«Интересно, он всегда так? — подумал Тамм. — Сейчас кричит, а в следующую минуту уже улыбается?»
— Сержанты все одинаковы, — рассмеялась Валери, словно прочтя его мысли. — Больше угроз, чем наказания. Ястреб — мой любимый сержант, он всегда рядом в трудную минуту.
ГЛАВА 18
Остаток дня прошел тихо. Отряд шел по следу врага и к вечеру оказался на берегу большой реки. Майор Ловкач Леволап дал команду остановиться.
Все залегли в зарослях папоротника. Зеленый живописный берег манил к себе, солнце отбрасывало свои последние лучи на прохладную воду, деревья низко склонялись над речной гладью. Таммо удивился, что они прячутся, но тут до него донесся обрывок разговора майора и Молнии:
— Выглядит заманчиво, правда?
— Да уж, идеальное место для засады.
И тут Таммо вспомнил, как он в последний раз купался. Да, друзья правы: надо быть осторожнее. Майор шепотом отдавал команды:
— Сержант, вы с Валери проверьте местность вниз по берегу. Капитан Молния, пойди вниз по берегу, возьми кого-нибудь в помощь.
— Возьми меня! — взмолился Таммо тоже шепотом Пожалуйста! Дай мне шанс по-настоящему помочь Дозорному Отряду!
Молния не смогла сдержать улыбку при виде такого рвения.
— А ты проворный малый, как я погляжу. Ну что ж, один доброволец стоит десяти солдат, идущих по приказу. Хорошо, Тамм, я беру тебя.
Вынырнув из зарослей папоротника, Молния опустила рапиру и пригнулась.
— Иди за мной, пригибайся и петляй, пользуйся любым укрытием, которое встретится на пути, смотри на меня и повторяй все, что я буду делать. Если отдам приказ, исполняй не раздумывая.
Таммо понравилось учиться мастерству разведки у профессионала. Он послушно пригибался, прячась за холмики, быстро полз на животе, оказавшись на открытом пространстве, и неподвижно замирал, сливаясь с кустарником, по сигналу Молнии. Они осмотрели берег, придерживаясь леса, зигзагообразно петляя и не высовываясь. Наконец Молния решила, что можно возвращаться. На какой-то момент Таммо совсем потерял ее из виду, когда она слилась со стволом карликовой яблони, всматриваясь в заросли.
— Как ты это делаешь?! — восторженно прошептал он, когда она снова отделилась от дерева. — Я думал, ты растворилась… Научи и меня так!
— Попроси лучше Миджа Маскировщика, он тебя и не такому научит. Я ему в подметки не гожусь. Ладно, теперь пошли к реке. Вроде бы все тихо, но на всякий случай будь осторожен и держи кинжал наготове.
Они спустились к реке и напились чистой прохладной воды, а потом пошлепали вдоль кромки берега, остужая разгоряченные лапы. Таммо обратил внимание, что в одном месте в реке растет жеруха — вкусная и очень полезная водоросль, и запомнил белый известняк под водой, но останавливаться не стал, послушно следуя за Молнией. Обратный путь оказался легким и приятным, и, когда тени начали вытягиваться, они вернулись к Отряду.
Капитан Молния доложила о реезультатах разведки:
— Берег чист, а вы, как я вижу, хорошо отдохнули, пока мы с Таммо это выясняли!
Сержант Ястреб и Валери тоже вернулись с хорошими новостями:
— Впереди река сужается, камни выступают на поверхность. Должно быть, враги пересекли ее именно там, мы видели мокрые следы. Можем догнать их к полуночи, если выступим сейчас.
Майор Ловкач Леволап прищурился на солнце, что-то прикидывая.
— Думаю, разобьем лагерь, сержант. Нет смысла гнаться прямо сейчас. Выступим завтра на рассвете и догоним врагов к полудню. Привал!
Мошкара кружилась над водой, жарко полыхал костер. Таммо и Русса открыли рюкзаки, и белка выложила оставшиеся блинчики:
— Их надо подогреть и съесть. Угощайтесь!
