— Значит, ты не будешь сожалеть об этих деньгах, правда?— Тяжелая ты женщина, Полгара, — бросить своего старика отца в такой нищете.— Ты жил без денег и имущества тысячелетиями, отец. Я почему-то вполне уверена, что ты не пропадешь.— А как ты сделалась герцогиней Эратской? — спросил Дарник у жены.— Я оказала некую услугу герцогу Во-Вакунскому, — ответила та, — которую никто, кроме меня, оказать не мог. Он был мне очень признателен.Дарник, казалось, был ошеломлен.— Но ведь Во-Вакун был разрушен много тысяч лет назад, — возразил он.— Да, я знаю.— Нелегко же мне будет ко всему этому привыкнуть.— Ты же знал, что я не похожа на других женщин, — сказала она.— Да, но…— Тебе что, правда важно, сколько мне лет? Это что-нибудь меняет?— Нет, — быстро сказал он. — Ни капельки.— Тогда пускай тебя это не волнует.Они двигались небольшими переходами по южной Сендарии, останавливаясь на ночь в удобных и хорошо оборудованных гостиницах, управляемых толнедрийскими легионерами, которые патрулировали и содержали в порядке Имперский путь, и к вечеру третьего дня после выезда из Камаара прибыли в Мургос. Многочисленные стада из Алгарии уже стояли в загонах, находившихся к востоку от города, и небо было затянуто тучами пыли, поднятой миллионами копыт. В период выгона скота Мургос становился неудобным городом. В нем было жарко, грязно и шумно. Белгарат предложил проехать мимо, а на ночь остановиться в горах, чтобы спрятаться от пыльного воздуха и шумных мычащих и блеющих соседей.— Вы собираетесь сопровождать нас до самой Долины? — спросил он Брендига после того, как они, миновав загоны для скота, выехали на Великий Северный Путь и двинулись по направлению к горам.— M-м, да, собственно, нет, Белгарат, — ответил Брендиг, разглядывая приближавшуюся к ним издалека группу алгарийцев верхом на лошадях. — Как раз сейчас я вас покину.Во главе алгарийцев скакал высокий человек с ястребиным лицом в кожаной одежде; на голове у него красовался пучок волос цвета воронова крыла. Поравнявшись с фургоном, он натянул поводья.— Генерал Брендиг, — ровным голосом произнес он, кивком приветствуя сендарийского офицера.— Господин Хеттар, — радушно ответил Брендиг.— Что ты здесь делаешь, Хеттар? — воскликнул Белгарат.Хеттар округлил глаза.— Я как раз перегнал скот через горы, уважаемый Белгарат, — как ни в чем не бывало ответил он. — А теперь возвращаюсь назад и мог бы составить вам компанию.— Как странно, что ты оказался здесь именно сейчас.— И в самом деле странно. — Хеттар взглянул на Брендига и подмигнул.— Что это еще за игры? — повысил голос Белгарат, обращаясь к ним обоим. — Я не нуждаюсь в надсмотрщиках, и мне не нужен военный эскорт. Я вполне могу сам о себе позаботиться.— Мы все это знаем, Белгарат, — примирительно сказал Хеттар. Он повернулся к фургону. — Рад тебя снова видеть, Полгара, — произнес он с приятной улыбкой. Затем он скользнул взглядом по Дарнику. — Семейная жизнь идет тебе на пользу, дружок, — добавил он. — По-моему, ты на пару фунтов поправился.— Я бы сказал, что твоя жена тоже переливает супа в твою тарелку, — усмехнулся Дарник в ответ.— А что, это уже заметно? — спросил Хеттар.Дарник с серьезным видом кивнул.— Чуть-чуть, — сказал он.Хеттар придал своему лицу скорбное выражение, а потом хитро подмигнул Эрранду. Эрранд и Хеттар всегда ладили друг с другом, возможно, потому, что ни на того, ни на другого не давила необходимость поддерживать беседу, когда наступало молчание.