представляете, собственно говоря?
Янсон сидел мрачный, барабанил толстыми пальцами по туго набитому портф
елю.
Ч Вступать в спор с преподавателем не годится. Но «аполитичность науки
…»
Глинская повернулась к Баулину.
Ч Может, передадим в комсомольскую организацию…
В ее голосе звучала сановная усталость: мелок вопрос, незначительна фигу
ра студента. Лозгачев взглянул на Баулина, ему казалось, что тот должен бы
ть недоволен предложением Глинской.
Ч Партийное бюро не должно уклоняться…
Это неосторожное слово все решило.
Ч Никто не уклоняется, Ч нахмурился Баулин, Ч но есть порядок. Пусть ко
мсомол обсудит. Посмотрим, какова его политическая зрелость.

На вешалке висело коричневое кожаное пальто… Дядя Марк!
Ч Погуливаешь?…
Саша поцеловал Марка в гладко выбритую щеку. Пахло от Марка хорошим труб
очным табаком, мягким одеколоном, «уютный холостяцкий дух», как говорила
мама. Марк выглядел старше своих тридцати пяти лет Ч полный, веселый, лыс
еющий дядька. И только острые глаза за желтоватыми стеклами очков выдава
ли железную волю этого человека, одного из командармов промышленности, п
очти легендарного, как легендарна его гигантская стройка на Востоке Ч н
овая металлургическая база Советского Союза, недоступная авиации враг
а, стратегический тыл пролетарской державы.
Ч Думал, не дождусь тебя, заночевал, думаю…
Ч Саша всегда ночует дома, Ч сказала мама.
На столе портвейн, розовая любительская колбаса, шпроты, «турецкие хлебц
ы» Ч лакомства, которые всегда привозил Марк. Тут же и традиционный мами
н пирог, который она пекла в «чуде». Видно, Марк успел предупредить о своем
приходе.
Ч Надолго приехал? Ч спросил Саша.
Ч Сегодня приехал, завтра уезжаю.
Ч Его Сталин вызвал, Ч сказала мама.
Она гордилась братом, гордилась сыном, больше ей нечем было гордиться Ч
одинокая женщина, брошенная мужем, маленькая, полная, с еще красивым белы
м лицом и густыми вьющимися седыми волосами.
Марк протянул руку к лежащему на диване свертку.
Ч Разверни.
Софья Александровна попыталась распутать узел.
Ч Дай-ка!
Саша ножом разрезал шпагат. Сестре Марк привез отрез на пальто и пуховый
платок. Саше Ч костюм из темно-синего бостона. Немного примятый пиджак с
идел отлично.
Ч Как влитой, Ч одобрила Софья Александровна, Ч спасибо, Марк, ему совс
ем не в чем ходить.
Саша с удовольствием разглядывал себя в зеркале. Марк всегда дарит именн
о то, что надо. В детстве он повел его к сапожнику, и тот сшил Саше высокие хр
омовые сапоги, таких ни у кого не было, ни во дворе, ни в школе, тогда он очен
ь гордился сапогами и до сих пор помнил их запах, помнил и острый запах кож
и и дегтя в каморке сапожника.
Несколько раз в этот вечер Марка вызывали к телефону. Низким, властным го
лосом он отдавал приказания о фондах, лимитах, эшелонах, предупредил, что
заночует на Арбате, и велел прислать машину к восьми утра. Вернувшись в ко
мнату, Марк покосился на бутылку.
Ч Ого!
Ч Пей, товарищ, покуда пьется, горе жизни заливай, Ч запел Саша любимую п
есню Марка. От него и услышал ее давно, мальчишкой еще.
Ч Тише, о тише, все заботы прочь в эту ночь, Ч подтянул Марк, Ч так?
Ч Именно! Ч Саша запел снова:

Завтра, может, в эту пору
Здесь появится Чека,
И, быть может, в эту пору
Расстреляем Колчака…

Голос и слух он унаследовал от матери, когда-то ее приглашали петь на ради
о, но отец не пустил.

Завтра, может, в эту пору
К нам товарищи придут,
А быть может, в ту же пору
На расстрел нас поведут.

