— Открой, парень, это капитан!Вздохнув с облегчением, Нэб снял засов с двери. Вандердеккен вошел и сел у стола.— Принеси из моей каюты судовой журнал, гусиное перо и чернила.Готовя новую порцию кофе, Нэб прислушивался к интонациям Вандердеккена, который делал запись в судовом журнале.«Завтра же на рассвете мы отплываем обратно к мысу Горн. На этот раз „Летучий голландец“ обойдет мыс Горн. Все матросы будут работать на палубе. Сегодня вечером я подавил мятеж в команде. Теперь против моих приказов не раздастся ни одного голоса. Палубный матрос бирманец Синдх был вожаком. Больше ему не придется ждать, когда мы вернемся в Копенгаген. Пользуясь своей властью капитана, я пресек мятеж, восстановил полный порядок на борту, самолично судил и повесил Синдха».Подняв глаза от своих записей, капитан взглянул на искаженное ужасом лицо Нэба. Мальчик впервые увидел на лице капитана подобие улыбки.— Случись тебе когда-нибудь командовать кораблем, что маловероятно, навсегда запомни — если плаванье предстоит рискованное и ты хочешь вернуться домой, команду надо набирать из людей разных национальностей. Тогда между матросами не будет дружбы. А разобщенным экипажем управлять легче. Запомни, что я сказал!Это были последние слова Вандердеккена, произнесенные в тот вечер. Он заснул тут же, сидя на стуле, а на столе перед ним так и лежал перечный мушкет.Нэб и Денмарк лежали возле плиты у дальней перегородки, наблюдая за этим странным человеком. Красные отсветы огня освещали его жесткое лицо, оно ничуть не смягчилось даже во сне.Через четыре дня «Летучий голландец» снова отплыл от берегов Огненной Земли, вся команда находилась на палубе, за штурвалом стоял Вандердеккен, вознамерившийся сделать еще одну попытку обогнуть мыс Горн в самый разгар зимы. Решиться на подобный шаг в такое время года было чистым безумием, безрассудством, но никто из команды и пикнуть не смел. Сон был сокращен до двух часов в сутки, рацион урезан наполовину, капитан, не давая матросам передохнуть, загонял их на реи срезать лохмотья парусов, чинить, поправлять такелаж.Нэб круглые сутки был на ногах, раздавая горячий кофе, стряпая жалкие порции, составлявшие теперь матросский обед, заботясь о том, чтобы на камбузе было сухо, а в плите горел огонь. Это стоило невероятных усилий, ведь теперь большинство матросов спало в камбузе — под столом, на пустых мешках во всех четырех углах. Они старались урвать хоть немного сна, пока помощник капитана мистер Фогель не выгнал их на палубу, стегая завязанным узлами линем.Еще больше не щадил себя Вандердеккен, он позволял себе короткий отдых всего один раз за ночь и ел также не досыта и когда придется.Теперь Нэб увидел, каким океан может быть бешеным и жестоким. Под ураганным ветром на бортах корабля вырастали сосульки, они торчали, как кинжалы. У мыса Горн подветренной стороны не было. То тут, то там сквозь грязную смесь снежной крупы и дождя можно было различить берег. Гигантские темные скалы, будто нимбом окруженные брызгами, увенчанные льдом, взирали на весь остальной мир, как доисторические чудовища, готовые сожрать всех, кто подплывет слишком близко. Стужа и сырость — вот что было страшнее всего. Кто-то из команды лишился пальцев на руках и на ногах, отморозив их. Двое в один и тот же день свалились с рей и погибли в бушующих ледяных волнах. Иногда Нэбу казалось, будто он слышит отдаленный гром, а может быть, это был просто грохот разбивающихся о прибрежные скалы огромных волн прибоя.Продвинувшись за день вперед на несколько миль 1 морская миля — 1, 85 км.

