— Под каким именем?— Под своим.— Адрес?— 165, Чуэнга, Лос-Анджелес.— Когда ее ждут обратно?— Киностудия «Л.Г. продакшнз» начинает снимать новую картину через два месяца, она там занята. Что-то насчет Олимпийских игр. Соня — технический консультант и дублерша звезд. Звезда, само собой, уже утверждена на роль, а Дутко из тех редких женщин, которые не имеют желания сделаться известными актрисами. Она каскадерша. Я ее понимаю, особенная известность ни к чему. С такой фигурой прославиться несложно.Я мог бы дать другое объяснение, но промолчал.— Билл Копли получил задание взять след в Нью-Йорке, если я не смогу с тобой связаться, и ты мог бы встретиться с ним в нашем офисе. К этому времени он успел, наверное, ухватиться за пяточку. У него квартира где-то на восточных семидесятых.— Хорошо, Рэй, я ему позвоню!Повесив трубку, я тут же нашел в справочнике телефон агентства Уоттса. Ответа я не ожидал — и не получил его. Набрал домашний номер Копли, и после второй попытки кто-то поднял трубку и настороженно спросил:— Да?— Пожалуйста, Билла Копли.— Кто говорит?— Это не важно, приятель. По делу из агентства. Позовите его.— Да, но...— Тогда забудьте, — сказал я и положил трубку. Решив выяснить ситуацию, позвонил Уолли Гиббонсу, нашел его сразу и спросил, не случилось ли чего дома у Копли.Ответ последовал быстро. В газету уже позвонили. Самоубийство при помощи газа. Указаны также адрес и имя — Уильям Копли, 36 лет, работал в агентстве Рэймонда Уоттса с командировками в Лос-Анджелес.Он продолжал еще что-то говорить, но я поблагодарил и повесил трубку.— Тебе опять надо идти? — тихо спросила Рондина.— Я не выбираю себе дорогу, — ответил я.Не в силах поднять на нее глаза, я схватил пальто и шляпу, надел, проверил, есть ли у меня запасные обоймы к пистолету, взял «лейку» и ушел. Когда закрывал дверь, мне послышалось рыдание. Но я снова уходил в джунгли, а там не плачут. Глава 4 В коридоре собралась небольшая толпа. Кое-кто был в пижамах, некоторые — в пальто, накинутых впопыхах поверх нижнего белья. Они бурно обсуждали событие.Патрульный в форме и пожарный оставались до тех пор, пока не убедились, что газ выветрился. Обычных зевак было мало, и все скоро разошлись.Я использовал репортерскую карточку, чтобы пробиться через полицейский заслон. Один из копов сказал:— Второй этаж. Что-то вы поздновато. Почти все ваши ребята уже разошлись.— Я был занят другим делом, приятель, — небрежно ответил я и пошел наверх.Дверь в квартиру 2С была открыта настежь. Окна по обе стороны прихожей были открыты, но запах газа еще чувствовался.Я подошел к запоздавшим репортерам, которые спрашивали подробности у полицейского, и вышел в кухню, где на полу лежало тело, покрытое простыней. Двое парней из морга готовились уложить его на носилки, чтобы снести вниз. Пожарные стояли тут же и весело перебрасывались шуточками, относясь с полным пренебрежением к мертвецу. Они привыкли к такого рода происшествиям.Я спросил:— Можно взглянуть?Один из полицейских пожал плечами, кивнул и продолжал говорить. Парень из морга откинул простыню, и я взглянул на то, что осталось от Билла Копли. Он не был красавцем. А покойники и вовсе не бывают красивы. Он лежал на спине около плиты, руки сложены крестом на груди, под головой — подушка.— Чудно, до чего им хочется устроиться поудобнее, когда они решают свести счеты с жизнью, — сказал парень, показывая на подушку. — У нас это второй за последнюю неделю. Один даже постригся, побрился и переоделся в лучший костюм, чтобы гробовщикам было меньше работы.— Спасибо.Он снова накрыл покойника простыней, и останки Копли поплыли на носилках прочь из комнаты. Детектив, разговаривавший до этого с пожарным, вошел и спросил:— Снимать не будете?— Не стоит. Как это случилось?— Да, знаете, один из соседей почувствовал запах газа и вызвал полицию. Самоубийца давно отдал концы, когда мы приехали. Старая история.Я достал блокнот, ручку и выразительно посмотрел на копа. Он начал монотонным голосом:— Уильям Копли, согласно документам, был следователем по страхованию в агентстве Уоттса. Родом он из Калифорнии. Никто из соседей о нем не знает, с агентством еще не связались.— Известно, почему он это сделал?— Конечно. — Коп наклонился к столу и взял письмо без конверта. — Письмо начинается словами «Дорогой Джон» и подписано именем Фло. Она разорвала их помолвку и вышла замуж за одного парня, в которого влюбилась сразу и намертво. Листок был зажат в руке, когда мы его обнаружили.Он дал мне взглянуть на письмо: одна страничка на простой дешевой бумаге, написанная корявым языком. Адреса не было, числа тоже, и, судя по виду, письмо разворачивали и складывали несколько раз.— Грустно, — сказал я.