Ч Хорошая песня, Ч сказал Марк.
Ч Только поете вы ее плохо, Ч заметила Софья Александровна, Ч как хор с
лепцов.
Ч Дуэт слепцов, Ч рассмеялся Марк.
Ему постелили на диване, Саша лег на парусиновой дачке.
Марк снял пиджак, подтяжки, сорочку и, оставшись в нижней рубашке, обшитой
по вороту и на рукавах узорной голубой тесьмой, отправился в ванную.
Ожидая его, Саша лежал, закинув руки за голову…
После заседания, сбегая по лестнице, Янсон похлопал его по плечу. Этот еди
нственный добрый и ободряющий жест только подчеркнул пустоту, которую о
щутил Саша. Другие делали вид, что торопятся, кто домой, кто в столовую. По д
ороге к трамвайной остановке, на грязной мостовой развороченного приго
рода, его обогнала черная легковая машина. Глинская сидела впереди, пове
рнув голову, что-то говорила сидевшим сзади. И то, как они разговаривали и
промчались мимо, не заметив и не думая о нем, опять вызвало ощущение пусто
ты, несправедливой отверженности.
Глинскую Саша знал еще по школе, видел на заседаниях родительского комит
ета, ее сын Ян учился с ним в одном классе Ч мрачный, неразговорчивый малы
й, интересовавшийся только альпинизмом. Она была женой работника Коминт
ерна, польский акцент придавал ее категоричным высказываниям оттенок н
еестественности. И все же казалось, что Глинская не смолчит на бюро, за общ
ежития она отвечает не меньше Криворучко. А она промолчала.
Вернулся Марк, умытый, свежий, вынул из саквояжа одеколон, протерся, лег на
диван, поворочался, устраиваясь поудобнее, снял очки и близоруко поиска
л, куда их положить.
Некоторое время они лежали молча, потом Саша спросил:
Ч Зачем тебя Сталин вызывал?
Ч Меня вызывал не Сталин, а вызвали, чтобы передать его указание.
Ч Говорят, он небольшого роста.
Ч Как и мы с тобой.
Ч А на трибуне кажется высокий.
Ч Да.
Ч Когда было его пятидесятилетие, Ч сказал Саша, Ч мне не понравился е
го ответ на приветствия, что-то вроде того, что «партия меня родила по обр
азу своему и подобию»…
Ч Смысл тот, что поздравления относятся к партии, а не к нему лично.
Ч Правда, Ленин писал, что Сталин груб и нелоялен?
Ч Откуда ты знаешь?
Ч Какая разница… Знаю. Писал ведь?!
Ч Это качества сугубо личные, Ч сказал Марк, Ч они не главное. Главное
Ч политическая линия.
Ч Разве это можно разделить? Ч возразил Саша, вспомнив в эту минуту Бау
лина и Лозгачева.
Ч Ты в этом сомневаешься?
Ч Как-то не думал. Я ведь тоже за Сталина. Но хотелось бы поменьше славосл
овий Ч режут ухо.
Ч Непонятное еще не есть неправильное, Ч ответил Марк, Ч верь в партию,
в ее мудрость. Начинается строгое время.
Саша усмехнулся.
Ч Сегодня на своей шкуре испытал.
Он рассказал про заседание партбюро.
Ч Бухгалтерия?! Тот ли это принципиальный вопрос, по которому…
Ч Ну, знаешь! Принципиального вопроса можно ждать всю жизнь…
Ч Пререкаться в аудитории бестактно.
Ч Меня обвиняют не в бестактности, а в аполитичности. И требуют, чтобы я э
то признал, понимаешь?
Ч Если ошибся, можно и признать.
Ч Ну уж этого они не дождутся. В чем признаваться? Липа!
Ч У вас директор по-прежнему Глинская?
Ч Да.
Ч Она была на бюро?
Ч Была.

2

Марк Александрович велел шоферу ехать вперед, а сам пошел пешком.
Прозрачное осеннее утро, ровный бодрящий холодок. Торопились на работу с
лужащие, шумная очередь женщин стояла у булочной, молчаливая очередь муж
чин у табачного ларька.
Марк Александрович всегда выделял Соню среди других своих сестер, любил
и жалел ее, особенно беспомощную сейчас, когда от нее ушел муж. И Сашу люби
л. За что придрались к мальчику? Ведь он честно сказал, а ему ломают душу, тр
ебуют раскаяния в том, чего не совершал. И он тоже уговаривал Сашу покаять
ся.
Марк Александрович пересек Арбатскую площадь и пошел по Воздвиженке, не
ожиданно тихой и пустой после оживленного Арбата. Только большая толпа о
жидала открытия магазина Военторга и другая, поменьше, жалась возле прие
мной Калинина. Марк Александрович сел в поджидавшую его машину и по Мохо
вой, Охотному ряду поехал на площадь Ногина, где в бывшем Деловом дворе в г
ромадном сером пятиэтажном здании с длинными коридорами и бесчисленны
ми комнатами помещался Народный комиссариат тяжелой промышленности.
Тысячи людей прибывали в этот дом со всех концов страны, здесь все решало
сь, планировалось, утверждалось. Как всегда, обход Наркомата Марк Алекса
ндрович начал не с начальников главков, а с отделов и секторов. И то, что Ря
занов, руководитель величайшего в мире строительства, любимец Орджоник
идзе, пришел прежде всего к рядовым работникам, было этим работникам при
ятно: считается с ними, понимает их силу, силу аппарата. И они с охотой зани
мались его делами, решали их так, как того требовали интересы завода Ч кр
асы и гордости пятилетки, то есть так, как того хотел Марк Александрович.

