собравшиеся ожидали, когда же откроется брешь в стене молчания, возведенной вокруг Габена Мартреля.Парочка заполошных клерков занималась тем, что раздавала отпечатанные сообщения для представителей средств информации; эти сообщения не содержали ничего нового по сравнению с прежними, однако клерки утверждали, что за этим последуют самые последние сведения, стоит только чуточку набраться терпения. Не на тех они напали. Любой репортер нетерпелив, особенно если дельце горяченькое, и в течение получаса сотрудники охраны были вынуждены дважды удалять наиболее прытких газетчиков, пытающихся прежде времени проникнуть на верхний этаж.Однако уже само количество присутствующих оказывало огромное давление на ситуацию. Три телекомпании размещали свою аппаратуру, путаясь в переплетении проводов. Десятки репортеров наговаривали текст в диктофоны и микрофоны. Все что-то знали, о чем-то спрашивали, и воздух гудел от восклицаний, криков и вопросов. Появление нескольких сенаторов, специально прилетевших из Вашингтона, только подлило масла в огонь. Огромный улей непрерывно гудел.В десять минут первого ночи было объявлено, что всех аккредитованных журналистов приглашают на третий этаж, где будет проведена пресс-конференция Габена Мартреля и его защитников. Я намеренно замешался в самую гущу тех, кто осаждал двери лифта, рассчитывая, что в толпе легче пройду со своим удостоверением контроль двух охранников, чем в одиночку.Прием сработал, и мне махнули рукой — проходи! — предварительно вручив белую карточку-пропуск, на которой было написано: «Только третий этаж. Комната 26».Перед входом в зал снова проверили пропуск. Мы бросились к дверям. Как и все, я дрался за место в первом ряду, старательно щелкая «лейкой», бормотал что-то в микрофон, стараясь ничем не отличаться от других репортеров.Ровно в половине первого в зал вошел Хэл Рэндольф в сопровождении нескольких человек, окруживших высокого человека в мешковато скроенном черном костюме. Хэл был сравнительно малоизвестным главой службы безопасности. Я поднял, по примеру остальных, камеру и, прежде чем Рэндольф мог заметить меня, стал щелкать как можно чаще, отлично понимая, что среди ярких вспышек он скорее ослепнет и оглохнет, чем увидит что-нибудь в зале.У нас и раньше возникали конфликты. Его заветная мечта — разрушить нашу организацию до основания. У него был зуб прежде всего на Мартина Грейди, потом на меня и остальную группу. Ну да леший с ним! Рядом со мной какой-то парень просто ослепил всех своей вспышкой, и я особенно не беспокоился.Заявление было коротким. Вся эта петрушка затеяна специально для репортеров, чтобы швырнуть им лакомый кусок, позволить сделать несколько кадров и быстро выставить их отсюда. Некто из официальных лиц зачитал текст заявления. В нем говорилось, что Габен Мартрель попросил политического убежища, так как разочаровался в коммунизме и возмущен тем, что Советы превратили мир в поле битвы. Он твердо верит: только американская демократия может обеспечить мир во всем мире. Он хочет удалиться от дел и заняться преподавательской деятельностью, возможно, даже в университете.Пока зачитывали заявление, я не сводил глаз с Мартреля. Он давным-давно научился скрывать свои чувства, и его лицо не выражало ничего, кроме вежливого безразличия. Он несколько раз слабо улыбнулся, кивнул, соглашаясь с тем, что говорилось, но его глаза сыграли с ним злую шутку. В них застыло выражение тревоги. Несмотря на годы практики, тень страха все-таки мелькнула на его лице. Он все пытался как можно незаметнее окинуть взглядом зал, но меня не проведешь. Мартрель кого-то искал, и я не осуждал его за это. Он представлял угрозу для советской службы безопасности и знал не хуже меня, что его постараются убрать до того, как он заговорит.Мартрель не мог меня как следует разглядеть, но я чувствовал, что мысленно он уже меня отметил. Он занимался точно такой же работой и знает все наши уловки и приемы. Его взгляд скользнул по мне, потом он стал вглядываться пристальнее.Я быстро отступил назад, толкнул стоявшего рядом парня и высоко поднял свою «лейку» для нового снимка. Это движение, кажется, успокоило Мартреля, он перевел глаза на кого-то в противоположном конце зала и уже не возвращался взглядом ко мне.Когда заявление было прочитано, Рэндольф разрешил задать несколько вопросов Мартрелю. Тот отвечал глубоким, хорошо поставленным голосом, с незначительным русским акцентом. Все вопросы были политического характера, вежливо сформулированные: репортеры понимали, что пресс-конференцию быстро закроют, если они позволят себе выйти за определенные рамки. Ответы Мартреля были так же вежливы и безлики, как и вопросы.