Гром Стальная Челюсть свернул блинчик конвертиком, нацепил на прутик и поднял над огнем:
— Эй, Руббадуб, как там поживает суп? Капрал Руббадуб попробовал то, что было в котелке, и поморщился:
— Брррр-бн-бн-фффф!!!
Лейтенант Морион удивленно поднял бровь:
— Неужели так плохо?.. И что, ничего нельзя добавить?
Таммо вскочил и подмигнул:
— Я знаю, что делать, я видел жеруху неподалеку. Подождите — всех накормлю!
Сначала ему было немного страшно одному в сгущающихся сумерках, но он все же быстро мчался вверх по реке. Раз ему послышался какой-то шорох, он остановился, но шорох не повторился, и Таммо решил, что это просто журчит вода.
— Давай не трусь! — сказал он сам себе вслух. — Нечего вести себя, как пугливый зайчонок!
Наконец показалось то место, которое он заприметил днем. В темноте известняк белел под водой холодным бликом. Таммо зашел в воду и принялся быстро срезать жеруху, работая острым кинжалом. Набрав полную охапку, он вылез на берег и, воткнув кинжал в ствол, попытался связать водоросли в пучок.
Четыре темных силуэта отделились от ветвей и беззвучно упали на плечи Таммо, повалив его на землю. Прежде чем он собрался с силой, ему на шею набросили петлю и туго затянули, а потом быстро скрутили лапы. Задыхаясь, Таммо даже не мог крикнуть, чтобы позвать на помощь. Он попробовал было пнуть одно из жутких привидений, но тут же получил сильный удар в живот, и, пока жадно хватал ртом воздух, его быстро впихнули в люльку из сплетенных ветвей и словно на крыльях подняли вверх, в глубь листвы. Там ему заткнули рот кляпом и слегка ослабили петлю.
Таммо открыл глаза и быстро закрыл их снова: вокруг были жуткие черно-зеленые морды, да так много, что ему показалось, на свете ничего не осталось, кроме этих отвратительных морд!
— Ужо пошевелись-сь-сь, ужо пошевелись-сь-сь! Хорош-ш-ший шверь, тих-х-хо лежишь-шь-шь! По-шевелишь-шь-шься — и мы тебя ш-ш-шъедим!
Чья-то лапа подняла Таммо за ухо, и послышался сиплый голос:
— Сь-сь-сьсьсь, пош-ш-шморите! Теперь он наш-ш-шшш! Теперь он наш-ш-шшш!
ГЛАВА 19
Днем, когда распогодилось, аббатство забурлило. Вооружившись топорами, пилами и секаторами, рэдволльцы принялись за дерево, рухнувшее на и без того осыпавшуюся южную стену. Арвин и Шэд, Смотритель Ворот, двуручной пилой взялись пилить самую толстую ветку.
Фиалка Полевка, медсестра, стояла неподалеку с аптечкой на случай каких-либо повреждений, потому что настоятельница Пижма разрешила всем от мала до велика участвовать в распиливании и подъеме бука.
— Мне кажется, так будет лучше, — сказала она, советуясь с Краклин, — все будут дружно делать одно дело.
— Не знаю, — ответила Краклин, — по-моему, нужно как-то иначе все организовать. Смотрите! Слоечка и Губби стучат топориками по ветке, на которой сидят. Вот глупыши!
— Ничего страшного, у них все равно силенок не хватит, чтобы ее разрубить, — улыбнулась Пижма.
Но Краклин взволнованно указала лапой на дерево:
— Но выше, на той же ветке, видите? Это брат Трудолюб и сестра Горошина! И они сейчас спилят эту ветку… спилили… Ой!
Ветка с треском надломилась и упала, Трудолюб и Горошина отскочили в сторону с радостными возгласами, а малыши полетели вниз.
Командор отбросил топор, подскочил к ветке и уже у самой земли подхватил Слоечку и Губби на сильные лапы:
— Оп-па! Поймал! Командор сел, потирая голову:
— Ах вы, шалуны! Смотрите в следующий раз, где можно махать топориками, а где нельзя.
