Я терпеть ее не могу.– И она не очень-то хорошо к тебе относилась.– Она? Да она меня вообще не замечала! Презирала, говорила, что я недомерок, воняющий псиной.– А ты ее жердью и костлявой кобылой...– Выходит, ошиблась.– Как же все-таки?..– Сказала, не знаю, значит, не знаю. – Она схватила за куртку проходящего мимо официанта и сунула ему пустой бокал в руки. – Поскорей! – кинула она ему и обернулась ко мне: – Честное слово, Берни, не знаю, как это произошло. Видимо, нас всегда тянуло друг к другу, и мы скрывали это за внешней враждебностью.– Вот это скрытность! Почище, чем в Уотергейте.– Да уж. Я себя ужасно сейчас чувствую. И Дениз тоже. Сначала мы просто старались не фыркать и не кидаться друг на друга, как кошки. И вдруг нас как будто током ударило. Мы обе это почувствовали. Бред какой-то, думаю, быть того не может, во-первых, потому, что она твоя подруга, а во-вторых, – не из наших она.– Ну и?..– А она, смотрю, все больше заигрывает. Ты же знаешь, Берни, я перед чем угодно могу устоять, только не перед этим. Ну и... Короче, она пристала ко мне...– Дениз – пристала?– Ага.– Не думал, что она лесба.– Никакая она не лесба. Баба как баба, хоть кобеля заводи, если мужиков не хватает. На нее просто что-то нашло – захотелось попробовать со мной. Вот я и подумала, отчего не попробовать разок, а там видно будет. Не думаю, что у нас роман века, и вообще, Берни, если это повредит нашим с тобой отношениям, то хрен с ней, с Дениз. Баб кругом – хоть пруд пруди, а такого кореша, как ты, еще поискать надо!– Да ладно, Каролин, ничего.– Нет, чего, бред какой-то.– Не бери в голову, Каролин. У нас с Дениз тоже не роман века. И позвонил-то я ей позавчера на всякий случай, если бы вдруг понадобилось алиби. Это правда, только ты ей не говори.– Это и без тебя известно. Она сама сказала, вроде как в свое оправдание.– Ну и ладно, чего теперь, в самом деле...– Ты не очень расстроился?– Даже не знаю. Скорее, просто растерялся. Знаешь анекдот о человеке, у которого умерла жена?– Что-то припоминаю. Валяй рассказывай.– Так вот, умирает жена, и бедный муж места себе не находит от горя. На похоронах еле держится. Тогда приятель отводит его в сторону, начинает утешать. «Через несколько месяцев, – говорит, – пройдет боль утраты, ты начнешь встречаться с женщинами, найдешь себе пару, будешь строить новую семью». И так далее. Безутешный вдовец выслушал приятеля и говорит: «Все это я и сам знаю. Но что я буду делать сегодня ночью?»– А-а...– На Мэрилин Маргейт рассчитывать не приходится. Даже если за нее внести залог, она вряд ли встретит меня с распростертыми объятиями.– А за что ей простирать к тебе объятия? Кинул на съедение волкам, а зачем?– Затем, что это подкрепляет обвинение против Колкэннона. А ей ничего не будет.– Может, и не будет, но я считала – воровская честь и все такое... Как-никак она и Кролик с Харланом – твои товарищи по ремеслу. Не думала, что ты их сдашь.– Товарищи по ремеслу? Ты видела, что они сделали на Восемнадцатой улице?– Видела.– Они не взломщики. Они – варвары! Мы обязаны очищать наши ряды от случайных людей.– Может быть, ты и прав, – согласилась Каролин, отхлебнув мартини. – К тому же вид у нее, как у дешевки.– Что верно, то верно.– А уж в том красно-черном наряде, думаю, и подавно.– Факт.– И все-таки, – задумчиво протянула Каролин, – она довольно привлекательна.– Угу.– Мне лично нравится такой тип женщин.– Мне тоже.– Но это, конечно, не единственный тип, который мне нравится.– И у меня не единственный.– Берни, ты на меня не очень злишься?– Конечно, нет.– Значит, мы по-прежнему кореши?– Еще бы!– И по-прежнему сообщники? А я – твой верный оруженосец?– Не уволю, не бойся.– Значит, все в порядке?– В порядке. Вот только не знаю, что я буду делать сегодня ночью.– Интересный вопрос. – Она встала. – А я знаю, что я буду делать.– Догадываюсь. Передай привет Дениз.Каролин ушла, а я думал, не заказать ли еще ирландского кофе, или мартини, или чего-нибудь этакого, но пить, честно говоря, не хотелось. Мог бы поднять настроение старый арманьяк, такой, как у Абеля, но здесь подобных вещей не держат. Я заплатил за выпивку, добавил чаевых и вышел пройтись.