Где-то посередине южной стены он остановился и, указав на кирпич в третьем ряду снизу, сказал Тругле:
— Пррямо здесь и прроверим…
Остальные кроты с уважением закивали: их начальник сделал правильный выбор. Тругла достала деревянный молоточек и стала постукивать. Перекоп приложил ухо к земле под тем местом в стене, где она стучала, и внимательно слушал, не обращая внимания на ветер и мокрую траву. Когда он расслышал то, что хотел, он подал сигнал Тругле и поднялся.
Топотун с нетерпением спросил:
— Ну что, хурр-хурр? Там что-то есть?
Кротоначальник Перекоп поднял ветку и воткнул ее в том месте, где слушал, приложив ухо к земле.
— Прросто поверрить не могу, хурр-хурр, как я не догадался рраныпе… Мы гадали, почему стена ррушится, а ответ был рядом, хурр-хурр… Здесь, внизу, что-то есть… То ли подвал, то ли пещерра!
Толокун пожал Перекопу лапу:
— Я знал, что вы найдете ответ, хурр-хурр! Что теперрь?
Незамысловатая морда Перекопа осветилась счастливой улыбкой.
— Надо бы доррыться до истины!
И двадцать сильных лап принялись рыть землю там, где была воткнута ветка.
Кто, хурр, копает лучше всех подземные ходы? Конечно, мы! Конечно, мы! Конечно, мы, крроты!
ГЛАВА 15
Длинношей постарался на славу. Две крысы, охранявшие палатку Дамуга Клыка, спали без задних лап рядом с опустошенными кубками. Коварная ласка предвидел, что одинокие стражи не смогут устоять при виде горячительного напитка в холодную ночь, и напоил их до бесчувствия. Удостоверившись, что парочка не проснется в ближайшее время, Длинношей пробрался к тайному месту встречи с Бором и Сигом.
Бор сжимал-разжимал рукоять кривого кинжала и притопывал от нетерпения:
— Ну что, братан, готово? Берег чист, мы можем двигать, а?
Длинношей кивнул и подумал про себя, что лучше бы он никогда не ввязывался в это дело, не договаривался с этими ненадежными зверями убить Острейшего. Но ответил:
— Да, берег чист, как ты говоришь. Но будьте осторожны, Дамуг спит чутко.
Сиг вытащил клинок и осторожно потрогал лезвие.
— Чутко спит, говоришь? А нам по барабану, потому что ему не суждено проснуться!
Длинношей непроизвольно дернулся при этих словах.
— Ребята, вы только не забудьте: если что — вы меня не знаете. Я свою работу выполнил, все вам рассказал, дальше — дело ваше. Я тут ни при чем!
Бор резко ударил когтистой лапой, и трус покатился по земле. Сиг встал над Длинношеем и брезгливо сказал:
— Убирайся отсюда, червяк! Ты тут «при чем» еще как и утешиться можешь только тем, что мы не собираемся проигрывать. Катись, и держи на замке свой трусливый язык, понял?
Дрожа и спотыкаясь, Длинношей побрел прочь. Лис кивнул в его сторону:
— Надо будет порешить братана. Дамуга предал — и нас предаст. Но сперва нанесем визит Острейшему!
Из-за толстого ствола дерева Дамуг и Грабля наблюдали за тем, как лис с горностаем беззвучно направляются к палатке. Как только тишину ночи пронзил лязг клинков о камень, который Дамуг завернул в одеяло и положил в палатке вместо себя, он подал знак Грабле, и тот громко засвистел в костяной свисток. Тут же из кустов выскочили солдаты, сидевшие в засаде, и ворвались в палатку, окружив Бора и Сига.