Обойдя отделы, он поднялся на второй этаж, прошел несколькими коридорами
, опять поднялся по лестнице, спустился по другой и очутился в тихом, малол
юдном крыле здания, где находились кабинеты наркома и его заместителей.
В приемной, устланной коврами, за столами с телефонами сидели секретарши
. Они знали Рязанова, и он без доклада вошел к Будягину.
Будягина, члена ЦК партии, знакомого Сталину еще по ссылке, несколько мес
яцев назад отозвали из-за границы. Бывшего посла в крупнейшей европейск
ой державе назначили заместителем наркома. Говорили, что отзыв его с дип
ломатической работы не случаен, Будягиным недовольны. Но на сухощавом че
рноусом лице Будягина, в его серых глазах под густыми бровями ничего нел
ьзя было прочитать. Эти рабочие интеллигенты, сменившие шинель военного
комиссара на посольский фрак, кожанку председателя Губчека на костюм ди
ректора треста, всегда олицетворяли для Марка Александровича грозный д
ух Революции, всесокрушающую силу Диктатуры.
Разговор шел о четвертой домне. Домна должна быть задута к Семнадцатому
съезду партии, через пять месяцев, а не через восемь, как предусматривало
сь планом. То, что хозяйственная целесообразность приносится в жертву по
литической необходимости, понимал и Марк Александрович, и Будягин. Но та
кова воля Сталина.
Когда все обговорили. Марк Александрович спросил:
Ч Вы знаете Сашу Панкратова, моего племянника, он учился с вашей дочкой в
одной школе?
Ч Знаю, Ч лицо Будягина опять стало непроницаемым.
Ч Глупая история…
Марк Александрович изложил Будягину суть дела.
Ч Саша Ч честный парень, Ч сказал Будягин.
Ч Аполитичность бухгалтерии Ч представляете! Директор у них Глинская
, я с ней не знаком, вы ее знаете. Поговорите, если вам не трудно. Жаль парня, з
атравят. Я могу обратиться к Черняку, но не хотелось бы доводить до райком
а.
Ч Черняк уже не секретарь, Ч сказал Будягин.
Ч Как?
Ч Так…
Ч До чего же мы дойдем?
Будягин пожал плечами.
Ч Съезд в январе… Ч и безо всякой паузы продолжал: Ч Славный парень Саш
ка, он бывает у нас. Странно, ничего мне не говорил.
Ч Он не из тех, кто просит помощи.
Ч Глинская способна что-то сделать? Ч усомнился Будягин.
Ч Не знаю. Но я его не отдам на растерзание. Нельзя калечить ребят, они тол
ько начинают жить.
Ч Такое происходит сейчас не только с твоим племянником, Ч сказал Будя
гин.

Марк Александрович спустился в парикмахерскую, постригся и, чего никогд
а не делал здесь, побрился. И пожалел: парикмахер обрызгал его одеколоном,
острый запах ему не понравился. С этим неприятным ощущением чужого, назо
йливо парфюмерного запаха он прошел в столовую для членов коллегии.
Буфетчица обернулась к нему.
Ч Товарищ Рязанов, вас просили зайти к товарищу Семушкину.
Он поднялся наверх. Анатолий Семушкин, секретарь Орджоникидзе, сухо с ни
м поздоровался, выражая недовольство тем, что в нужную минуту Марка Алек
сандровича не оказалось под рукой. Семушкин всем говорил «ты», никого не
признавал, кроме Серго, и его побаивались не меньше, чем самого Серго. В гр
ажданскую войну он был его адъютантом, с двадцать первого года Ч секрет
арем и в Закавказье, и в ЦКК-РКИ, и здесь, в Наркомтяжпроме.
С неподражаемо значительным и по-прежнему недовольным выражением лица
Семушкин набрал помер…
Ч Товарищ Рязанов у телефона…
И передал трубку Марку Александровичу.
…В четыре часа его ждут в Кремле…
Марк Александрович догадывался, что за этим его и вызвали. Но обратный би
лет ему уже вручили и он решил, что встреча отменилась. А сейчас через соро
к минут он будет у Сталина.
По другому аппарату Семушкин соединился с Бобринским химкомбинатом, та
м ответили, что Григорий Константинович уехал на площадку. Но Семушкин п
родолжал звонить, задерживал Марка Александровича, полагая, что лучше оп
оздать к Сталину, чем идти к нему, не получив указаний Орджоникидзе. Но Мар
к Александрович так не считал. Семушкин только вращался на выс
шем уровне, он же на этом уровне действовал. И секретарское рве
ние Семушкина не должно ему мешать.
Он был спокоен и невозмутим. Ему мешал только чужой, парикмахерский запа
х. Нелепо явиться в Кремль, к Сталину, таким свеженьким. Он снова
зашел в парикмахерскую, вымыл лицо и голову. Парикмахер, оставив сидевше
го в кресле клиента, стоял перед ним с полотенцем в руках. Того благодушно
го Марка Александровича, который полчаса назад шутил с ним насчет лысеющ
их мужчин, уже не существовало. Властное лицо, особенно теперь, когда он сн
ял очки, казалось беспощадным.

В Троицких воротах Марк Александрович протянул в окошко партийный биле
т. Окошко захлопнулось, потом снова открылось, за стеклом мелькнул силуэ
т военного, он наклонился, и только тогда Марк Александрович его разгляд
ел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13