Несколько минут Бежан просидел, обдумывая услышанное. Недостатка в делах у него не было, но это казалось ему ни на что не похожим. С некоторым трудом удержав себя от поспешных выводов, которые принялся было делать, Бежан начал со звонка нотариусу.Нотариус проявил профессиональную выдержку и ангельское терпение, третий раз за день отвечая на один и тот вопрос. Впрочем, с полицией нотариус всегда был предельно вежлив и откровенен, и не только потому что перед полицией был чист, аки младенец, просто это предписывалось правилами.— Пан старший комиссар, известно, о мёртвых не принято говорить плохо, но честно признаюсь — это была не старушка, а просто чудовище, — изливался нотариус спустя час, когда комиссар пригласил его для дачи официальных показаний. — В документах вы, разумеется, не найдёте всех подробностей, что я вам сообщал, сам проследил, чтобы лишнее не фиксировать, нет в этом необходимости, но поскольку вам придётся вести расследование, считаю долгом поставить полицию в известность, либо я лично против убийств, даже если… ну да Бог с ней. Да, она действительно оформила завещание по всем правилам, половину всего состояния оставив своей, как она выражается, крёстной внучке, и это вполне законно, тем более что никаких родственников у покойной не имеется. Оставшуюся половину состояния пани Паркер оставила сёстрам своей крёстной дочери, однако эта часть наследия оговорена особыми завещательными распоряжениями для третьих лиц. Завещательница оставила по сто тысяч долларов, а иначе она считать не умела, только такими крупными суммами, и мне пришлось подчиниться её воле, итак по сто тысяч долларов она завещала двум женихам Дороты Павляковской, некому Мартину Янчаку и некому Яцеку Волинскому, обязав одного из них непременно жениться на её крёстной внучке. Ну не идиотизм ли, я вас спрашиваю, пан комиссар, извините, пан старший комиссар? Ведь не бывает же двух женихов одновременно и к тому же друзей-приятелей, но пани Паркер утверждала — ей лучше знать, и не слушала моих возражений. Вы не представляете, какого труда стоило мне убедить свою клиентку отказаться от особого параграфа в завещании о том, что один из женихов должен непременно на Дороте жениться! Ну не идиотизм ли? Ведь панна Дорота — молодая девушка, может, она вовсе не хочет выходить замуж ни за одного из этих молодых людей, да и были у меня основания сомневаться в правильности суждений моей клиентки. Два битых часа заняла у меня процедура оформления завещания пани Паркер, и все эти два часа клиентка не умолкала ни на минуту, так что я чувствовал себя совсем оглушённым, и уже не знал, как скорее отделаться от клиентки. А ведь когда мне звонили о её приезде из США, я уже тогда понял — видимо, нелёгкий характер у человека. Ведь знающий пани Ванду со времени её молодости американский поверенный пан Войцеховский неспроста запретил мне называть ей номер его телефона, признавшись, что из-за этой особы чуть было не развёлся с женой, нет, не из эротических и даже меркантильных соображений, просто из-за того, что клиентка вцепилась в него мёртвой хваткой и совершенно замучила бесконечными поручениями, с утра до вечера, изо дня в день, из года в год. Бедняга был счастлив, когда та решила вернуться на свою историческую родину. Она из тех, которые нуждаются в куче прислуги — горничных, секретарях, курьерах и прочих, причём ей в голову не приходит, что за услуги людям надо платить, ведь это так утомительно — иметь дело с живыми деньгами. Кошмарная старушка! На вид добрая и ласковая, даже заботливая и бескорыстная, на деле же эгоистичная беспредельно, говорю вам — сущая гарпия! Извините, я излишне разговорился, но уж очень она меня завела, до сих пор не успокоюсь.— И выходит, её наследниками официально оформлены перечисленные вами лица? Я правильно понял?— Совершенно правильно, пан старший комиссар.— И вы не предвидите каких-либо осложнений с получением наследства?— Абсолютно никаких. Сорок миллионов долларов, оформленных должным образом, помещённым в акциях. Актуальные денежные поступления перечисляются на банковский счёт, тоже оформленный должным образом. Поделены между наследниками по состоянию на момент смерти завещательницы. С гордостью могу заверить — оформлено на высшем уровне! Так что если возникнут какие препятствия, то лишь с вашей стороны, пан старший комиссар.Бежан тяжко вздохнул.— Да, с моей стороны возникнут. Смерть наступила неожиданно и, тоже честно признаюсь, носила насильственный характер. Короче, речь идёт об убийстве.