Следующий день был по-настоящему весенним — теплым и солнечным. Грабле было позволено помочь Дамугу облачиться в боевые доспехи и плащ без петель; Острейший накинул его на плечо, небрежно приспустив одним концом на землю. Армия выстроилась при полном параде, ожидая Вождя Бродяг; все были вооружены до зубов и готовы выступить в поход. На мордах блестела свежая красная краска. Этот обычай сохранился у Бродяг с давних времен и преследовал две цели: во-первых, угрожающий красный цвет пугал тех, кого они атаковали, а во-вторых, яркая краска бросалась в глаза им самим, давая возможность не убивать друг друга в пылу сражения.
Дамуг поднялся на холм, откуда его было хорошо видно и слышно. Вытянув вперед меч, символ власти, он громко крикнул:
— Бродяги мои! Вы наелись? Вы отдохнули?
— Да, Острейший! — грянуло в ответ.
Дамуг довольно улыбнулся. Наконец-то его армия выглядела угрожающе. Как мало напоминала она сейчас скопище жалких, дрожащих существ, которых он вывел с побережья! Дамуг набрал побольше воздуха и крикнул еще громче:
— Готовы ли вы грабить и убивать во главе со мной, Острейшим Мечом всех Бродяг?
И вновь дружное согласие, от которого закладывало уши, было ему ответом. Дамуг выдержал паузу и приказал:
— Предателей сюда!
Застучал барабан, послышался звон оков, и вот появились они — три сгорбленные фигуры, покрытые синяками и царапинами от побоев, прикованные друг к другу за шеи и задние лапы цепями, толкающиеся и спотыкающиеся. Это были Бор, Сиг и Длинношей. Их подтолкнули копьями, и они шмякнулись о землю перед Острейшим, а армия подалась вперед, чтобы расслышать приговор Вождя:
— Пусть эти трое послужат уроком всем, кто считает, будто меня можно обмануть. Они трусы и предатели, но я не приговорю их к смерти. Нет! Я дам им возможность искупить вину передо мной и перед вами, мои Бродяги. В первом же бою они докажут нам свою преданность, выступив первым флангом и сражаясь с врагом вот этими цепями. Цепи будут на них до тех пор, пока смерть не освободит их. А пока я запрещаю снимать с них оковы даже на время сна, равно как кормить их и поить. Чтоб ни один из вас не смел даже разговаривать с этой троицей! Это приказ Дамуга Клыка, Острейшего Меча всех Бродяг!
Предателям было велено поблагодарить его за спасение жизни и поцеловать лапу. Когда с церемонией было покончено, Дамуг произвольно ткнул концом меча в направлении солдат:
— Ты и ты, подойдите сюда.
Чихун подтолкнул локтем медлительного Чесуна:
— Иди, не видишь, что ли, Острейший показывает на тебя, не на меня!
Чесун подошел к основанию холма, на котором стоял Дамуг, и Чихун вздохнул с облегчением: что бы там ни было, отдуваться теперь будет не он. Другим зверем, на которого указал меч, был тот самый толстый горностай, которого Чесун и Чихун так не любили.
Острейший обвел их мечом:
— Назовите мне ваши имена!
— Шашлык, господин. Все зовут меня Шашлыком, — ответил горностай.
— А я… а я… Чесун, Ваше Ос… Острейшество! Дамуг пристально посмотрел на них:
— Шашлык и Чесун, я назначаю вас офицерами разведки вместо Бора и Сига. У каждого из вас будет по сорок солдат в подчинении. Идите с ними на север и докладывайте мне каждые два дня, что ожидает нас впереди.
Чихун был вне себя от злости. Подпрыгивая, он бежал рядом с Чесуном, крича во все горло:
— Это неправда! Лорд Дамуг показал на меня, а не на тебя! Как мог Острейший назначить тебя, скудоумного, офицером разведки! Он меня имел в виду, увалень!
Чесун приосанился и расправил плечи.
— Ты это… потише, приятель. Я никакой не скудоумный, я теперь важный чин, вот… Так что не дразнись больше. Лорд Дамуг указал на меня, ты сам сказал и сам меня подтолкнул.
Чихун побагровел от ярости и завизжал:
— Ничего я тебя не толкал! Я хотел отодвинуть тебя в сторону, чтобы пройти, а ты и не понял, потому что у тебя мозгов совсем нет! Вот я тебе покажу!