— Обычное дело. Он плотно закрыл окно, открыл верхние краны и кран духовки. Единственное, что он забыл, — это выключить телевизор. Мне кажется, лучше, когда такие выкидываются из окон: и хлопот меньше, и люди не страдают, а то ведь что могло быть, забудь он затушить окурок, — полдома разнесло бы взрывом!Я записал все детали, переписал фамилии полисменов и спросил:— Ничего, если я тут огляжусь немного?— Сделайте одолжение. Только вряд ли что найдете. Обычная одежда холостяка, а в холодильнике такие запасы, что кошку не накормишь. Он здесь жил всего три месяца и всегда питался в городе. Первый раз за все время и плиту-то включил, наверное!Для того чтобы оглядеться, не требовалось много времени — типичный холостяк и все такое. Но поскольку он служил в агентстве Уоттса, что-то не верилось в самоубийство. Все, кто работал у Рэя, были в прошлом или полисменами, или ребятами из разведки, известными своей уравновешенностью и выдержкой.Не подходящими к общей обстановке казались и свернутые газеты, которыми были заткнуты щели вокруг кухонного лифта и оконных рам. Все прочее поражало армейской опрятностью. В спальне часы, горсть мелочи, несколько банкнотов, кровать аккуратно застелена и, за исключением отсутствующей подушки, не тронута.Это была квартира из двух комнат. Ванная находилась за спальней, жилая комната сообщалась с кухней и была меблирована парой больших кресел, кушеткой и закусочным столиком с четырьмя металлическими с пластиком стульями. На кушетке — две маленькие подушки; наклонившись, я увидел между ними трехпенсовик. Я спрятал блокнот в карман, попрощался с копами и направился к двери. Некоторые жильцы еще стояли в коридоре, обсуждая событие, причем каждый старался заглянуть в квартиру, как бы случайно проходя мимо двери, и все ужасались тому, что едва избежали участи сгореть заживо.— Закончили? — спросил коп.— Ничего здесь нет.— То же самое и другие сказали. Не всегда можно рассчитывать на сенсацию. Этот парень просто невезучий.Перед уходом я обратил внимание на дверь, замок которой выбили полицейские.— Они сделали это быстро. Хорошо, что не было стальной противопожарной двери, как в новых домах, — пояснил коп.— Он что, не заткнул газетами дверь изнутри?— Да самоубийцы всегда что-нибудь забудут!— Это верно, — заметил я.Я позвонил в Ныоаркский контрольный центр и вызвал Адамса. Попросил, чтобы Энн Лайтер, Хукер и Джеймс проверили передвижения Билла Копли, и дал ему подробное описание увиденного. Он мог использовать весь этот материал в своем докладе центру и тем сберечь мне время. Я сказал, что буду менять отели и скоро свяжусь с ним.Я прошел в боковой вход отеля «Король Леопольд», проверяя, нет ли хвоста. Не найдя ни одного, поднялся на лифте к себе в номер, вставил ключ в дверь, быстро распахнул ее и включил свет. Рондины не было.Однако гости у меня были. Целых трое спокойных мужчин. Они наблюдали за мной, не курили и молчали. У одного из них на коленях лежал автомат.— Входи, входи, Тайгер, — произнес Хэл Рэндольф.— Пожалуйста, входите, мистер Мэнн, — добавил Томас Уотфорд.Оба они стояли во главе службы безопасности, и, когда сами принимались за дело, становилось ясно, насколько оно серьезно. Третьего я никогда раньше не видел, но у него была внешность, типичная для людей нашей профессии. Он — «человек с ружьем».Рэндольф подождал, пока я сяду, потом кивнул своему парню, и тот отложил автомат в сторону.— Это кто? — спросил я.— Альберт Каттер. Несмотря на то что вы никогда не встречались, он о тебе наслышан.Взглянув на Каттера, я отметил его особенную манеру сидеть на стуле. Под его корректным серым костюмом угадывались крепкие мускулы. Лет ему было под тридцать. Все признаки породы, образования и воспитания были налицо.— Видимо, я должен сказать тебе это, Мэнн, — начал Рэндольф; на его лице было написано глубокое удовлетворение. — После того как нам не удалось натравить Конгресс на вашу группу, Мэнн, а у Мартина Грейди нашлись деньги и покровители, комитет решил держать вас под контролем и постоянно проверять.— Ты, кажется, хотел сказать «изводить», приятель?— Не перебивай старших, Мэнн.Я улыбнулся ему:— Конечно, кто-то должен убирать навоз после топорной работы ваших деревенских увальней.— Политический аспект, — начал он, — был...