Название галереи – «Узкая спина» идет от необычной формы здания, широкого по фасаду и узкого сзади.Я осмотрел две новые картины Дениз, из которых одна была только что закончена. Потом перекинулся несколькими фразами с ее двенадцатилетним сыном-вундеркиндом Джаредом и подарил ему полдюжины научно-фантастических романов в мягкой обложке, специально для него отобранных. (Сам я книгами в мягкой обложке не торгую, и те, которые попадают ко мне вместе с другими, перепродаю в один магазинчик, где торгуют только ими.) Джаред особенно обрадовался раннему роману Чипа Делани, который он давно хотел прочесть, но разговор был недолгий, сдержанный, как и ожидаешь, когда общаешься с развитым не по годам и все понимающим сынишкой женщины, с которой иногда ложишься в постель.Перед тем как отправиться в Сохо, к Дениз, я заскочил домой побриться и переодеться. Я надел плотную рубашку, удобные джинсы «ливайсы» и мои любимые мокасины. Дениз встретила меня в лимонной водолазке и тоже в джинсах, но сорокадолларовых, с кожаной нашлепкой на заднем кармане. Боже, где те времена, когда ярлыки пришивались внутри одежды!Мы выпили по бокалу вина и пошли в абиссинский ресторанчик неподалеку от дома Дениз. Там готовили какие-то экзотические блюда с неудобопроизносимыми названиями, а выпивку посетители приносили с собой. Мы взяли бутылку «Розового виноградного», которое идет якобы с любой едой, и оно действительно неплохо пошло. Дениз заказала жареного цыпленка, я телятину; и то, и другое было обильно полито острым и горячим соусом, от которого, казалось, посуда шла волдырями. К цыпленку и телятине подали круглую пористую лепешку величиной с суповую тарелку; мы отламывали от нее куски, подбирали ими жарево со своих сковородок и отправляли в рот. Масса ньюйоркцев перенимает теперь застольные манеры у детей-грязнуль, и все ради уважения к чьим-то национальным обычаям.Мы не стали засиживаться, когда прикончили цыпленка, телятину и «Розовое», и совершили небольшой моцион по ближайшим кварталам. На Вустер-стрит мы послушали джазовое трио и выпили по порции виски. Дениз добила пачку «Вирджинских тонких», а я дважды попробовал позвонить Абелю. Потом мы прошли немного и заглянули в «Деревенский уголок». Там Лэнс Хейворд как раз заканчивал свою десятичасовую программу. Дениз была знакома с Лэнсом, и, когда он кончил, мы выпили с ним, поболтали о том о сем. Пили мы сейчас только то, что покрепче. Из разговора выяснилось, что нам непременно нужно послушать игру одного молодого пианиста, выступающего в новом клубе где-то в моем районе. Я еще раз набрал номер Абеля, мы еще раз выпили, поймали такси и рванули в Верхний Манхэттен.Клуб этот находился на авеню Колумба, в начале Восьмидесятых улиц. Пианистом оказался чернокожий паренек, а его игра напомнила мне Ленни Трис-тано, чью пластинку я не слышал уже много лет. По окончании его программы мы опять сели в такси и поехали ко мне. Дома я сразу же раскопал пластинку и поставил ее на проигрыватель. Мы хлебнули по последней и, быстро раздевшись, нырнули в постель.Нет, Дениз не была тощей, костистой жердью, как утверждали некоторые. Напротив, она была мягкой, теплой, нежной, податливой, и оригинальные мелодии с синкопическими ритмами не мешали нам получать удовольствие друг от друга. Больше того, они придавали особую пикантность нашим любовным утехам.Звукосниматель щелкнул и в третий раз опустился на пластинку, когда Дениз зевнула, села и потянулась за сигаретами. Закурив, она сказала, что ей пора домой.– Оставайся, – предложил я.