Кроме
того, не мешает нам осмотреть перешеек между Африкой и Испанией, да и саму
Северную Африку.
- А разве не опасно так далеко уходить от корабля? - спросил
Драммонд. - Я согласен, что изучение южных районов было бы совсем не
лишним. Но мы должны помнить, что наша гибель...
- Это гибель экспедиции, гибель единственного шанса изучить
Мадленскую эпоху. Нет, мы не имеем права отдаляться от базы. Здесь мы
держим ситуацию в руках. Стоит нам уйти, и мы сразу же станем беззащитными
перед любой случайностью. Мы должны...
- Все, что может случиться с нами на юге, может случиться и здесь, -
сказал Грибердсон. - Подумайте как следует. До осени остался еще месяц. За
это время мы сможем обсудить любые детали.
- А тем временем я, - вмешался фон Биллман, - изучу язык вотаграбов.
Вы не будете возражать, если я вас покину и найду гостей.
- Вовсе нот. Кстати, я хотел обратить ваше внимание вот на что.
Неплохо было бы взять на анализ кровь вотаграбов, если вас, конечно, это
не затруднит.
- Сейчас же возьму оборудование и приступлю к работе, - сказал
польщенный немец, вставая.
- Лучше завтра.
Грибердсон улыбнулся.
- Нам необходимо поговорить о политике в отношении вотаграбов. Нужно,
чтобы каждый четко понял нашу позицию. А это не так просто, потому что
объясняться с ними мы можем лишь с помощью знаков.
Было очень поздно, когда погасли огни и усталые ученые, воташимги и
гости легли спать. Но Грибердсон был доволен, он убедил туземцев, что
между племенами возможна дружба. На следующее утро фон Биллман уложил в
ранец внушительный сверток и вышел в сопровождении двух вотаграбов,
нагруженных приборами и инструментами.
Он был в отличном настроении и шутил.
Вотаграбы не понимали слов, но догадывались, что он шутит, и
улыбались за компанию.
Провожая его взглядом, Речел спросила:
- Разумно ли с нашей стороны отпускать его одного, Джон? Грибердсон
не ответил. У него выработалась привычка, особенно в общении с Речел, не
отвечать на вопросы, которые не нуждались в ответе.
Речел поджала губы и взглянула на Драммонда. Тот пожал плечами и
отошел.
Драммонд понимал, что Речел хочет заручиться его моральной
поддержкой, прежде чем начать говорить с Грибердсоном о его прошлом.
Но фон Биллман ушел столь неожиданно, что они растерялись. Казалось,
с приходом Грибердсона все выяснится, но вот он здесь и по-прежнему
неприступен. Но если даже он ответит на все вопросы, что тогда? Им еще
долго жить и работать вместе. Речел упорно отвергала любые подозрения о
том, что Грибердсон занял должность руководителя экспедиции при помощи
грязной игры.
Драммонд с оттенком иронии интересовался у жены, откуда такая
уверенность в непогрешимости начальника.
Речел ссылалась на подсознательное чутье, на женскую интуицию, пусть
иррациональную, но всегда безошибочную. Интуиция говорила ей, что
Грибердсон не преступник и не маньяк. Она знала, что Джон - очень гуманная
личность, как моль знает, что летящий предмет - не летучая мышь. Когда она
сказала об этом Драммонду, тот рассмеялся и спросил, как могло случиться,
что Речел стала доктором зоологии?
Рассердившись, Речел заявила, что он напрасно не верит в ее интуицию,
которая в свое время подсказала ей, что Силверстейн сильный человек,
хороший муж и что он ее любит. Время показало, что она ошибалась. Вполне
может быть, что она ошибается и сейчас. Эти слова задели Драммонда за
живое, и ссора разгорелась вновь.

4
Лето промелькнуло быстро, и на смену ему пришла короткая осень
ледниковой эпохи. Грибердсону не давала покоя мысль о путешествии к югу,
хотя бы и кратковременном. Но здесь, на этой небольшой территории,
оставалось еще столько работы, что, казалось, любой перерыв мог лишь
причинить ущерб делу. Грибердсон сверх собственных ожиданий продвинулся в
изучении языка воташимгов, пополнив свой словарный запас. Язык этот,
довольно неудобный для обмена интеллектуальными идеями, открывал на
удивление широкие возможности для передачи эмоций, ощущений и впечатлений,
и оказался вполне совершенным, когда затрагивал привычные для воташимгов
технологию и предметы: охоту, сорта поделочных камней, оттенки пламени,
формы сугробов выпавшего снега и разновидности пород животных.
Считать можно было на языке воташимгов до двенадцати. За пределами
этого числа использовалось понятие "много". Но иногда туземцы могли
подробно описать любого бизона из стада в сорок голов.