За это время мне удалось пробраться поближе. Я протискивался между людьми с камерами до тех пор, пока Мартрель не оказался прямо против меня. Рэндольф объявил об окончании конференции, в ответ раздался взрыв возмущенных голосов. Гомон продолжался довольно долго, и я успел громко произнести свой вопрос так, чтобы Мартрель наверняка услышал меня.— Вы еще не нашли ее?На секунду лицо у него застыло. Его глаза впились в меня, и страх снова мелькнул в зрачках — блуждающими огоньками под полуопущенными веками.Он вглядывался в мое лицо, а я смотрел на него с напускным безразличием. Я еще раз вскинул камеру, щелкнул, запечатлев его во весь рост, кивнул и улыбнулся, протискиваясь обратно в толпу.Вирджил Адамс был прав. «Ищите женщину!»Репортеры возвращались обратно вместе, и мне снова удалось затеряться в толпе; попав на улицу, я прошагал несколько кварталов, поймал такси, вернулся в отель и, несмотря на поздний час, позвонил Рондине. Я прождал минуты две, пока окончательно не убедился, что ее нет дома.Черт побери, я не имел права сердиться на нее. Нельзя же в день свадьбы отказаться от невесты и ждать, что она примет это спокойно. * * * Утром, ровно в десять часов, я встретил Дэйва Северна за завтраком в ресторане на Бродвее. Он выглядел помятым, и сразу стало ясно, что он не спал всю ночь.— Как ее зовут, Дэйв? — сразу перешел я к делу.Он достал из кармана большой плотный конверт и бросил его мне через стол:— Ты как клещ, Тайгер. Не отстанешь от человека. Весь материал тут. Ее имя Соня Дутко. Русская по национальности, осталась в Америке после Олимпиады пятьдесят шестого года. Мне продолжать?— Давай, давай, детали потом!— До этого она и Мартрель встречались около года. Он присутствовал на играх. Она получила две серебряные медали. Являла собой этакую правоверную коммунистку. Член партии, староста студенческой группы и все такое прочее. За ней не следили так пристально, как за остальными. Вечером, во время прощального ужина для участников игр, она исчезла, а потом появилась в Лондоне. Добралась до сотрудников нашего посольства и прилетела к нам; здесь попросила политического убежища. Некоторое время была лыжным инструктором в горах Новой Англии, потом отправилась в Солнечную Долину и пропала из виду. Мартрель здорово натерпелся от своего начальства за «железным занавесом». Вскоре после этого он и начал бороться за статус, который утратил из-за связи с перебежчицей, и достиг больших высот. Здесь есть ее фотография. Взгляни. Она очень привлекательна.Я достал из конверта глянцевые снимки; одни были сделаны во время Олимпийских игр, другая серия — после приезда Сони в нашу страну. Она была хороша и ничуть не похожа на грубых степнячек. Пепельно-белокурые волосы красиво ниспадали на плечи. Лицо свежее, несколько крестьянского типа, но от этого не менее привлекательное. Даже сквозь неуклюжий костюм можно заметить чудесные формы отлично тренированного тела: высокую грудь, ноги, мощную мускулатуру которых может передать только скульптор.— Где она теперь?Дэви пожал плечами и достал сигарету:— Откуда мне знать. Она просто исчезла. Никто ничего о ней не слышал с 1958 года. Я пытался разузнать, но безрезультатно.— Все еще не знаешь, прав ли я?— Нет, не думаю. Не такой Мартрель человек, чтобы из-за нее наломать столько дров.— Но это только мое предположение, — бросил я.— За ним же следят, ты знаешь. Теперь за его жизнь никто гроша ломаного не даст. А что он станет делать, если даже и найдет ее в конце концов? Ты знаешь, как упорны такие люди. Поэтому он еще не скоро заговорит, а когда заговорит, то половина сведений потеряет ценность.Я сунул конверт в карман:— Давай проиграем это со всех сторон. Заранее ничего нельзя сказать.— Согласен. Уолли просветил меня на твой счет, так что я ничему не удивлюсь, даже если ты поведешь себя вопреки здравому смыслу. Во всяком случае, твой некролог будут читать с большим интересом.— Как раз это мне по сердцу, — сказал я. — Уверенность. Ты собираешься использовать лакомый материальчик насчет крошки Дутко?Дэйв загасил окурок и принялся за кофе.— Я поступлю как все... Выберу путь полегче. Ситуация слишком сложная, чтобы в нее впутываться. Кроме того, лично я не вижу связи между тем и другим.— Вспомни, что Адам сделал для Евы, — возразил я.— Конечно, — быстро ответил он. — И что Далила сделала для Самсона Самсон — библейский богатырь, обладавший необыкновенной физической силой, таившейся в длинных волосах. Его возлюбленная Далила остригла у спящего Самсона волосы и позвала воинов, которые ослепили его и заковали в цепи.