– Я ничего не сказала Джареду. Думала, мы ко мне поедем.– Ну а если он утром увидит, что тебя нет?– Сообразит, что я у тебя. Это ничего, нормально. Если бы я знала, я бы позвонила ему раньше, а сейчас уже поздно. Не стоит его будить.Я подумал, что надо бы еще разок звякнуть Абелю, но не хотелось двигаться.– Знаешь, я, пожалуй, останусь, – сказала она, подумав. – Не возражаешь, если я переменю пластинку?– Конечно, нет. Поставь сразу несколько.Дениз наклонилась над подставкой для пластинок. Ее голая попа очаровательно смотрела в моем направлении. Костлявая, угловатая? Черта с два!Дениз снова легла. Я подсунул ей руку под голову и сказал, что рад, что она осталась.– Я тоже.– Говоришь, вчера в киношке была?– С Джаредом. Смотрели новую ленту с Вуди Алленом.– Ему, конечно, понравилось, но, наверное, сказал, что ситуация чересчур надуманная.– От такого умника ничего другого и не дождешься.– А после кино что делала?Она повернулась, посмотрела на меня.– Немного потанцевала в фойе, и все. А что?– Значит, сходили с Джаредом в кино, а после пошли домой.– Только по пути зашли, выпили по йогурту. В чем, собственно, дело?– Когда Джаред лег спать?– Около одиннадцати или немного позже.– Это вообще-то не понадобится, – сказал я, – но на всякий случай я вчера был у тебя. Пришел около двенадцати, когда парень уже спал, и ушел рано утром.– Понятно.– Что тебе понятно?Она села, зажгла очередную сигарету.– Понятно, почему ты позвонил мне сегодня.– Ни черта тебе не понятно.– Разве? Обчистил кого-нибудь вчера, и тебе понадобилось алиби. Вот мы и вспомнили о Дениз. Я-то думала, что ты бросил воровать, ты даже поклялся, но что значит клятва для взломщика? Тем более если под рукой старуха Дениз. Стоит только сводить ее в ресторан, выпить с ней, потусоваться по клубам и под конец трахнуть по-дружески.– Брось!– Почему? Разве это не так?Господи, и зачем только я заговорил об этом? Легко сказать, зачем. От собственных мыслей не отвяжешься.– Ты не права, – сказал я, – но не знаю, сможешь ли ты меня выслушать в таком состоянии. Я позвонил, потому что мы условились. – Лучшая защита – это внезапное нападение. – И нечего сваливать на меня. Я не виноват, что у тебя дырявая память.– У меня не...– И у меня нет никаких особых неприятностей, потому что я в самом деле завязал. Просто вчера ночью совершено ограбление, и преступник потерял перчатку, вроде той, какие надевал я. Полиция нашла ее на месте преступления, и они решили, что это моих рук дело. Алиби у меня нет, потому что я все это время провел дома один. Если ты не совершаешь ничего противозаконного, зачем тебе заранее заботиться об алиби?– Значит, сидел дома перед телевизором?– Если по правде, сидел и читал Спинозу.– Надо же придумать такое. Но на тебя это похоже. – Дениз устремила на меня взгляд. – Не знаю, насколько тебе можно верить... Где было ограбление? Постой, это не то, о котором я читала в газетах, – в Челси? Эта несчастная женщина...– То самое.– Но это ведь не ты, не ты, Берни? – Она не сводила с меня оценивающего взгляда, потом взяла обеими руками мою руку и сказала скорее себе, чем мне. – Нет, ты добрый, мягкий. Ты не способен убить человека.– О том и речь.– Я тебе верю. Говоришь, там нашли какую-то перчатку. Это грозит тебе неприятностями?– Не думаю. Надеюсь, в ближайшие два-три дня они схватят этих подонков. Тем не менее я подумал, что неплохо бы иметь кого-нибудь, кто подтвердил бы мои показания.Дениз пожелала узнать, какие показания конкретно, и я пересказал ей свой разговор с Ришлером.