Но Чесун, слишком неповоротливый, чтобы драться, лишь выставил вперед лапу, загораживаясь:
— Ну-у, ты чего! Тебе нельзя теперь меня бить, я — офицер!
Но Чихун упорно шел на него, угрожающе ухмыляясь:
— Да что ты говоришь? Нельзя бить? А кто меня остановит, а, болван?
Чесун схватил бывшего приятеля за шкирку и приподнял:
— Ты, это… зря так сказал. Это плохое слово, кто хочешь обидится… Я знаю, кто тебя остановит. Эй, Шашлык! Вот этот дразнит офицеров и обзывает их!
Толстый горностай подошел и с размаху пнул Чи-хуна в живот.
— Слушай меня, мусороед, не смей больше обзывать офицеров, если не хочешь съесть собственные слова! А ты, нытик, не давай ему больше дразниться!
Шашлык звонко стукнул крыс лбами друг о друга и ушел, оставив их потирать ушибленные места. Чесун очумело посмотрел на Чихуна.
— Тебе, это… урок впредь, вот… — пробормотал он.
Через некоторое время офицеры разведки с отрядами двинулись в путь; огромная армия выступила следом. Били барабаны, печатали шаг Бродяги, и долго еще стояла в воздухе пыль, поднятая тысячами лап всего в трех днях пути от южной границы Страны Цветущих Мхов
ГЛАВА 16
Молоденькая зайчиха Шишечка ждала на вершине холма на западном побережье, покусывая весенний одуванчик и вглядываясь в движущуюся точку на горизонте. Она знала, что это Альгадор Быстроскок, второй скороход Саламандастрона после своего брата Перехлеста из Дозорного Отряда. Равномерными скачками он то взмывал на вершину дюны, то исчезал внизу и снова появлялся в поле зрения. Зайчиха взмахнула лапкой и разглядела ответное приветствие. Она улыбнулась и села на песок, подставив спину солнцу.
Альгадор перемахнул через последнюю дюну так же резво, как бежал весь день, и опустился на песок рядом с Шишечкой. Его дыхание было ровным, словно он шел размеренным шагом.
— Привет! Так значит, сегодня ты — моя сменщица в дозоре? Хорошо, передаю эстафету в надежные лапы. Ты уже который раз в этом сезоне бежишь, третий?
Шишечка встала, разминаясь:
— В пятый. Сколько ты прочесал, Альджи? Альгадор широко взмахнул лапой:
— На северо-восток от сих до сих. Никаких следов майора Ловкача Леволапа и никаких признаков Бродяг или других врагов.
Шишечка вглядывалась вдаль, оценивая расстояние.
— Хорошо, Альджи, я сперва побегу по твоим следам, затем поверну на запад и вернусь по берегу.
Альгадор встал и посмотрел на возвышающуюся у линии прибоя гору-крепость Саламандастрон. Светло-бурого цвета, с полосками зеленого леса на скалистых склонах, издалека она была похожа на огромного барсука. На плоской вершине пенился в облаках потухший кратер вулкана.
— Как поживает Красноокая Крегга? Уже выходит? — спросил заяц, кивнув в сторону горы.
— Увы, пока что нет, — ответила Шишечка. — Боюсь, тебе придется рапортовать перед дверью. Госпожа Крегга никого к себе не пускает, когда кует новое оружие. Помнишь, как она лишилась любимого копья?
Альгадор рассмеялся:
— Еще бы не помнить! Такое не забывается! Стоя по горло в воде, она на моих глазах потопила два вражеских корабля, вот это было зрелище! Но когда ее копье сломалось и ушло под воду вместе с ними, я испугался, что она взорвется от ярости.
Шишечка пустилась в путь, крикнув на прощание:
— Мне пора, а то с тобой проболтаешь весь день и не заметишь!
Альгадор махнул ей лапой на прощание:
— Счастливого пути! И будь осторожнее на берегу, когда побежишь обратно!
