Троих женщин Грибердсон успел ударить ногой в живот, две из
них упали, третью вырвало.
Он мог легко убить их, но предпочел этого не делать. Рослый мужчина,
который ударил Грибердсона, смеялся, когда отгонял женщин. Затем он
подошел и несколько раз хлестнул Джона по лицу, но на сей раз без злобы,
улыбаясь щербатым ртом.
Пленных провели по глубокой траншее.
Стены траншеи поднимались выше головы Грибердсона. Шатры стояли тремя
концентрическими кругами, и самый большой из них находился в центре. Здесь
жил вождь с женой, матерью, тремя дочерьми и шестилетним сыном. На
деревянных стеллажах находились четверть бизоньей туши и туша оленя, на
других были копья, топоры, каменные ножи, скребки и швейные принадлежности
из кости и сухожилий. В центре шатра был очаг, формой напоминавший сердце,
в нем пылали сучья, дым от которых, расползаясь по жилищу, вытягивался
через узкое отверстие в крыше.
Уже в нескольких шагах от очага температура воздуха не превышала
десяти градусов по Фаренгейту, но обитатели, тем не менее,
довольствовались набедренными повязками из львиных шкур. Шатер заполняли
запахи кислого пота, шипящей на камнях слюны, шкур, сохнувших у огня,
гнилых зубов, липкой грязи, тухлого мяса, что оставалось на костях,
сваленных в углу, и экскрементов в двух долбленых деревянных корытах,
заменявших ночные горшки.
Войти сюда с улицы было все равно, что получить удар кулаком. Но
путешественники во времени, ежедневно бывая в шатрах племени воташимгов,
успели уже привыкнуть к их ароматам.
Грибердсон адаптировался почти мгновенно, во всяком случае, жалоб от
него никто не слышал, Силверстейну до сих пор бывало не по себе.
Пленникам развязали руки, и женщины сняли с них ранцы и всю одежду,
оставив лишь трусы.
Грибердсон обдумал шансы на спасение и решил, что пытаться бежать не
стоит. Если даже копьеносцы в шатре не убьют его, и он сумеет проскочить,
по морозу далеко без одежды не убежать. Он не обладал закалкой туземца,
хотя и был способен на большее, чем люди двадцать первого столетия.
Кроме того, он не знал, что с ними собираются делать, и решил
подождать.
Он стоял массируя и разминая затекшие руки. Дикари, хоть и привязали
его за лодыжку к основанию центрального шеста прочным сухожилием, все же
шли на риск. Точно так же привязали и Силверстейна. Сухожилие оказалось
достаточно длинным, чтобы они могли присесть к огню, что ученые и сделали,
не встретив возражений. Казалось, вождя и рослого воина забавлял жалкий
вид дрожавших пленных.
- Как вы думаете, что они с нами сделают? - спросил Драммонд.
- Не знаю, - сказал Грибердсон. - Но мне кажется, что раз мы убили у
них так много взрослых мужчин, они вправе требовать от нас ответа.
- Будут пытать?
- Не исключено, - сказал Грибердсон.
Воины вышли, оставив пленных под охраной подростка и женщин. Мальчик
устроился на груде шкур и нацелил на чужаков копье. Женщины сидели в углу
на корточках, поглядывая на них с опаской. Одна из девушек была довольно
миловидной, если конечно не принимать во внимание ее грязные волосы и
лицо. У нее были пышная грудь и довольно округлые бедра, скрываемые под
повязкой из волчьей шкуры. Лицо ее было очень похоже на лицо отца, разве
что привлекательнее. Она пристально смотрела Грибердсону в глаза.
Грибердсон вряд ли был способен влюбиться с первого взгляда, но
подумал, что помощь девушки может пригодиться, если он решит бежать,
поэтому ласково поглядел на нее, улыбнулся и даже разок подмигнул.
Это было ошибкой.
Она завизжала, вскочила и выбежала наружу.
Через минуту послышались гневные голоса, и в шатер ввалился вождь и
человек, чья размалеванная физиономия и тело однозначно указывали на его
профессию.
Подросток встал и указал копьем на Грибердсона. Колени у него при
этом тряслись, и сам он был бледен. Женщины встревоженно переглядывались.
Похоже, они не видели, как Грибердсон подмигнул девушке. Затем прибежали
рослый воин и несколько других мужчин.
Грибердсон ничего не понял из их криков, но шаман приступил к пляске
и песнопению, и через несколько минут англичанин догадался, что
подмигивать не следовало, эти люди верили в дурной глаз.
Грибердсон не решался подмигнуть шаману, чтобы показать, что его
магия сильнее - тот, не мудрствуя лукаво, мог выколоть ему глаза. Но и
туземцы не могли понять: одолела ли зло магия племени, или волшебство
чужеземцев победило в незримой схватке.
