Теперь, когда мы были с ним вдвоем и нам никто не мешал, я надеялась услышать правду. На что он рассчитывал, почему вел себя так безобразно, что ему было нужно тогда в Литл-Хейвене? Но сколько я ни пыталась задавать прямые вопросы о последних двух неделях, он неизменно уводил разговор в сторону и увиливал от ответа.
Это случилось, когда он пришел ко мне во второй раз и мы занимались любовью. Погода по-прежнему стояла знойная, в комнате было нечем дышать. Сидя в постели, Найалл сказал:
— Я бы не прочь выпить. Есть у тебя что-нибудь?
— Есть, кажется, несколько банок легкого пива. В холодильнике.
— Пиво — не то, — сказал он. — Дай-ка мне мой мешок. Я привез бутылочку местного вина. Думаю, тебе понравится.
Я достала бутылку из мешка и прочитала этикетку:
— «Cфtes-de-Provence , тысяча девятьсот девяносто первый».
— Где у тебя штопор? — спросил Найалл.
— У тебя за спиной, в выдвижном ящике. Ты купил это во Франции?
— Можно и так сказать.
— Его продают в соседнем баре, — сказала я. — В прошлые выходные я видела такие же точно бутылки у них в витрине.
Найалл уже ввинтил штопор и свесился через край кровати, чтобы получить упор. С пробкой в руке он прогулялся к столу и вернулся с двумя стаканами.
— Ну что, повеселимся?
— Найалл, сколько оно стоит? Как называется место, где ты его покупал?
— Точно не помню. Несколько франков.
— Ты вошел в магазин и заплатил?!
— Ты же знаешь. Просто увидел и взял. Обычное дело.
— Ты, кажется, говорил, что купил.
— Я никогда ничего не покупаю, ты прекрасно знаешь. Выпьем!
Он закурил свой крепкий «голуаз» и беззаботно швырнул спичку. Оставив тонкий завиток дыма, она погасла, не долетев до ковра. Я взяла из его рук голубую сигаретную пачку и стала внимательно изучать. На акцизной марке значилось: «Exportation» , что выглядело вполне по-французски. Ниже стояла надпись на английском: «Made in France» . Предупреждение о вреде курения также было по-английски. Снова никаких доказательств.
— Какая там была погода? Там, где ты был?
— Жара. Зачем ты спрашиваешь?
— Жарко и солнечно? — настаивала я. — По-средиземноморски?
— Да, жарко и солнечно. И что из того?
— Ты не загорел.
— Ты тоже.
— Я ведь не вернулась с юга Франции, — сказала я.
— А я разве говорил что-нибудь подобное?
— А разве нет? Ты прислал мне открытку из Сен-Тропеза.
— Неужели? Должно быть, я очень скучал.
В сердцах я шлепнула рукой по постели и расплескала вино. Пятно расплылось по простыне.
— Ради всего святого, Найалл! Скажи мне правду! Ты был здесь, в Англии, пока я путешествовала с Ричардом? Преследовал нас?
Он ухмыльнулся, и это взбесило меня еще больше.
— Так вот, значит, чем ты здесь занималась. Далеко же ты зашла! — сказал он. — А я-то думал, почему ты так странно говорила по телефону.
— Ты мне не ответил, — сказала я.
— А ты как думаешь?
— Я не знаю!
— А ты, значит, спала с Ричардом Греем? — спросил Найалл.
— Хватит!
— Не волнуйся ты так. Все ведь уже в прошлом, правда? Он уехал, я здесь. Забудем старые обиды. Обещаю не спрашивать, что было у тебя с Греем, если ты оставишь меня в покое.
Его немыслимое нахальство в конце концов рассмешило меня.
— Найалл, ты безнадежен! Ты уходишь от меня в дурном настроении, ты даже не позволяешь мне видеть себя, потом эти сверхъестественные телефонные звонки…
— Снова старые обиды?
С тех пор я больше не спрашивала его ни о Франции, ни об этой открытке, ни об изнасиловании, ни о том, как он избил меня тогда утром. В лучшем случае он бы просто отшутился, высмеял бы меня и легко ушел от ответа, в худшем — любой серьезный ответ непременно привел бы к новым раздорам. Как бы там ни было, я уже приняла решение на время оставить мысли о прошлом и радоваться настоящему. И была вознаграждена: скоро Найалл стал таким, каким бывал в свои лучшие минуты: забавным, безрассудным, прихотливым, возбуждающим, сексуальным. Я знала, что это не навсегда, но откровенно радовалась всему, что пока еще доставляло радость. Я была счастлива получить временную передышку, возможность собраться с мыслями и решать проблемы по очереди. Я должна была убедить Найалла в том, что у нас с ним все кончено. Я должна была расстаться с ним по-хорошему, но проходили дни, и я понимала, что все это не случится само собой и сию минуту. Наоборот, мы с Найаллом прекрасно ладили, чего не случалось уже давно.