— Чушь! — взорвался я, вскочил на ноги и выпалил ему в лицо: — Я устал от вашей чуши! Многие из нас устали, поэтому мы и делаем свое дело как находим нужным. Наша страна опирается не на чертово правительство, которое допускает, чтобы крысы вроде Кастро или кремлевских подонков сеяли между нами рознь. Наша страна — это страна для народа. Пожалуйста, Рэндольф, запомни это! Когда в какой-то стране что-то случается и мальчики вроде вас, наложив в штаны, не могут ничего исправить, когда политиканы пасуют из боязни наступить кому-нибудь в верхах на мозоль и не быть переизбранными на второй срок, тогда за это беремся мы. Теперь запомните и передайте своим. Нас никто не остановит. Станем совать свой нос туда, куда не просят, и делать то, что по идее должны делать вы и ваши люди. Когда кто-то из нас умирает, другие продолжают делать дело. Мы все тренированные профессионалы, и ваши мальчики могут многому научиться у каждого из нас. Не раз мы вытаскивали вашу задницу из огня и потеряли на этом не одного хорошего парня. Никто нас не остановит. Никто. Теперь говорите по существу или убирайтесь!Прошла минута, и мне показалось, что они взорвутся. Рэндольф и Уотфорд выглядели разъяренными, их лица покраснели. Только Каттер сидел тихо, и углы его губ кривила улыбка. Наконец Рэндольф сказал:— Может быть, стоит здесь поставить точку, Тайгер. Видимо, нам придется вывести тебя из игры.— Как?Я знал, что он собирается на меня повесить; в этом случае он сможет сделать все, что угодно.— Ты был в номере в Чемберлен-Хаус?— Ну а что дальше?Он проигнорировал меня и продолжал:— Габен Мартрель дал нам подробное описание и опознал твое фото. Лифтер сделал то же самое. Мартрель получил политическое убежище, и твой поступок — акт насилия и нарушения закона.— Вам понадобится уйма времени, чтобы доказать это.— Мы можем задержать тебя и выяснить, что ты собираешься делать дальше.— Для газет это будет интересно.— Нам по силам замять дело.— Может быть, и так, — согласился я.Рэндольф мрачно усмехнулся:— Ну а если мы попробуем. Мэнн? Несколько дней в одиночке сделают тебя сговорчивей.— Но вы же не спрашивали меня, — усмехнулся теперь я.Рэндольф потерял терпение и окрысился:— О чем?— О том, ради чего вы сюда пришли. Почему мы интересуемся Мартрелем.— Ну хорошо, почему?— Потому что он не собирается раскалываться. Он собирается хранить молчание, а вы будете сидеть, как у пещеры Али-Бабы, не зная волшебных слов «Сезам, отворись!», — он-то не побеспокоится шепнуть вам эти словечки. А вы ничего не сможете сделать, чтобы упрямец заговорил.Я крепко прижал его, и он знал это. Он взвесил про себя все факты за и против и наконец сказал:— А ты, как я понимаю, можешь помочь делу?— Есть некоторые способы.— Знаем мы твои способы. Их результат всегда один. Мертвецы и разрушенные людские судьбы.— Я чувствую себя настолько же виноватым перед ними, как вы чувствовали бы себя по отношению к Гитлеру.— С нами у тебя этот номер не пройдет.Я посмотрел на них долгим взглядом и ничего не ответил.— В чем ты на самом деле заинтересован, Тайгер?— В том же, в чем и вы.— Тебе придется отдохнуть пару деньков, пока не скажешь более конкретно.Они не шутили. И мне пришлось бросить им кость.— Билл Копли работал следователем по страхованию в агентстве Уоттса. Установлено, что парень умер ночью от отравления газом. Никто не знает, над чем он работал, но у него могут быть заметки, связанные с Мартрелем. Осмотрите крючок входной двери и проверьте труп — возможно, Копли сделали инъекцию, которая привела к удушью раньше, чем по квартире распространился газ. Аутопсия может показать, какой тип инъекции был использован. Я предполагаю, что некто открыл замок, выбил плечом задвижку, бросил ему на лицо подушку и держал до тех пор, пока тот не потерял сознание. Потом сделал укол и инсценировал самоубийство.Во время моей речи они обменивались взглядами, стараясь ухватить суть того, что я им наговорил.— Это известно полиции? — наконец спросил Уотфорд.— Не потрудился узнать. Я проник туда в качестве репортера. Собирать такую информацию — их дело.— А как вообще ты завязал контакт с этим Копли? Ты что, знал его прежде?— Нет. Мне позвонили, назвали его имя, адрес и сказали, что у него есть кое-какие данные, которые меня, безусловно, заинтересуют. Я пришел поговорить с ним, но нашел покойника.— Но ты пришел как репортер, — заметил Рэндольф. — Под прикрытием.— Я всегда так поступаю, приятель. Не могу рассчитывать на случай. Никогда не знаешь, на что можно наткнуться. Почему бы вам этим не заняться?Рэндольф поднялся и пошел к телефону.— Собираюсь принять душ, это вам не помешает?— Валяй, валяй...Я как следует вымылся, производя уйму шума в ванной, и, вытершись досуха, натянул шорты. Когда я вошел в комнату, Рэндольф как раз вешал трубку.— Что новенького?Он спокойно сказал:— Нашли след от иглы на бедре.— Это ваша главная зацепка. Теперь вы знаете столько же, сколько и я.Томас Уотфорд поднялся, Каттер последовал его примеру.— Я подумаю. Если ты пустил нас по ложному следу, мы придем снова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21