Солнце клонилось к закату, придавая морским волнам огненно-медный цвет, когда Альгадор добрался до Саламандастрона. Не сбавляя темпа, он преодолел ряд длинных коридоров, несколько лестниц и большой зал, словно это были все те же дюны, холмы и равнины. Вверх-вниз, вверх-вниз… Иногда он кивал старым знакомым, иногда звонко отвечал на их приветствия, иногда щурился от лучей заходящего солнца, бьющих сквозь узкие окна в каменных стенах. Наконец он остановился перед тяжелой дубовой дверью, перевел дух и мысленно еще раз повторил рапорт. Потом, расправив плечи, он решительно постучал. Ответа не последовало, хотя он отчетливо слышал, что в кузнице кто-то есть. Альгадор выждал минуту и снова постучал, сопроводив стук громким покашливанием.
Низкий суровый голос разнесся под сводами кузницы и прилегавших помещений:
— Я же сказала — не беспокоить меня! Что вам надо?!
Альгадор машинально сглотнул прежде, чем ответить:
— Скороход Девяти Сезонов прибыл с рапортом, сдав дозор на северо-западной границе!
После недолгого молчания кто-то проворчал:
— Входи.
Альгадор вошел в кузницу и осторожно прикрыл за собой дверь. Он был здесь всего во второй раз в жизни. Распахнутое окно с подоконником, вогнутым так, чтобы на нем удобно было сидеть, впускало длинные лучи заходящего солнца. Шершавые каменные стены украшала богатая коллекция оружия: огромные луки, стрелы, остроги, дротики, кинжалы, кортики, сабли и мечи. В центре стояла черненая наковальня, тут же лежали кузнечные мехи, дым от раскаленных углей поднимался через широкий медный дымоход.
Но взгляд Альгадора был прикован к гигантской фигуре с молотом в лапах, возвышающейся над наковальней. Это была Красноокая Крегга, Великая Барсучиха — правительница Саламандастрона.
Ее размеры впечатляли: даже кузнечный молот смотрелся щепкой в огромных лапах. Поверх домотканой туники на ней был надет тяжелый, рубцеватый, весь в заклепках, рабочий передник. Отсвет наковальни придавал ее глазам ярко-красный цвет. Великая Госпожа посмотрела на Альгадора с высоты своего роста, и лапы зайца непроизвольно задрожали — он ощутил себя желудем у подножия дуба. Крегга молча кивнула, и Альгадор, вытянувшись по стойке смирно и не помня себя, отрапортовал:
— В течение двух дней вел наблюдение за северными и восточными землями, пролегающими за дюнами. Следов майора Ловкача Леволапа не обнаружил. Следов врагов также нет. Только следы землероек.
Крегга прислонила молот к горну.
— Ты не говорил с землеройками Партизанского Союза Гуосима?
— Нет, к сожалению, не говорил.
Крегга взяла щипцы, перекинула кусок металла, над которым она трудилась, с наковальни в горнило и раздула мехами огонь.
— Да, обидно, что тебе не удалось поговорить с ними. Лог-а-Лог, их предводитель, мог сообщить нам важные новости. Ну ничего, ты все равно молодец, ступай… Да, и пригласи ко мне полковника Ясноглаза.
— Слушаюсь! — ответил заяц, продолжая стоять по стойке смирно, словно он прирос к полу.
Госпожа Крегга вновь посмотрела на него и неожиданно улыбнулась:
— Простоишь так еще пять минут — корни пустишь! Иди уже — я тебя отпустила.
Альгадор отдал честь и выскочил как пуля. У офицерской столовой он встретил другого зайца с подносом и кружками.
— Добрый вечер, Пушистик. Полковник у себя? Мне нужно передать ему кое-что важное.
Пушистик был, как и Альгадор, молод, весел и очень исполнителен. Он тут же поставил поднос на окно и качнул ухом в сторону кабинета полковника.
— Жди здесь. Я мигом!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31