Эти люди с феноменальной легкостью запоминали длиннейшие сказания и
колдовские заклинания. Певец Везвим мог без передышки прочесть нараспев
поэму в четыре тысячи строк. В присутствии Грибердсона он делал это трижды
за два месяца, и содержание поэмы при этом практически не менялось.
Впрочем, если у певца появлялось желание импровизировать, он мог позволить
себе это в любой момент.
Стопы поэмы разделялись по звуковой долготе, не похожей на звуковую
долготу в классической римской или греческой поэзии. Ритма не было, но
аллитерации присутствовали в избытке.
Поэму вряд ли можно было назвать эпической в привычном смысле. Скорее
всего, это было обширное описание разнообразных приключений героев,
тотемных животных и злых духов вперемешку с заклинаниями и фольклорным
волшебством. Среди древних эпосов самой близкой к ней была финская
"Калевала". Действие поэмы начиналось в далеком "давным-давно", еще до
рождения Вселенной, и длилось несколько поколений, вплоть до кончины
последнего из героев. Нынешние люди, как говорилось в поэме, были слабые,
заурядные и нищие духом, не способные поступать так, как поступали некогда
предки. Грибердсон был удивлен тем, что такое маленькое, технологически
отсталое общество оказалось способным создать столь отвлеченную и
пластичную поэму. Не поделиться своими наблюдениями с сотрудниками он
просто не мог.
- Жаль, что путешествия во времени имеют предел, - сказал Драммонд. -
И мы не можем отправиться вглубь веков, чтобы узнать о происхождении поэмы
более подробно. Грибердсон кивнул, соглашаясь. Однако, обстоятельство это,
казалось, его не слишком огорчало. Никогда он не чувствовал себя таким
счастливым, как в эти дни. Он регулярно ходил на охоту в одиночку или с
мужчинами племени, пользуясь лишь туземным оружием.
Только в тех случаях, когда нападали крупные звери, ему приходилось
браться за винтовку. Без мяса Грибердсон не возвращался.
Вокруг озер гнездились огромные стаи уток, и Грибердсону доставляло
огромное удовольствие каждое утро на рассвете уходить на промысел,
вооружившись пращой или дротиком. Иногда он ставил силки, иногда брал
дробовик и в такие дни приносил птиц дюжинами.
- Это рай, - сказал он однажды вечером Силверстейну. - Мир, каким он
должен быть. Людей мало, дикая жизнь - в изобилии. Представь только, какой
должна быть сейчас Африка! Весной нам непременно следует там побывать.
Поведение Грибердсона часто раздражало Драммонда. Англичанин, по его
мнению, слишком много времени отдавал охоте вместо того, чтобы заниматься
научной работой. Речел, вставшая на защиту шефа, возражала против подобных
комментариев о его деятельности - он изучает быт племени, не только
наблюдая, но и вживаясь в него. Кроме того, неужели Драммонд с чистой
совестью может утверждать, что Джон пренебрегает той или иной из своих
обязанностей ученого?
Раз в два дня фон Биллман выходил на связь. К первому снегу он собрал
достаточно материала, чтобы обеспечить себя работой на несколько лет.
Отчасти ему даже удалось овладеть необычной речью племени, обильной
шипящими.
- Завтра возвращаюсь, - сказал он однажды. - А сегодня вечером в мою
честь устраивают праздничный ужин, на котором нам предстоит съесть
мамонта, бизона, лошадь, множество уток и гору ягод и кореньев, запивая
все это перебродившим соком ягод и фруктов - помните, я вам говорил?
Это было еще одно неожиданное открытие.
Никто не предполагал, что в столь далекие времена людям был известен
алкоголь. Механизм его воздействия оставался для древних, разумеется,
тайной за семью печатями. К тому же далеко не все племена умели
изготовлять хмельные напитки. Например, воташимги ничего об этом не знали.
Главной причиной возвращения фон Биллмана, помимо стремления
воссоединиться с товарищами, было то, что вотаграбы собираются
перекочевывать. Это противоречило гипотезе, утверждавшей, что миграции
племен происходили лишь в теплое время года. Зимой же люди отсиживались в
пещерах и иных жилищах, так как считалось, что арктические зимы в
Центральной Европе были слишком суровы. Но в том времени, из которого
прибыли путешественники, эскимосы круглый год кочуют по северным льдам,
имея все необходимое, чтобы успешно противостоять природе. В Мадленской
эпохе дело, как видно, обстояло так же.
Иногда туземцы зимовали на одном месте, если могли обеспечить себя
пищей. Но если возникала угроза голода, люди укладывали шатры и уходили
вслед за стадами. Дичи в округе становилось все меньше, и виной этому
отчасти было волшебное оружие пришельцев. Племя ело досыта, и детей в те
дни умерло меньше, чем обычно.