, а на другой день отброшенный в два раза дальше назад, корабль то и дело менял галсы, иногда совершая полный поворот вокруг себя, паруса вздувались от ветра так, что, казалось, они вот-вот лопнут, и тут же, оглушительно хлопая, беспомощно обвисали. Половину груза, состоявшего из железных изделий, пришлось выбросить за борт, чтобы корабль остался на плаву. Однажды утром Нэба послали помогать матросам в трюм, где стонущие брусья стали пропускать воду под люки. Он работал там весь день, заделывая щели просмоленным канатом, который все называли паклей. Паклю приходилось забивать деревянным молотком и плоским долотом.Нэб не был неженкой, но вскоре его ладони так потрескались от холода и покрылись ссадинами, что его пришлось заменить другим матросом. Опустив руки в горячую воду, Нэб едва сдерживал слезы от боли. Денмарк скулил и прижимался мордой к ноге мальчика. Даже сквозь рев волн, вой ветра и треск шпангоутов был слышен голос Вандердеккена. С яростью, сравнимой лишь с яростью волн, проклинал он матросов, мыс Горн, погоду и бушующий океан, выкрикивая самые жуткие ругательства и богохульства.Вторая попытка для «Летучего голландца» закончилась также плачевно. Через три недели он был отброшен назад и оказался на полпути от Огненной Земли к Мальвинским островам. Победу снова одержал мыс Горн!Изможденные, полумертвые от голода матросы лежали в носовом кубрике. Ужас и безысходность царили на корабле. Люди больше не разговаривали друг с другом. Они целыми днями не сходили с коек или в одиночку жались по углам. У всех до одного началась цинга из-за того, что не было свежих овощей. Стали шататься и выпадать зубы. И волосы. Вокруг растрескавшихся губ возникали язвы. Все и думать позабыли о тех двоих, что погибли в океане, сорвавшись с рей. Их одеяла, одежду и прочие вещи сразу растащили бывшие товарищи по команде. Выжить — вот какая задача стояла перед каждым, но все понимали, что шансов остаться в живых становится все меньше — в полном одиночестве они замерзали в южной части Атлантического океана, вблизи от необозримых и неизведанных белых просторов Антарктики.Нэбу, запертому на камбузе с Денмарком, ничего не оставалось, как выполнять приказы капитана. Он разбивал поломанный такелаж, чтобы поддержать огонь в плите, добавлял просмоленные канаты, клепки от бочек и вообще все, что попадалось под руку. Запасы воды иссякали, кофе оставалось ничтожное количество, продуктов не было почти совсем. И все-таки Нэб, как мог, добросовестно выполнял свои обязанности, зная, что иначе ему вместе с собакой придется переселиться в матросский кубрик. Его ужасала даже мысль об этом. Вандердеккен доходчиво объяснил, какая судьба его ждет, если он не будет подчиняться приказам.Капитан сидел у себя в каюте на корме и показывался только вечером, когда единственный раз за день можно было поесть. Вооруженный мушкетом и палашом, он появлялся возле камбуза с подносом и приказывал Нэбу открыть дверь. Забрав свой жиденький кофе и тарелку жалкой похлебки, он наливал себе полкружки пресной воды и отдавал Нэбу обычные распоряжения.— Слушай меня внимательно, парень, — говорил он, — я возвращаюсь к себе в каюту. Выстави на палубу кастрюли с похлебкой, кофе и воду для команды и сразу возвращайся на камбуз. Я ударю в колокол, матросы придут и возьмут еду. Утром я еще раз ударю в колокол, и они вернут пустые кастрюли. Забери их и снова запрись здесь. Если ты оставишь дверь открытой, эти негодяи убьют тебя, съедят твою собаку и очистят камбуз. Открывай дверь только мне. Понял?Нэб, не сводивший глаз с капитана, отсалютовал ему в ответ и принялся за свои дела.Лишь раз в какой-то из вечеров кто-то из команды рискнул выйти на палубу. Но направился он не на камбуз, у него была иная цель. Первый помощник капитана — немец Фогель, доведенный почти до безумия холодом и голодом, приблизился к каюте Вандердеккена. Отчаянное положение, в которое попал корабль, придало ему смелости, и он постучал в дверь капитанской каюты. Дверь не открывали, и он стал кричать:— Капитан, это я — Фогель! Вы должны повернуть корабль назад! Если мы останемся здесь, все пропало! Капитан, прошу вас выслушать меня. Продовольствие и вода уже на исходе, матросы ослабли, они больны, в здешних водах корабль долго не продержится. Мы не двигаемся. Прикажите ради спасения развернуть корабль и убраться отсюда. Куда угодно — на Мальвины или в Байя Бланка. Рядом обе Америки, там можно починить корабль, продать оставшийся груз, взять другой и отплыть в Алжир, Марокко, в Испанию, даже домой, в Копенгаген. Если мы застрянем здесь, капитан, на судне начнется мятеж. Вы понимаете, что я дело говорю. Поверните корабль, капитан, умоляю вас во имя Всевышнего!Вандердеккен взвел курок мушкета и выстрелил через дверь. Фогель погиб мгновенно. При звуке выстрела Нэб и собака подскочили от ужаса. Быстро перезарядив мушкет, капитан вышел из каюты, прихватив еще и палаш. Глаза безумца горели огнем, голос гремел как гром, и Нэб, и вся команда не могли его не услышать.