– Значит, ты не назвал меня. Это хорошо, что не придется иметь дело с полицией. Разве что в крайнем случае, если тебе потребуется свидетель.– Совершенно верно.– Но почему ты не рассказал все как было? Что был дома, смотрел телевизор?..– Привык заливать «фараонам».– Вот как!– А привычка – вторая натура. Думаешь, легко исправляться?– Не знаю. – Она потянулась к тумбочке ткнуть окурок в пепельницу. В таком положении ее грудь выглядела особенно соблазнительно. Я протянул руку и погладил ее. Костлявая, угловатая? Как бы не так!– По-моему, со мной что-то делают, – протянула она лениво, – да еще привирают.– Может быть, совсем чуть-чуть.– Ну да, идеальных людей нет.– По крайней мере так думает большинство.– А я немного сонная, и мне еще чуточку хочется, а Дик Эллингтон неподражаем, правда? И почему бы вору не стянуть поцелуй?– Бог знает, куда это может завести.– И не только Бог. Глава 9 Я проснулся около семи – надо было проводить Дениз. На двери у меня куча замков, и она не могла справиться с ними. Я пооткрывал замки, сказал, что позвоню ей, и она сказала, что это будет замечательно. Мы обменялись беглыми поцелуями, незаменимыми в тех случаях, когда ты или вы оба давно не пользовались зубной щеткой.Заперев дверь за Дениз, я пошел в ванную, почистил зубы и проглотил две таблетки аспирина. Мелькнувшая мысль о завтраке не вдохновила, и я решил прилечь. Пусть сначала подействует аспирин.Меня разбудил громкий стук в дверь. Спросонок я подумал, что это Дениз, забыла что-то и вернулась. Нет, на нее непохоже. Непохоже и на миссис Хеш, единственную живую душу, которую я знал в нашем бездушном доме. Она иногда захаживает ко мне – пригласить на чашку какого-то особенного кофе и поругать персонал за неумение поддерживать в должном порядке стиральные машины и сушилки. Но миссис Хеш – маленькая, как птаха, и немолодая леди, она не может так барабанить.Снова стук. Я спустил ноги на пол, моя голова постепенно прояснялась. Полиция, понял я, как только мозг начал соображать. Так барабанят, как будто ты поджидаешь дорогих гостей. Я подошел к двери и спросил, кто там.– Не Санта Клаус, – отозвался знакомый голос. – Открывай, Берни.– Ч-черт!..– Так-то ты встречаешь старых друзей?– Неудачное время ты выбрал. Может, я спущусь в вестибюль минут через пять?– Может, ты все-таки откроешь секунд через десять?– Да я не одет!– Ну и что?– Ладно, подожди минутку.Который же это час? Я разыскал часы, они показывали начало десятого. Это значит, что я опоздаю открыть магазин вовремя. В результате – ущерб: несколько непроданных книг по доллару за три штуки. Господи, об этом даже думать смешно, ведь только что экспроприировал вещь стоимостью в сотни тысяч долларов, но порядок есть порядок.Я по-быстрому оделся, ополоснул лицо холодной водой и открыл окно, чтобы проветрить комнату. Затем второй раз в это утро отпер поочередно все замки. В квартиру ввалился Рэй Киршман.– Ты посмотри! – покачал он головой. – Не перебираешь ли с защитными приспособлениями, Берни?Защитные приспособления – так только полицейский скажет. Нормальные люди называют эти проклятые железки замками.– Береженого Бог бережет.– Это нам известно. У тебя что, мания преследования появилась под старость?– В этих кварталах какая-то эпидемия ограблений. У нас в доме уже три квартиры обчистили.– Куда же швейцар смотрит?– Швейцар – он и есть швейцар, а не секретная служба. Кстати, он не позвонил о твоем приходе.– Это я сказал, чтоб он не беспокоился, Берни. «Сиди и не рыпайся, – говорю, – я сам доберусь».