Но вскоре такие крупные животные, как мамонты и носороги, исчезли.
Часть их была уничтожена племенем, а остальные, должно быть, ушли, как
уходили каждый год с наступлением холодов. Исчезли неведомо куда бизоны,
лошади, а вслед за ними и лоси. Даже крупные хищники, медведи и львы,
которых не тронули пули, решили, что от людей следует держаться подальше.
Наконец и олени, съев весь лишайник и ягель, двинулись к югу.
Грибердсону все же удалось решить проблему, оставаться экспедиции на
месте для дальнейшего интенсивного изучения племени или отправляться на
поиски новых земель. Он давно уже заметил, что мадленцы имеют обычай
обсуждать между собой сны.
Грибердсон, зная с каким уважением относится племя к мнению Гламуга,
толкующего сновидения, умело играя на сознании дикарей, осуществил свою
идею. Он рассказал, как легка должна быть жизнь там, где снега не так
глубоки, и вскоре некоторым людям приснилось, как племя уходит на юг.
Посоветовавшись друг с другом, они направились к шаману. Кое-кому из них
приснилось, что шествие возглавлял Грибердсон. Людям, которым снилось
желаемое и которые понимали, что живут под защитой и покровительством
Грибердсона, хотелось, чтобы он отвел их в рай. Гламуг, придя к
англичанину, пересказывал ему сны соплеменников. Грибердсон согласился с
выводами шамана. Да, он будет счастлив вести племя в неведомые края, но
отправиться они смогут не раньше, чем длинный серый корабль будет
установлен на вершине холма.
Земля окаменела от мороза, и тонкий слой снега покрыла ледяная корка.
Туземцы, испытывавшие благоговейный страх перед пришельцами, до сих пор ни
разу не отважились приблизиться к непонятному предмету. Они пришли к
кораблю в сопровождении Грибердсона и, поставив его на салазки из дерева и
бивней, начали подъем. Чтобы салазки не скользили, их стопорили, вбивая
позади бивни и кости.
Тем временем охотники из другой группы кирками, изготовленными из
оленьих рогов, дробили лед и мерзлую землю на вершине холма.
В ямы врыли столбы. На столбах закрепили длинные сыромятные ремни,
привязанные к салазкам. Очень медленно салазки с трехтонной кладью
поползли вверх по склону. За работой день пролетел незаметно. Солнце
зашло, но работа продолжалась при свете сосновых факелов и электрических
фонарей. Пар от дыхания стыл на морозном воздухе, бороды и лица людей
покрыла изморозь. Как известно, физические упражнения на свежем воздухе
способствуют появлению незаурядного аппетита. Поэтому на его отсутствие
никто из работающих пожаловаться не мог. Речел галлонами варила какао.
Дикари пробовали его впервые и не могли напиться вволю. Грибердсон работал
наравне со всеми и все время шутил, соревнуясь с Ангрогримом, пытаясь
доказать, что несмотря на разницу в росте, по силе ему совершенно не
уступает.
Около десяти часов вечера корабль оказался в нужной точке. К бортам
его со всех сторон подкатили крупные валуны. На этот раз обошлось без
травм и жертв.
- Если кто-то захочет с перепугу столкнуть корабль вниз, - сказал
Грибердсон, - никакие камни его не удержат. Но сомневаюсь, что кто-то
посмеет к нему приблизиться. Слишком уж он чужой для этого времени.
Утро следующего дня выдалось морозным, но прозрачным и солнечным.
Уложив шатры и утварь, люди привязали их к шестам с плоскими концами,
способными, как лыжи, скользить по снегу. Женщины и подростки тащили
волокуши, а взрослые мужчины охраняли колонну с фронта, тыла и флангов.
Они пели "Песнь уходящих", прощаясь с землей, давшей приют племени на три
сезона. Возможно, в будущем они вернутся сюда.
И еще они пели песнь Шимг-гаймка, легендарного героя, который
давным-давно привел их в эти места с далекого юга. В конце песни имя
Шимг-гаймка оказалось замененным именем Грибердсона. Очевидно, ему
предстояло стать новым героем, еще более великим, чем прежний.
Путь к югу был долог. Начались затяжные снегопады, и были дни, когда
невозможно было сдвинуться с места. На привалах Драммонд и Речел,
закутавшись потеплее, старались отсидеться в теплом доме, установленном на
лыжах, а Грибердсон и фон Биллман уходили с охотниками. Они брали с собой
ружья, потому что пользоваться в этих условиях оружием племени означало
обречь его на голодное существование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23