Тут подоспела Фиалка Полевка о аптечкой:
— Я так и знала, я так и знала, что кто-нибудь пострадает! Ну-ка идемте отсюда, проказники. А вы, командор! Как не стыдно — валяться с малышами, словно вы одногодки, — суетилась она. — Ну-ка, вылезайте!
Фиалка подхватила Слоечку, но мышка, все еще державшая в лапках игрушечный топорик, случайно стукнула медсестру по голове. Фиалка пошатнулась и села. Набежали другие малыши, и командор, покатываясь со смеху, направил их энергию в нужное русло:
— Эй, друзья мои, вот перед вами сестра Фиалка Полевка. Она очень тяжело ранена. Ее надо срочно перевязать!
Малыши, смекнув, что им разрешено пошалить, не заставили себя долго ждать. Фиалка не успела и глазом моргнуть, как ей залили голову тягучей мазью и забинтовали с ног до головы так, что она не могла пошевелиться. Пижма и Краклин вынуждены были убежать подальше, потому что не могли сдержать громкий смех.
Настоятельница заметила Матушку Хлопотунью и подозвала ее.
— Пожалуйста, позови хранительницу запасов Порцию и накройте стол прямо на лужайке. Сегодня у нас достаточно веток для костра, можно приготовить ореховое рагу и маленькие пирожки с зеленью. А мы с Краклин поможем. Да-да, мы приготовим яблоки с медом и кленовым сиропом! Кстати, не осталось ли у нас в погребе клубничной шипучки? Она очень подняла бы настроение нашим работягам!
Мягко переваливаясь с лапы на лапу, Хлопотунья заспешила за Порцией.
— И чего им понадобилось есть на улице? — ворчала белка. — Как я буду готовить без печки? И на сколько зверей готовить — кто их сейчас разберет? Идем, Порция, посмотрим, что тут можно сделать.
Когда они проходили мимо забинтованной Фиалки, хранительница запасов неодобрительно покачала головой:
— Однако, сестра, негоже это… Что ж это ты выставляешь себя на посмешище, играя с малышами, как маленькая? Видела бы ты себя со стороны!
Командор и его команда вместе с Арвином и другими обитателями Рэдволла работали дружно и слаженно. Срубая, отпиливая и обтесывая ветки, они на ходу сочинили песню и теперь дружно ее пели:
Корни пустит семя,
Дайте только время,
А потом пойдут ростки,
Ствол, и ветки, и листки.
И, приняв свое лицо,
Вырастает деревцо.
Чтоб не мерзнуть поутру,
Одевается в кору.
Украшают нам сады
Их цветы и их плоды.
Утешает в знойный день
Их спасительная тень.
А еще, когда зимой
С холода придем домой
После трудового дня,
Лапы греем у огня.
Но не успели они закончить последний куплет, как откуда-то снизу, из-под ветвей, донесся голос:
— Не понимаю, зачем было рубить дерево. Командор с удивлением посмотрел на Арвина:
— Это ты сказал?
— Нет, я думал, это ты.
Голос повторил, на этот раз раздраженно:
— Я говорю, незачем было рубить дерево. Я не могу выбраться отсюда!
Командор бросился разгребать лапами листву:
— Мне кажется, где-то там находится птица-сова. Возмущенный голос донесся снова:
— Послушай, я же не называю тебя выдра-зверь? Не называю. Вот и ты, будь любезен, запомни, я — сова. Повтори: сова!
Командор передернул плечами:
— Хорошо: сова.
— Спасибо большое. А теперь, может быть, вместо того чтобы болтать там с друзьями, вы вытащите меня отсюда?
В глубине листвы оказалась старая ветка с дуплом, в котором и находилась обладательница недовольного голоса. Это была небольшая сова, из тех, которых называют карликовыми. У нее были широкие серые брови и огромные желтые глаза, которые смотрели на всех с неодобрением.