Но выяснить это было несложно. Грибердсона вывели наружу и вытолкнули
в центр небольшой площадки, вытоптанной в снегу, затем к нему подошел
рослый воин. По окружности возле снежного барьера выстроились мужчины, а
за спинами у них толкались женщины и подростки. Воин был шести футов и
пяти дюймов ростом, широкоплечий, с мощными ногами и руками. Он выглядел
более могучим, чем Грибердсон, и даже складки жира на животе не портили
этого впечатления. Он был обнажен, и с Грибердсона тоже сняли трусы. Без
объяснений было понятно, что сейчас состоится поединок. Грибердсону стало
интересно, зародился ли этот обычай в племени или пришел извне.
Маловероятно, что одна маленькая группа была способна создать традицию.
Но вряд ли это было возможно выяснить. Слишком уж мало времени было
отведено на изучение эпохи.
Он поприседал, потряс руками и ногами, восстанавливая кровообращение,
и несколько раз сжал пальцы. Дрожь прекратилась.
Рослый воин расставил руки и пошел на него, добродушно улыбаясь.
Силверстейн дрожал в углу площадки, охраняемый подростком, и ждал
победы Грибердсона. Туземец был сильнее, но Грибердсон в совершенстве
владел приемами рукопашного боя двадцать первого века. Он мог в любую
секунду уложить противника приемом каратэ или дзю-до.
Сначала англичанин не пытался применить что-либо, кроме силы. Он
поймал руки воина и стал выжидать. Рослый мужчина, улыбаясь, стал
напирать. Грибердсон уперся пятками в снег, они качнулись вместе, затем
воин упал на бок и поднялся с немалым трудом.
Зрители охнули, вернее, произнесли что-то вроде "уху нга". Улыбка
исчезла с лица воина. Грибердсон вновь схватил его за руки, качнулся назад
и вперед и, когда его противник нагнулся, ударил того коленом в
подбородок, заросший густой бородой.
Воин снова упал и неловко поднялся. Грибердсон схватил его за ногу и
за шею и поднял над головой. Он начал медленно вращаться, улыбаясь
оцепеневшим от ужаса зрителям, и перебросил человека, весившего двести
восемьдесят фунтов, на край площадки через их головы. Воин тяжело упал на
барьер, соскользнул вниз и остался лежать неподвижно. Тряся ва-оп и
бормоча что-то ритмическое, шаман отделился от толпы. Он поднес ва-оп к
носу Грибердсона, подержал так, затем провел из стороны в сторону.
Грибердсон схватил ва-оп, выдернул его из рук шамана и швырнул в
снег.
Даже слой краски на лице шамана не смог скрыть, как он посерел.
Следующий ход должно было сделать племя. Грибердсон боялся, что им
придет в голову поступить самым простым и логичным образом - метнуть в
него все копья, которые были под рукой.
Но никто не шевелился, все смотрели на победителя.
Грибердсон улыбнулся и пошел к выходу.
Перед ним расступились. Он взял за руку Силверстейна вошел с ним в
шатер вождя.
Они сели возле очага, и Грибердсон, не оборачиваясь, стал смотреть на
огонь. Шаман плясал вокруг, делал пассы за спиной Грибердсона, и тряс
ва-оп, который успел разыскать. Он сделал двенадцать кругов, встал
напротив Грибердсона, поднес ва-оп к глазам и уставился на англичанина
сквозь отверстие.
Грибердсон пристально посмотрел на шамана. Затем сложил большой и
указательный пальцы буквой "о" и взглянул на шамана сквозь дырку.
Шаман побледнел.
- Будучи в Риме, поступай, как римлянин, - сказал Грибердсон
Силверстейну.
Он поднялся, обогнул очаг, схватил старика за нос и выкрутил.
Шаман заорал от боли и отшвырнул ва-оп в сторону.
Грибердсон отпустил нос колдуна, подошел к стене шатра и подобрал
ва-оп.
Он был вырезан из кости, и отверстие, сделанное в нем, было
достаточно большим, чтобы проходил наконечник копья. В девятнадцатом веке
ученые считали, что ва-оп-сомна-емп применялись лишь в колдовских обрядах.
Позднее, в двадцать первом веке, было решено, что с их помощью
обтачивали древки копий. Как выяснилось теперь, обе теории отвечали истине
- ва-оп использовались и в быту, и в магии.
Колдуны считали, что с помощью ва-оп можно выпрямлять или гнуть
невидимые копья Вселенной. Эту тайну они хранили свято. Грибердсон просил
Гламуга, чтобы тот раскрыл ему секрет своего труда, но шаман
воспротивился. И тогда Грибердсон установил высокочувствительный микрофон
направленного действия и подслушал, как Гламуг обучал двух своих сыновей.
Ему удалось узнать, что самыми могущественными считались ва-оп,
изготовленные из дерева или слоновой кости.
Но шаман, который пользуется собственными пальцами, поистине способен
внушать страх.