– А ты бы сказал, что ты Санта-Клаус.– Это еще зачем?– Чтобы он знал, кто ему на Рождество презент принесет. Лично я даже золы в чулок не насыплю.– Шутишь! Что, гостей вчера принимал?– И это узнал от швейцара?Рэй приосанился.– Зачем мне швейцар? Сам вижу. Я, по-твоему, сыщик или кто? Пепельница полная окурков, а ты не куришь. Бокалы по обе стороны кровати на тумбочках. Если она прячется в ванной, пусть вылезает. Трое – это уже компания.– Нет, она ушла. А то была бы признательна за приглашение.– Так ее нет?– Нет. Ты опоздал на пару часов.– И на том спасибо.– Не понял.– Могу хоть уборной попользоваться.Когда Рэй вернулся, я уже пил апельсиновый сок и чувствовал себя если не на все сто, то вполне сносно.– Зашел только, чтобы в сортир сходить?– Все шутишь, Берни. Шел мимо, дай, думаю, загляну. Мы не так уж часто видимся.– Да уж, целый век не видались.– Кажется, только и встречаемся, когда кого-нибудь кокнут... Значит, гости были, да? Две ночи подряд? Силен.– Прошлой ночью я был у нее.– Значит, та же самая дамочка, да?– Та же.– Удобно устроился.– Рэй, мне всегда приятно тебя видеть, – сказал я. – Но сегодня я проспал и опаздываю в магазин, и...– Время – деньги. Дело прежде всего. Ты это хочешь сказать?– Вроде того.– Я тебя понимаю, Берни. Я и сам не пришел бы, если бы не дело. У кого теперь есть время для визитов вежливости, так?– Так.– Как я понимаю, у тебя есть алиби на прошлую ночь? Есть дамочка, которая может это засвидетельствовать. Крошка, выкурившая кучу сигарет.– Не такая уж она крошка. Некоторые даже считают, что она – долговязая жердь. Но я уже обо всем рассказал Ришлеру. Конечно, я буду вынужден назвать ее, если меня арестуют и припрут к стенке. Но пока что этого не случилось.– Ты говоришь про позапрошлую ночь, про Колкэннонов. А я спрашиваю про прошлую.– А что произошло прошлой ночью?– Вот я и хочу тебя послушать. Начни с того момента, когда я подбросил тебя к магазину. Изложи по порядку, будь добр.– При чем тут прошлая ночь, Рэй?– Нет уж, сначала расскажи.Слушал он внимательно; мне казалось, что я вижу, как поворачиваются у него в черепе шарики, шестеренки, шарниры. И хотя его неподкупность имеет свою цену, это не отменяет того факта, что Рэй Киршман – хороший полицейский. Лучший, какого только можно купить за деньги.Когда я закончил рассказ, он пощелкал языком, почмокал, зевнул и признал, что у меня вроде неплохое алиби.– Это не алиби. Это то, что я делал вчера. Алиби – это когда совершено преступление и тебе приходится доказывать, что ты не виноват, потому что не был на месте преступления, а находился в другом месте.– Ишь ты, знает!– Что же все-таки произошло?– Твоего приятеля укокошили, вот что. По крайней мере он был твоим приятелем, пока ты не встал на правильный путь.Я похолодел. Рэй мог подразумевать кого угодно, но я почему-то сразу понял, о ком идет речь. Ни секунды не сомневался.– Крупный барыга! Или, как пишут газеты, небезызвестный скупщик краденого. Правда, добавляют, что – предполагаемый, потому что он ни разу на этом не попался. Кто-то забрался к нему сегодня ночью в квартиру и ухлопал его. Глава 10 – Не волнуйся, тебя не подозревают, – говорил Рэй. – Никто из следственной команды на тебя даже не подумал. Но я сам смотался пораньше на Риверсайд-драйв, расспросил об этом Крау. И знаешь, о ком я первым делом подумал? О тебе. «Только вчера я виделся со своим старым приятелем Берни Роденбарром, – рассуждал я про себя, – а сегодня находят убитым его старого приятеля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24