— Ну, разрешите мне вас покинуть, — сказал Брендиг. — Приятное было путешествие. — Он поклонился Полгаре и кивнул Хеттару. Затем повернул своего коня в сторону Мургоса, а за ним, побрякивая доспехами, отправился его отряд.— Мне будет что сказать Фулраху, — мрачно произнес Белгарат, обращаясь к Хеттару, — и твоему отцу тоже.— Такова цена бессмертия, Белгарат, — мягко возразил Хеттар. — Люди окружают тебя вниманием и заботой, даже когда тебе этого не хочется. Поехали?Горы в восточной Сендарии были не столь высоки, чтобы затруднить передвижение и доставить неприятности нашим путешественникам. Сопровождаемые свирепого вида алгарийцами, которые ехали спереди и сзади фургона, они неторопливо продвигались по Великому Северному Пути через густые зеленые леса и вдоль бурлящих горных потоков. Один раз, когда они остановились, чтобы дать передохнуть лошадям, Дарник вышел из фургона и, подойдя к обочине, внимательнейшим образом оглядел глубокое озерцо у подножия пенистого водопада.— Мы никуда не торопимся? — спросил он у Белгарата.— Нет. А что?— Я просто подумал, что хорошо было бы здесь остановиться и пообедать, — бесхитростно произнес кузнец.Белгарат огляделся по сторонам.— Если хочешь, давай остановимся.— Прекрасно. — С несколько отрешенным выражением лица Дарник прошел к фургону и вынул из мешка сверток тонкой, пропитанной воском бечевки. Он тщательно привязал к одному ее концу крючок, украшенный яркого цвета нитками, и принялся за поиски молодого гибкого деревца. Через пять минут он уже стоял на валуне, вдававшемся в озеро, и размашистыми движениями закидывал удочку в воду.Эрранд тоже спустился к озеру, он обожал наблюдать, как Дарник ловко обращается со снастями. Его неуемная страсть к рыбалке находила в душе мальчика самый живой отклик.Прошло около получаса, и Полгара крикнула им:— Эрранд, Дарник, обед готов.— Да, дорогая, — рассеянно отвечал Дарник. — Сейчас идем.Эрранд послушно поплелся к фургону, хотя глаза его неотступно следили за потоком падающей воды. Полгара бросила на него понимающий взгляд и положила приготовленные для него куски мяса и сыра на хлеб, чтобы он мог отнести свой обед на берег озера.— Спасибо, — поблагодарил он. Дарник продолжал рыбачить, сосредоточенно глядя на воду. Полгара спустилась к нему.— Дарник, — окликнула она. — Обедать.— Да, — ответил тот, не отрывая глаз от воды. — Иду. — Он снова закинул удочку. Полгара вздохнула.— Ну, что же, — проговорила она. — Видимо, у каждого мужчины должен быть по крайней мере один недостаток.Прошло еще полчаса, и Дарник пришел в недоумение. Он перепрыгнул с валуна на берег и, почесывая голову, стоял, в замешательстве уставившись на бурлящую воду.— Я знаю, что она здесь есть, — сказал он Эрранду. — Я ее нутром чувствую.— Вот она, — произнес Эрранд, указывая на водоворот рядом с берегом.— По-моему, она должна быть дальше, Эрранд, — с сомнением в голосе отвечал Дарник.— Вот, — повторил Эрранд, указывая туда же. Дарник пожал плечами.— Ну, если ты так считаешь, — сказал Дарник и, поколебавшись, опустил наживку в водоворот. — Хотя я все-таки думаю, что она должна быть посередине.И тут удилище резко согнулось, превратившись в тугую дрожащую дугу. Одну за другой Дарник вытащил четыре форели, толстые, мясистые форели с пятнистыми, отливающими серебром боками.— Почему ты так долго не мог найти нужное место? — спросил его Белгарат уже вечером, когда они снова выехали на дорогу.— Такое озеро нужно обрабатывать методически, Белгарат, — объяснил Дарник. — Начинаешь с одной стороны, а затем бросаешь удочку в разные места по всей площади.— Понятно.