Таких людей очень мало, и сам Гламуг не встречал ни одного. Но
великий шаман Симаумг из легенд племени обходился исключительно своими
пальцами.
Грибердсон предположил, что в этом племени знали собственного
мифического Симаумга, а следовательно, шаман должен понимать, насколько
опасно иметь дело с подобной персоной.
Он угадал.
Шаман капитулировал полностью.
Англичанин обошел вокруг огня, несколько раз сунул палец в отверстие
ва-оп и вернул его шаману.
Силверстейн смотрел, ничего не понимая.
Грибердсон объяснил ему ситуацию, затем предложил одеться. "Вряд ли
кто-нибудь теперь посмеет возразить", - решил он.
Некоторое время вождь и шаман совещались приглушенными голосами. В
конце концов Грибердсону надоело ждать, когда они примут решение.
Он встал, оделся и вновь занял свое место у огня. Силверстейн достал
карманную рацию и через несколько минут связался с Речел.
- Мы были их пленниками и остались ими до сих пор, как я полагаю, -
сказал Драммонд. - Но порой Джон берет верх. Не знаю, как долго мы сможем
продержаться. - Силверстейн предпочитал говорить о том, что происходило
сейчас, хотя Речел пыталась выпытать у него обстоятельства его бегства и
встречи с Грибердсоном.
Англичанин жестом попросил Силверстейна передать ему рацию.
- Не ходите за нами, - сказал он Речел. - Равновесие слишком
неустойчиво, вы можете его нарушить. Мы будем держать вас в курсе. Через
час выйду на связь.
- А если нет?
- Тогда идите на выручку. Но если это племя понесет новые потери, оно
погибнет.
Вечером вождь, шаман, рослый воин и седой старик ужинали в шатре
вместе с пленными. Объясняться пытались жестами. Вождь стремился навести
чужаков на мысль, что они могут не считать себя пленниками, но племени
нужна их помощь. Грибердсону возвратили оружие, и он жестами объяснил, что
с этим оружием добудет людям мясо.
Он пытался выяснить, почему воины напали на Силверстейна, но ему это
не удалось. Физик сказал, что его атаковали и ему пришлось отстреливаться.
Грибердсон не стал напоминать о том, что одна пуля Драммонда чуть было не
отправила его на тот свет.
Револьвер он Драммонду не вернул.
Впрочем, Драммонд и не протестовал, когда на его глазах Грибердсон
разобрал пистолет и сложил детали в свой ранец.
Но слова англичанина о том, что им придется провести в стойбище ночь,
а может быть, и следующий день напугали его.
- Они убьют нас спящими! - сказал он. - Наверное, они только и ждут,
когда мы утратим бдительность. Боже, мы убили у них почти половину мужчин!
- Им этого вполне достаточно, - сказал Грибердсон. - Кроме того, они
надеются, что мы как-то расплатимся с ними. Мне так кажется. В конце
концов, мы у них в долгу.
- Но мы не можем позволить себе кормить и защищать каждого
встречного, - возразил Драммонд. - И без того у вас на шее семья Дубхаба.
С каждым днем племя все больше зависит от вас. Хотите и вторую орду взять
под свое крылышко?
- Мы здесь чужие, - сказал Грибердсон. - Мы пришли, чтобы наблюдать и
изучать. Но наше вторжение нарушило нормальный ход событий. В социальном
ключе мы служим наглядным примером неопределенности Гейзенберга. Не
воздействовать на то, что мы встречаем в естественном состоянии, мы не
можем, поэтому наши наблюдения искажаются или видоизменяются.
- Я это знаю, - нервно произнес Драммонд.
- Если мы, придя к этим людям, принесли им гибель и катастрофу, мы
обязаны помочь им. Если бы мы были идеальными наблюдателями, невидимыми и
неслышимыми, тогда мы обязаны были бы не вмешиваться ни во что. Мы
собирали бы только научные факты, и неважно, жили бы они в добром здравии
или умирали, пытали бы кого-то или претерпевали пытки сами - мы оставались
бы идеальными зрителями, так сказать, вели бы съемку скрытой камерой. Но
мы не пошли на это. Для изучения их жизни нам пришлось непосредственно
войти в нее, а это, считаю я, наложило на нас определенные обязательства.
- Не понимаю, чем мы обязаны дикарям, которые без всякой причины
пытались нас убить.
- Я не уверен, что у них не было причин, - сказал Грибердсон.
Он поднял на Силверстейна большие серые глаза. Тот вспыхнул и стал с
бешенством пережевывать кусок бизоньего мяса, который только что положил в
рот.
- Свои обязанности я исполняю всегда, - сказал Грибердсон. - Но не
думайте, что это идея-фикс. Всему есть предел.
- Вы имеете в виду меня, или этих людей?
- И то, и другое.
Вскоре они улеглись на кипы бизоньих шкур и почти мгновенно уснули.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23