Арвин взобрался по ветке и любезно приветствовал сову:
— Добрый день. Извините, конечно, но это не мы срубили ваше дерево. Его сломал ураган.
Сова обиженно крутила головой из стороны в сторону:
— Не знаю, не знаю. Мне все равно, кто в этом виноват. Я сидела себе спокойно на яйцах, Таунок полетел собирать жуков, и вдруг весь мир рухнул, я потеряла сознание! Только сейчас и пришла в себя от вашего пения и стука!
Командор виновато опустил топор:
— Но сейчас вы в порядке?
Сова хоть и была карликовой, но, нахохлившись и придвинувшись к свету, заслонила собой все Дупло:
— И это вы называете «в порядке»?! Да вы посмотрите на меня — заперта в этом перевернутом дупле, чуть ли не вниз головой, едва удерживаясь одним крылом и удерживая яйца другим, чтобы только они не вывалились и не разбились, — и это вы называете «в порядке»?!
Тут подоспели Пижма и Краклин.
— Ах, бедная птица! Целых три яйца без птенцов, а дом — родное гнездо! — уничтожен… Подождите минутку, сейчас мы вам поможем.
— Фиалка, сюда! Арвин, командор, держите эту ветку. Не двигайтесь, дорогая, сейчас мы вытащим и вас, и ваших будущих деток.
Все бросились на помощь и очень осторожно извлекли птицу и яйца из гнезда. Сову звали Орокка. Ее отнесли к костру, а яйца бережно уложили рядом на мягких одеялах. Орокка была хоть и маленькой, но сильной и строгой. Она оправила перья и чинно уселась на яйца, недовольно поглядывая на обступивших ее зверей большими глазами, в которых сейчас отражались языки пламени.
Матушка Хлопотунья принесла ей каленых орешков, засахаренных фруктов и клубничной шипучки.
— Вам надо есть побольше сладкого, дорогая, чтобы оправиться после такого тяжелого потрясения, — приговаривала она, расставляя перед Ороккой угощения.
Когда сова принялась поглощать сладкое, к ней попробовала приблизиться Фиалка с мазью и бинтами, но Орокка так глянула на нее, что медсестра поспешно отошла в сторону и спряталась за спину командора, только оттуда осторожно спросив:
— А когда вылупятся совята?
Последовал сухой и лаконичный ответ:
— Когда захотят, тогда и вылупятся.
К костру подошел Кротоначальник Перекоп с командой и радостно хлопнул большими лапами:
— Хурр, вы только посмотррите, сколько тут вкуснятины! Вы не возрражаете, если я и мои прро-голодавшиеся рребята пррисоединимся к вашему пирру?
Ко всеобщему изумлению, Орокка приветливо улыбнулась и кивнула кротам:
— Конечно-конечно, присаживайтесь. Я люблю кротов — они не тратят слов по пустякам и не задают глупых вопросов, в отличие от некоторых.
Кроты сели и стали накладывать себе еду. Арвин ошарашенно спросил:
— В чем твой секрет, Перекоп? С нами она вообще не хотела говорить!
Простая морда Предводителя растянулась в улыбке.
— Уу, хурр-хурр, это все мое обаяние. Стараясь сохранить серьезное выражение, Арвин сел рядом с Перекопом.
— А, ну тогда понятно. Кстати, кроме того, что ты нашел себя обаятельным, многоуважаемый Перекоп, нашел ли ты еще что-нибудь? Крот налил себе шипучки.
— Мы ррыли… И кое-что наррыли!
Позже вечером Арвин заглянул в спальню, где Пижма и Матушка Хлопотунья укладывали малышей. Он замер в дверях, вспоминая то время, когда и он был маленьким, глядя на то, как, лежа в кроватках, крошки повторяют за Пижмой старое-престарое стихотворение. Когда-то и Арвину читала его перед сном Аума, старая барсучиха, но это было так давно… Он мысленно стал повторять вместе с малышами:
Затухает небосвод,
Ночь на цыпочках идет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31