— Только так точно знаешь, что прошел все озеро.— Конечно.— Хотя я и без этого знал, где они спрятались.— Естественно.— Я просто хотел все сделать по правилам. Надеюсь, ты понимаешь.— Безусловно, — с серьезным видом ответил Белгарат.Перевалив через горы, они повернули на юг и очутились на широких степных просторах Алгарийской равнины, где паслись стада лошадей и коров, утопая в огромном зеленом травяном море, по которому, пуская рябь и волны, пробегал дувший с востока ветер. И хотя Хеттар настаивал, чтобы они заехали в крепость алгарийских кланов, Полгара отказалась.— Скажи Хо-Хэгу и Силар, что мы, возможно, навестим их позже, — сказала она. — Сейчас же нам действительно нужно ехать в Долину. Может статься, нам понадобится почти все лето, чтобы сделать матушкин дом пригодным для жилья.Хеттар сдержанно кивнул и, помахав на прощание рукой, повернул свой отряд на восток, где на краю зеленого травяного моря стояла похожая на гору крепость его отца Хо-Хэга, Верховного предводителя алгарийских кланов.Усадьба, некогда принадлежавшая матери Полгары, располагалась в низине среди холмов, окаймлявших с севера Долину Алдура. Через низину протекал хрустально чистый ручей, а чуть поодаль росли березовые и кедровые рощи. Дом был сложен из камней, серых, кирпично-красных и темно-коричневых, тщательно подобранных друг к другу. Это было широкое низкое здание — настоящая усадьба. В нем уже больше трех тысяч лет никто не жил, поэтому и кровля, и двери, и оконные рамы давно уже были разрушены временем и непогодой, и лишь голые стены, поросшие ежевикой, высились под открытым небом. И тем не менее от них исходило необъяснимое ощущение гостеприимного дома, как будто Поледра, жившая здесь когда-то, приказала даже камням дожидаться возвращения ее дочери.Они прибыли сюда в самый разгар жаркого полдня, и Эрранд, убаюканный скрипом колес, разморился и задремал. Когда фургон остановился, Полгара осторожно потрясла его за плечо.— Эрранд, — сказала она, — приехали.Он открыл глаза и впервые увидел то, чему предстояло навсегда стать его домом. Он увидел каменные стены, скрытые в зарослях кустарников и высокой густой траве. Рощи, где белоснежные стволы берез выделялись на фоне темно-зеленых кедров. Он увидел ручей и сразу понял, сколько здесь таится возможностей. В ручье, конечно, можно будет пускать кораблики, бросать камушки и, если ничего больше не придет в голову, прыгнуть в него самому.Несколько деревьев было, казалось, специально создано для того, чтобы по ним лазать, а при взгляде на большую старую березу, нависшую над ручьем, у него просто дух захватило при мысли о том, какой это прекрасный трамплин для прыжков в воду.Фургон остановился на вершине пологого холма, плавно спускающегося к усадьбе. По такому холму мальчишки могут бегать с утра до вечера, если небо такое же, как сегодня, — голубое-голубое, с рассыпанными по нему облаками-одуванчиками. Густая трава по колено и влажная земля под ногами; пьянящий поток сладковатого воздуха бьет в лицо, когда бежишь вниз под горку.И вдруг Эрранд почувствовал какую-то особую, сжимающую сердце грусть, грусть, остававшуюся неизменной на протяжении веков, и, повернувшись, он увидел, как скупая слеза проползла по морщинистой щеке Белгарата и спряталась в белой окладистой бороде.Но тоска Белгарата по своей ушедшей жене не заслонила того глубокого и всепоглощающего восторга, который охватил Эрранда при виде этой маленькой зеленой ложбины, деревьев, ручья и густой травы. Он улыбнулся и проговорил:— Дома, — пытаясь ощутить вкус и аромат этого слова.