Дальше произошло самое ужасное. Ты вернулся из командировки в Коста-Рику по меньшей мере на три дня раньше, чем я предполагала, и сразу, без предупреждения, без звонка, явился ко мне. Я была в постели с Найаллом, когда ты позвонил в дверь. Всего пять минут назад мы занимались любовью и все еще лежали, усталые и вспотевшие, в объятиях друг друга. Дверь открыла соседка, и я услышала твой голос.
— О боже! — воскликнула я, выскакивая из постели и накидывая халат.
Найалл, лежавший нагишом в постели, приподнялся на локте.
— Ты что, кого-то ждешь?
— Помолчи, прошу тебя! Пожалуйста!
— Ну, если это тот, о ком я подумал, ему все равно меня не услышать.
— Нет, это не Ричард! Он должен вернуться в конце недели.
— Отправь-ка его подальше, а я посижу здесь тихонько, пока он не свалит.
Я подошла к двери, открыла и увидела тебя. Я была слишком потрясена твоим нежданным появлением и не находила слов. Я виновато попятилась в комнату, придерживая рукой незастегнутый халат, наброшенный на голое тело. Ты подозрительно хмурился, едва увидев меня, и шагнул следом за мной.
— Что такое? Почему ты в постели? — сказал ты.
— Я работала допоздна, — солгала я, — и решила сегодня поваляться.
— Ты одна?
— Конечно одна! Ты разве кого-нибудь видишь?
— Ради бога, не начинай сначала! Ты что, не получила моей телеграммы?
— Нет, я не видела никакой телеграммы.
— Я порвал ее еще вчера, — сказал Найалл, закуривая сигарету.
— Что?!
От удивления я резко обернулась. Найалл, сидя в постели, наливал себе вино. Я снова повернулась к тебе и сказала:
— Понятия не имею, куда она делась. Как командировка? Вы управились быстрее, чем ожидали?
— Здесь был Найалл, так ведь?
— Скажи ему, что я и сейчас здесь, — сказал Найалл за моей спиной.
Интонация у него была не по-хорошему решительная. Зная, на что он способен, и ожидая наихудшего, я встала между вами.
— Ты его видишь? — спросила я.
— Конечно нет. И как же он исчез? Выпрыгнул в окно, когда я постучал?
— Эй, это уже не смешно!
Я взглянула в его сторону. Теперь он стоял возле кровати с сигаретой в зубах и сжимал кулаки. Когда я снова посмотрела на тебя, ты сказал:
— Не надо ничего выдумывать, Сью. Тебе незачем это делать. Напрасно я спросил.
— Ричард, это не то, что ты думаешь.
— Это именно то, что он думает. Не такой уж он идиот.
Тут ты вдруг воскликнул с изумлением, поглядев на свои часы:
— Я же забыл перевести часы! Я все еще живу по центральноамериканскому времени. Который теперь час?
— Половина двенадцатого, — сказал Найалл. Он взял с полки мои часы и потряс ими перед твоим носом. Я оттолкнула его локтем и сказала:
— Около полудня. Я как раз собиралась вставать.
— Но ты виделась с Найаллом, не так ли? Пока я был в отъезде?
— Да, — сказала я.
— И это все? Просто «да»?
— Я чувствовала…
Внезапно все мои прекрасные намерения, в которые я так искренно верила, показались мне больше похожими на предательство худшего вида.
— Ричард, — начала я робко, — мне показалось, что ты давишь на меня, требуя немедленно сделать выбор.
— Сью, какого дьявола?! Ты же клялась, что этого не будет.
— Почему он упорно называет тебя Сью, Сьюзен?
— Заткнись! — крикнула я. — Нет, Ричард, не ты. Прости.
— Я сыт по горло. С меня довольно. Хватит, наелся этого дерьма! Пока.
— Ричард! Постой, мы должны поговорить. Пожалуйста!
— Ты уже заговорила меня до смерти, дорогая.