Трепетный нотариус был потрясён так, что чуть сам не отдал Богу душу. Прошло немало времени, прежде чем он произнёс все ещё дрожащим голосом:— Тогда, боюсь, я оказался излишне болтлив…— Нет, нет, отнюдь не излишне. Мне придётся вести расследование, и чем я больше буду знать, тем скорее выяснится правда. Какие у покойной были ещё контакты и встречи? Кроме вас и родных?— Это мне неизвестно. Может, имеет смысл опять связаться с паном Войцеховским в Нью-Йорке? Тем более, что пани Ванда ведь американская гражданка, возможно, придётся вам снять с него официальные показания? Не исключено, что кроме меня пан Войцеховский ещё с кем-то связывался.— Вы имеете в виду розыск Дороты Павляковской?— До этого её матери, Кристины Вуйчицкой. Фамилии у них разные, у матери девичья, а Дорота взяла отцовскую фамилию, хотя её родители официально в браке не состояли. Насколько мне известно, поиски тянулись несколько лет, сначала Войцеховский пытался найти Кристину через своих знакомых, потом подключил частное детективное агентство, а меня разыскали через адвокатскую фирму «Braun and Matschek» просто-напросто Браун и Мачек, поляк, наверное, поэтому пани Паркер и выбрала данную фирму, она ведь только по-польски и говорит, простите, говорила. И вот ещё вспомнилось, только сейчас вспомнил, ну да раньше меня об этом не спрашивали. Мне трижды звонили, интересовались, не приехала ли уже пани Паркер, какая-то женщина, сказала, давнишняя приятельница пани Ванды, даже фамилию сообщила, да я тут же позабыл, не придал значения. В третий раз я сказал — да, пани Паркер приехала, и мы даже условились с ней о встрече в моей конторе…Эдик Бежан все ещё воздерживался от поспешных выводов, хотя некоторые просто нахально лезли в голову. Надо будет обстоятельно переговорить с нью-йоркским Войцеховским, пока же ещё раз пообщаться с подозрительной семейкой. Он уже вспомнил, что именно забыл уточнить в прошлый раз. Да и как не вспомнить, если в протоколе вскрытия чёрным по белому написано — старушку стукнули по голове тупым тяжёлым предметом. Куда же подевался проклятый крокетный молоток, о котором ему все уши прожужжали? Что-то он там никакого молотка не приметил… * * * А за два дня до описываемых событий, в пятницу вечером, некая Ханя Выстшик, надомная уборщица, делилась с хозяйкой квартиры своими проблемами:— Уж я так вам благодарна, пани Вероника, так благодарна, что вы мне этого адвоката посоветовали, то есть нотариуса, хороший нотариус, мне в его конторе все сказали. И если он правильную бумагу напишет, моё дело мигом решат, так что получу я свой клочок земли. И знаете что, проше пани, вот ведь везёт некоторым, там аккурат одна старушка была, оформляла завещание, в другой комнате, да так уж кричала, так на все помещение разорялась, все слышали, ну и я тоже, все своим наследникам записала, как есть все, и теперь никто не придерётся, все честь-честью оформила, не то что моя дура тётка, теперь вот сколько сил и денежек потратишь, пока своё кровное получишь, уж такая дурёха, да будет ей земля пухом… А уж эта старушка аж с самой Америки приехала и столько отстегнула своей родне, даже язык не поворачивается назвать, а что удивительно, если она американка, американцы все миллионеры…— Американская миллионерша? — переспросила пани Вероника. — Была и у нас в родне одна такая, может, она и есть. Приехала, говорите?— Приехала. Ванда Паркер её зовут.— А, нет, это не наша родня. И что же?Ханя Выстшик так была разобижена на свою глупую усопшую тётку, не составившую нормального завещания, что все дела о завещаниях её живо интересовали, особенно некой Ванды Паркер, проявившей столь похвальную заботу о наследниках.— Ну и она, Ванда Паркер, какие-то свои бешеные миллионы так поделила, чтобы никого не обидеть, а половину заставила приписать своей крёстной внученьке. Говорю же, проше пани, слушала и горючими слезами заливалась, есть ведь такие порядочные родственники, не то, что моя тётка. И не отпиши эта миллионерша правильного завещания, шиш бы её крёстная внученька получила, уж вы извините, но вышло бы точь-в-точь, как со мной. Мало что человек обещал, все должно быть на бумаге у адвоката прописано, тогда никто не придерётся. Мне даже потом, проше пани, ни о чем не пришлось своего адвоката выспрашивать, я пока эту американку слушала, так сама по себе всему научилась, такие уж они американцы башковитые. И по гроб жизни буду признательна пани за то, что пани меня аккурат к этому адвокату направила, правильно пани посоветовала. Но сдаётся мне, одну глупость эта башковитая американка все-таки отколола. Все своё движущееся имущество она…— Движимое! — автоматически поправила свою домработницу пани Вероника.