Ноги сами понесли меня на Вашингтон-сквер. Там я купил «маленькую радость», популярную новинку на рынке мороженого – нечто со сладкой замазкой снаружи и якобы с шоколадом внутри. Купил и подумал, не будет ли после него у меня сахарного похмелья, от которого страдает Каролин, но махнул рукой и съел.Не знаю, почему я не мог усидеть на одном месте и пересаживался с одной скамейки на другую. Вокруг меня бурлила толпа: торговцы, пьяницы, наркоманы, молоденькие мамы, любовные парочки, торговцы травкой, карточные шулера. Раздвигая толпу, проносились любители бега трусцой. И дети, много детей. Я снова и снова удивлялся, откуда у них берется столько энергии.Я почувствовал какой-то прилив сил. Видно, во мне скопилось еще больше энергии, и ее некуда было девать. Через несколько минут я встал и, пройдя мимо кучки шахматистов и болельщиков, вышел на перекресток Четвертой и улицы Магдугала. На мне был черный костюм, в руках я нес дипломат, ботинки казались ужасно широкими, к тому же специалист нашел у меня Мортонову ногу – ну и что?Я сунул дипломат под мышку и побежал трусцой. * * * На этом можно было бы поставить точку, если бы через несколько дней у меня в лавке не появилась Джессика Гарланд и не принесла две книги, отрывки из которых я читал на панихиде. Она не очень интересуется этикой, сказала Джессика, может быть, я возьму себе Спинозу и Гоббса как память о ее деде?– Надеюсь, и мне перепадет что-нибудь из его имущества, – вздохнула она. – Судя по всему, он не оставил завещания, и я не знаю, удастся ли мне доказать, что я его внучка. Конечно, у меня есть его письма, вернее, они у мамы в Англии. Но я не знаю, достаточно ли их для вступления в права наследования. В любом случае оформление займет много времени, а до тех пор я не попаду в его квартиру.– Если вы и вступите в права наследования, в квартире до этого масса всякой публики перебывает – полиция, юристы, налоговые инспектора. Все перероют, чтобы опись составить. И, знаете, я не уверен, что все вещи Абеля принадлежат ему на законном основании. Будем только надеяться, что не все разыщут. Думаю, например, что до пачки денег в телефоне они не доберутся.Джессика удивленно смотрела на меня. Пришлось ей объяснить, что это такое, деньги в телефоне, а заодно рассказать и о других тайниках.– Мне такие сокровища и не снились, – огорченно сказала она. – Но боюсь, эти прекрасные вещи уплывут в чужие руки. Независимо от того, краденые они или нет.– Вероятно, даже если Абель и сам их покупал. – В конце концов не все же придерживаются принципа не грабить мертвых. – Может быть, стоит со швейцаром договориться, по крайней мере из телефона заначку возьмете?– Пробовала. Но в этом доме очень строгие порядки. – Она нахмурилась, на ее лицо легла тень задумчивости. – Интересно...– Что – интересно?– Скажите, а вы не могли бы туда пройти? Для вас это... м-м... дело привычное, правда? А я с удовольствием отдам вам половину того, что вы спасете. Чувствует мое сердце, что иначе мне ничего не достанется. Полиция, нотариус да еще плата за смерть – или у вас в Америке это называется налогом на наследство? Половина чего-то все-таки лучше, чем сто процентов от ничего. И потом, это ведь не настоящее воровство, правда?– В этот дом почти невозможно попасть.– Я знаю.– Я дважды проходил внутрь, и это было до того, как многие из жильцов узнали меня в лицо и по имени. Не говоря уж о роде моих занятий.– Да, я понимаю. – Джессика опустила голову. – Значит, вы не захотите попытаться?– Я этого не говорю.– Да, но если нет возможности...– Возможность есть всегда. Вся наша жизнь состоит из возможностей. Нужна только голова на плечах и воля.В глазах у нее засветилась надежда.– Вы так говорите, будто клятву даете.– Я...э-э...– Так вы это сделаете?Я помолчал, будто раздумывая, но кого я хотел обмануть?..– Думаю, да. Сделаю!

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24