.Я улыбнулся в ответ на его шутку, положил пять долларов на стол и сказал, что буду держать с ним связь. Все время, пока шел до двери, я чувствовал на себе его взгляд.В три часа я встретился с ребятами из Ньюаркского контрольного центра, которых прислали по моей просьбе. Хукер и Джеймс были среднего роста, около сорока лет, и могли затеряться в толпе из двух человек. Хукер уже побывал со мной в переделке, а о Джеймсе я слышал в связи с инцидентом в компании «Дженерал пасифик». С ними была девушка лет двадцати восьми, маленькая, как мышка, которую персонально рекомендовал Вирджил Адамс. Ее звали Энн Лайтер. Я быстро проинформировал каждого из них, вручил фотографии Мартреля и приказал установить его местонахождение в те часы, когда нет Допросов в службе безопасности.Так как их заранее подготовили, инструктаж не занял много времени. Они могли прямо связаться со мной через отель или передать сведения через Ньюарк. Каждый из них имел достаточную сумму, чтобы купить необходимые сведения, и все беспрекословно подчинялись мне.Когда они ушли, я нашел телефон-автомат и позвонил по кредитной карточке в агентство Рэймонда Уоттса в Лос-Анджелесе, в группу, которая специализировалась на поисках бесследно исчезнувших лиц и официально работала на нас. Я поговорил с самим Рэем и дал последний адрес Сони Дутко в Солнечной Долине. Он заверил меня, что лично займется этим делом, и я повесил трубку.Я прикинул, какие препятствия Рэю придется преодолеть, и мне стало не по себе при мысли, что служба безопасности тоже наводит справки об этой девушке. Я рассчитывал только на то, что эти друзья думают в основном о политических причинах перехода Габена на нашу сторону и еще не скоро перестанут махать флажками, напевая «Звезды и полосы».И еще один звонок — самый главный — Рондине. Прислуга заявила, что Рондина недавно уехала и неизвестно когда вернется. Я поблагодарил, поймал такси и отправился в отель.Все вечерние газеты опубликовали статьи о Мартреле, а на экране телевизора замелькали кадры интервью. Две бульварные газетки тенденциозно излагали суть происходящего, и каждая назойливо твердила практически одно и то же. Габен Мартрель — это человек, наконец-то обретший политическое сознание. Его уподобляли тем первым ласточкам, которые устремились к вожделенной свободе, не выдержав обстановки политического гнета в Европе. Мягко и осторожно утверждалось, что Мартрель — истинное вместилище секретной информации и со временем эти сведения станут нашим достоянием. Всего за одну ночь он стал чуть ли не героем американской нации.Господи, как же много, оказывается, можно сказать, не говоря по существу. Одно я знал твердо: он еще ничего не сказал им. Ничего. Лишь кое-что, чтобы их успокоить. Тут должна быть какая-то причина. Все, чем он владеет, ему необходимо как некое спасательное средство: или он надеется получше сыграть в свою игру с Советами, или... он хочет эту женщину. Только ее.Итак, в этот день не было никаких сенсаций: вооруженное ограбление в баре на Тридцать девятой улице, столкновение трех машин, при котором никто не пострадал, неопознанный труп, выловленный из реки, и происшествие над аэродромом Ла-Гуардиа из-за того, что совершающий коммерческий рейс реактивный самолет не сумел вовремя выключить двигатели. Публике советовали некоторое время воздерживаться от полетов. До выяснения причин аварии.Я заснул и проснулся от телефонного звонка над самым ухом. Звонила Энн, назвала пароль и попросила разрешения подняться ко мне. Я разрешил. Потом погасил свет, открыл дверь на пару дюймов и отступил в глубину комнаты, в темный угол с пистолетом наготове. Ждал...Она знала правила. Стукнула один раз, прошла вперед с протянутыми руками, постояла минуту, потом закрыла дверь и щелкнула замком. Она все еще не видела меня, но знала, что я делал в это время. Дотянулась до выключателя, включила свет, усмехнулась, увидев, что я засовываю пистолет в кобуру, потом подошла к большому креслу и спокойно уселась в него.— Осторожный, сразу видно.— Я потерял нескольких друзей из-за того, что они не остерегались.Сейчас она уже не выглядела серой мышкой. Адамс предупредил меня, что Энн умеет выглядеть так, как потребуется, но что она такая мастерица — нет! Ее волосы красиво обрамляли лицо, легкая косметика подчеркивала природную красоту. Одежда, надетая в прошлый раз, могла испортить даже фигуру Венеры. Теперь все было наоборот.Я одобрительно улыбнулся, стараясь не смотреть на ее обольстительные ножки, и сел на край кровати.— Что удалось узнать?— Хукер видел, как они выходили из другого здания, возможно, эти дома связаны коридором. Джеймс проследил их до Чемберлен-Хаус.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21