Полгара серьезно взглянула ему в лицо. Цвет ее лучистых глаз менялся вместе с ее настроением — от бледно-голубого, почти серого, до темно-фиолетового.— Да, Эрранд, — ответила она своим густым гортанным голосом, — да, мы дома. — Затем она нежно обняла его, и в этом объятии выразилась вся ее тоска по дому, по родному очагу, переполнявшая ее в течение долгих веков, которые они с отцом провели, выполняя свою бесконечную миссию.Дарник-кузнец задумчиво обозревал лежавшую внизу под теплым солнцем лощину, размышляя, прикидывая, сопоставляя и переставляя что-то в уме.— Нелегкая работа нам предстоит, Пол, если мы хотим все здесь обустроить по-своему, — обратился он к жене.— У нас с тобой в запасе целая вечность, — ответила Полгара с мягкой улыбкой.— Я помогу вам разгрузить фургон и поставить палатки, — сказал Белгарат, рассеянно почесывая бороду. — А завтра мне нужно будет спуститься в Долину — поговорить с Белдином и близнецами, заглянуть в башню, ну и все такое.Полгара окинула его долгим, пристальным взглядом.— Ты слишком торопишься уехать, папочка, — сказала она ему. — С Белдином ты говорил в Риве месяц назад, а в свою башню ты, бывает, веками не наведываешься — и ничего. Я заметила, что всякий раз, когда нужно поработать, у тебя сразу возникают неотложные дела где-то в другом месте.Лицо Белгарата приняло выражение оскорбленной невинности.— Ну, знаешь ли, Полгара… — запротестовал было он.— Не поможет, отец, — отрезала она. — Если ты останешься на пару недель, или на месяц, или на два помочь Дарнику, это тебе не повредит. Или ты хочешь, чтобы мы зимовали в палатках?Белгарат неприязненно покосился на голые стены, возвышавшиеся у подножия холма, на которых словно было написано, сколько часов тяжелого труда понадобится, чтобы сделать усадьбу пригодной для жилья,— Ну что ты, конечно, Пол, — поспешно произнес он. — Я рад буду остаться и помочь вам.— Я знала, отец, что на тебя можно положиться, — улыбнулась она.Белгарат окинул Дарника оценивающим взглядом, словно пытаясь прочесть его мысли.— Надеюсь, ты не собираешься все делать вручную, — осторожно начал он. — Я хочу сказать, ну, ты же знаешь, что у нас есть другие возможности.Дарник чувствовал себя несколько неловко, на его простое, честное лицо легла тень неодобрения.— Я, э-э, я прямо не знаю, Белгарат, — с сомнением в голосе выговорил он. — Мне, наверное, будет от этого не по себе. Если я все сделаю своими собственными руками, я буду уверен, что работа сделана как следует. Я все еще чувствую неловкость, когда вы действуете по-другому, мне это кажется вроде как надувательством, если ты меня правильно понимаешь.Белгарат вздохнул.— Я боялся, что ты так на это посмотришь. — Он покачал головой и расправил плечи. — Коли так, давай поскорей спустимся к дому и начнем.Понадобилось около месяца, чтобы выгрести из углов накопившийся за три тысячелетия мусор, поставить новые дверные косяки и оконные рамы, положить балки и настелить крышу. На это бы ушло в два раза больше времени, если бы Белгарат не мошенничал всякий раз, когда Дарник поворачивался к нему спиной.Все сложные работы выполнялись сами собой, когда кузнеца не было поблизости. Однажды, например, Дарник взял фургон и отправился за бревнами; как только он скрылся из виду, Белгарат откинул в сторону тесло, которым он обтесывал балку, с серьезным видом поглядел на Эрранда и достал из куртки глиняный кувшинчик с элем, который успел стащить из запасов Полгары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52