— Я — хозяин «Летучего голландца» Вандердеккен! Я не подчиняюсь ни Богу, ни людям. Меня ничто не остановит! Ни на земле, ни на небе — мне никто не указ! Забивайтесь от страха в свои каюты, бросайтесь за борт, какой мне прок от никчемного портового отребья! Называйте себя моряками! Это вы-то моряки?! Я покажу вам, что такое настоящий моряк и настоящий капитан! Как только я восстановлю снасти, и корабль будет готов, я снова пойду на Огненную Землю! Я сам, один проведу свой корабль вокруг мыса Горн! Слышите, один! Только попробуйте помешать мне, и я всех вас перестреляю! Глава 7 Никто на борту не верил, что капитан сможет подготовить корабль к плаванию один. Но Вандердеккен смог. Всю ночь и половину дня было слышно, как он стучит, топает, взбирается на мачты, вытягивает из рундуков парусину, крепит канаты, закрепляет реи. Напоследок, чтобы не поддаться искушению отступить, он перерезал цепи обоих якорей, бросился к штурвалу и привязал себя к нему. «Летучий голландец» грудью встретил обрушившийся на него шквал. Словно олень, преследуемый вырвавшимися из ада собаками, корабль быстро понесся в открытое море, в зимние океанские просторы, он снова стремился к мысу Горн, навстречу судьбе.Через неделю запасы провизии и воды закончились. Но Нэба страшило не это. Лишившись защиты капитана, он должен был заботиться о себе сам. Закрыв дверь камбуза на засов, он придвинул к ней стол и пустые бочки. Если кто-нибудь из команды, с трудом проковыляв по качающейся, кренящейся палубе, стучал в дверь камбуза, у Денмарка шерсть вставала дыбом, он оскаливался, как дикий зверь, поднимал отчаянный лай и лаял до тех пор, пока стучавший не уходил.Каждый раз, когда корабль сбивался с курса и водовороты сине-зеленых волн относили его назад, Вандердеккен дико кричал и бредил. Он окончательно лишился рассудка: рвал на себе волосы, грозил бледным, бескровным, кулаком и океану, и небесам, то безумно хохотал, то заливался слезами.После страшной недели такого плавания «Летучего голландца» в третий раз отбросило назад воющим ураганным ветром, несущим снег и дождь. Но теперь корабль несло прямо на восток, паруса были порваны, мачты треснули. В пустых трюмах, откуда ради спасения корабля был выброшен за борт весь груз, плескалась морская вода.И тут, повинуясь какому-то внезапному капризу природы, шторм стих! Словно по приказу свыше, снег, дождь и ветер прекратились. Над Атлантикой повисла звенящая, пронизанная желтоватым светом тишина. Пораженный столь внезапной переменой Нэб рискнул выйти с Денмарком на палубу. Матросы покинули свои убежища и тоже осторожно выползли наверх посмотреть на притихший океан. Казалось, будто небо, сговорившись со всеми стихиями, решило сыграть с «Летучим голландцем» безжалостную шутку.— Ах-х! Ах-х! Ах-х!Все повернулись к капитану, ибо это кричал он, кричал, как приговоренный к смерти, которого тащат на эшафот. Схватив палаш, он принялся лихорадочно рубить канат, которым привязал себя к штурвалу. Сорвав свои путы, никого не замечая, он поднял палаш к небу и разразился яростными ругательствами, проклиная и погоду, и свое поражение, и… самого Бога!Команда состояла из людей, привычных к любой брани, но такое богохульство капитана ошеломило матросов. Нэб упал на колени и крепко обнял охранявшего его пса.Вдруг на востоке на хмурое синеватое небо невесть откуда выползли огромные черные как смоль грозовые тучи. Кипя и громыхая, они с пугающей быстротой затмили дневной свет.Удар грома, казалось, сотряс весь океан, и нескончаемая череда молний с треском разорвала облака. От этой сверхъестественной жути не было спасения. Зеленые огни Святого Эльма зажглись на всех мачтах, на каждом брусе, на всех реях, озарив корабль призрачным зеленым сиянием. Вандердеккен, выкатив глаза и раскрыв рот, навалился на штурвал, палаш, пылающий зелеными огнями, выпал из его онемевших рук.Нэб зарылся лицом в собачью шерсть, но Денмарк ничком лег на палубу, невольно открыв глазам своего хозяина все, что на ней происходило.Над палубой парило неземное создание. Высокое, ослепительно белое, не мужчина и не женщина, в руках его сверкал длинный меч. Повернувшись, оно указало мечом на Вандердеккена. И над океаном раздался его прекрасный, но наводящий ужас голос, похожий на звуки тысячи арф, струны которых перебирает ветер:— Смертный человек, ты всего лишь песчинка в бескрайнем океане. Твоя жадность, твоя жестокость, твоя наглость ввергли тебя в грех гордыни и ты восстал против Создателя. Отныне и на. все времена твой корабль и все, кто на нем находятся, отринуты от неба. Ты будешь вечно бороздить моря и океаны!И тут Нэб увидел на палубе Скрегса и Синдха, Петроса, Фогеля и двух матросов, смытых с рей. Все они, бледные, не произнося ни слова, стояли возле живых матросов, с них капала вода, мертвыми глазами они смотрели на своего капитана.Все последующие века эта сцена преследовала Нэба во сне. Разбитый морем корабль, команда, состоящая из мертвецов и тех, кто никогда не найдет избавления в смерти, — все они стояли, залитые зеленым светом, молча обвиняя капитана, навлекшего проклятие на них и на «Летучего голландца».Неожиданно стихия снова разбушевалась. Как только гром грянул во второй раз, волны опять взметнулись вверх. Сбоку налетел ледяной дождь со снегом, воющий ветер нагнал огромную волну, ударившую корабль в левый борт. Нэба и его пса смыло с палубы прямо в Атлантический океан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32