— Правильно, они так и говорили — движимое, что значит пани женщина учёная, так вот своё движимое имущество, я так поняла — личные вещи, она не стала записывать в завещание, пусть, кричит, они сами между собой поделят, это ведь одна семья, кричит, не подерутся, чать. А я скажу — непременно подерутся, как это можно не подраться и по… полюбовно поделить, когда там такие брильянты и прочие драгоценности? Нешто такое возможно? Хотя, может, как миллионы цапнут, на камешки и не позарятся? Там ведь такие миллионы, такие миллионы, сказать страшно…— Ну, бывает, драгоценности и миллионы перетянут, — заметила хозяйка. — Все зависит от того, что за драгоценности.— А этого я не слышала, — с искренним сожалением призналась пани Ханя. — Мне и самой было интересно, уж я так прислушивалась, но тут меня вызвал в свой кабинет мой адвокат, что мне его пани посоветовала, и пришлось прямо разрываться. И о своём деле говорить, и про те миллионы хотелось дослушать, а у американской старушки адвокат все ж таки похуже моего будет, спасибо пани, так он не давал той подробно обо всем рассказать, все велел к завещанию возвращаться, ну и я одно поняла твёрдо — её крёстная внученька… хотя, скажите на милость, кто слышал о каких-то крёстных внучках? Выдумают же иностранцы! Так вот, её крёстная внученька получит большую половину, и это, почитай, уже у внученьки в кармане, никто не оттяпает…Пани Вероника, секретарша проектного бюро, в каменном спокойствии выслушала взволнованную речь чрезвычайно разговорчивой Хани Выстшик о какой-то неизвестной американской миллионерше и её миллионах, к ней, Веронике, никакого отношения не имеющих… * * * — Так куда же она, черт побери, подевалась? — допытывалась разъярённая Фелиция. — Кому она могла понадобиться? Или мешала кому? Да признавайтесь же!Стоявшие полукругом Сильвия, Меланья и Мартинек молчали. Им и самим хотелось знать, куда могла подеваться грубо сработанная деревянная лестница, обычно прислонённая к торцовой стене дома. Ведь не иголка же, довольно крупный предмет — и с концами. Исчезла как мираж в пустыне, и даже следов не осталось. Следы смыл ночной дождь.Дождь лил все воскресенье, как зарядил в полдень, так до ночи и лил. Льющаяся с крыши вода успела вырыть порядочную канаву под домом. Водосточная труба не действовала, и все знали почему.Какая-то птичка ещё весной свила в ней себе гнёздышко. Птичка, похоже, была не маленькая. Гнёзд не ликвидировали в зародыше, сначала из-за яичек, потом из-за птенчиков, а потом о нем все забыли. Вспоминали лишь во время очередного дождя, когда карабкаться на крышу по приставной лестнице представлялось невозможным, ибо почему-то никогда не оказывалось в подходящий момент под рукой ни Доротки, ни даже Мартинека, а немолодым женщинам ликвидировать пробку под проливным дождём — это, знаете ли… Но на сей раз Фелиция решительно взялась за дело и уже утром в понедельник поручила Мартинеку во что бы то ни было проткнуть трубу. И вот нате вам, исчезла лестница!Никто из присутствующих не признавался, что пользовался лестницей. Более того, Меланья тут же намекнула, что пользовалась ею сама Фелиция, которая по склеротичности затащила её потом в несусветное место и, естественно, забыла куда именно. Фелиция разъярилась ещё сильнее и распорядилась немедленно обыскать весь садик.Присутствующие не успели и шагу ступить, как в садике появилась Доротка, а за ней следовал комиссар Бежан. Им не пришлось ни звонить, ни стучать, ибо калитка была распахнута настежь.— Это ты брала лестницу? — набросилась Фелиция на племянницу. — Когда я тебя научу класть вещи на свои места?— Не брала я лестницы! — решительно отмежевалась Доротка. — Не прикасалась я к ней с той поры, когда ты заперла тётю Сильвию в подвале, и замок захлопнулся. Понятия не имею, где она.— Не имеешь, так ищи! Шевелись! Вряд, ли она самостоятельно отправилась на прогулку.Доротка растерянно огляделась. Мартинек не торопясь двинулся куда-то в неопределённом направлении. Садик у дома был совсем маленьким, но так густо зарос кустами и прочими растениями, что под их пожухлой листвой могли незаметно покоиться и десять лестниц. Взяв в руку мокрую палку, Меланья принялась без энтузиазма раскапывать слежавшуюся кучу листьев и веток. Сильвия, подумав, последовала его примеру.До Фелиции дошло, что появился Бежан, и она восприняла его как специально ниспосланную небесами полицейскую помощь.— О, хорошо, что пан появился! Кто-то украл нашу лестницу. Займитесь этим.Бежан прибыл для того, чтобы заняться другим делом, но очень скоро понял — лестницы ему не перебороть. Пришлось выслушать несколько хаотичный рассказ о птичке и её гнёздышке, убедиться собственными глазами, какие разрушения производит дождевая вода и прийти к выводу о необходимости прочистить водосточную трубу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48