— Нет, продолжайте. Мне так нравится ваша беседа, Сьюзен, — сказал Найалл.
— Я не могу… Может, встретимся сегодня вечером?
— Нет. С меня довольно. Сожалею. — Ты выглядел совершенно уничтоженным.
— Вот это правильно, проваливай!
— Этот человек будет командовать тобою до конца твоих дней? — спросил ты.
— Я пыталась объяснить, Ричард, — сказала я. — Мне не так легко с ним расстаться. Найалл сам никогда не позволит мне уйти! Он ведь тоже зачарован.
— Только не начинай все сначала. Не сейчас, по крайней мере. — Ты готов был вскипеть.
— Он же просто кретин, Сьюзен. Что ты в нем нашла?
У меня не было больше сил дирижировать этой беседой на три голоса. Я отступила. Села на край кровати и безнадежно уставилась в пол.
— Сью, скажи на милость, при чем тут очарование?
— Не очарование, — сказала я. — Не очарование, а чары, настоящие чары, гламур. Найалл обладает гламуром. Мы все трое обладаем гламуром! Это самое важное, что есть в моей жизни. И в твоей тоже, если бы ты пожелал это понять. Мы все невидимы. Неужели ты не в состоянии уразуметь?!
И тут в своем страдании я стала погружаться в невидимость. Я уже ни о чем не заботилась, ничего не хотела, кроме одного — немедленно избавиться от вас обоих. Найалл, совершенно голый, стоял возле тебя. Его нагота как-то забавно не вязалась с выражением лица — выражением высокомерия и одновременно неуверенности, которое появлялось на его физиономии всякий раз, когда он чувствовал угрозу. Ты выглядел немногим лучше, бестолково озираясь по сторонам.
— Сью, я больше тебя не вижу! В чем дело? — сказал ты.
Я промолчала, зная, что ты все равно меня не услышишь, даже если я подам голос. Ты отступил назад и, надавив на ручку, слегка приоткрыл дверь.
— Все правильно, Грей. Пора тебе отваливать на хрен.
— Заткнись, Найалл! — прикрикнула я.
Ты, должно быть, услышал, потому что резко повернулся в мою сторону.
— Он ведь здесь, так? — сказал ты. — Найалл сейчас здесь, в этой комнате!
— Он все время с нами, — сказала я, — с самой первой встречи. Если бы ты научился видеть, когда я пыталась тебе все показать, ты бы сейчас видел его.
— Где он? Где именно?
— Эй, ты, тупой недоделок, здесь я! — Найалл, размахивая руками, приближался к тебе.
Внезапно голос его сделался сильнее, чем обычно. За последние несколько секунд и облако его стало заметно тоньше. Сейчас оно выглядело как никогда разреженным. Он замахнулся ногой, целясь тебе в голень. Ты отскочил в изумлении и пристально посмотрел на то место, где стоял Найалл. Сейчас он был гораздо ближе к подлинной видимости, чем я полагала для него возможным. И тут я поняла, что ты можешь видеть его — если не вполне ясно, то хотя бы некую смутную тень. В смятении ты развернулся кругом, отшвырнул Найалла, рванул на себя ручку и выскочил наружу, с грохотом захлопнув дверь. Еще через мгновение хлопнула и дверь на улицу.
Я мешком повалилась на кровать и расплакалась. Минуты тянулись мучительно долго. Я слышала, как Найалл двигается по комнате, но не желала его замечать. Когда я в следующий раз взглянула на него, он стоял одетый, в своем павлиньем наряде, с видом вызывающим и потрясенным одновременно.
— Думаю, мне лучше позвонить позже, Сьюзен, — сказал он.
— Не смей! — крикнула я сквозь слезы. — Я не желаю тебя видеть. Никогда!
— Он не вернется, ты же знаешь.
— Мне все равно! Я не желаю видеть ни его, ни тебя! Убирайся отсюда сейчас же!
— Позвоню, когда ты остынешь.
— Я не возьму трубку! Иди к черту и не возвращайся никогда!
— Я покончу с Греем! — сказал Найалл тихим и особенно зловещим голосом. — Ты тоже, вероятно…
— Бога ради, заткнись и убирайся!
Я вскочила с кровати, открыла дверь и вытолкала его вон, несмотря на сопротивление. Потом я закрылась на задвижку. Он начал барабанить в дверь и в чем-то меня убеждать, но я не слушала. Я смертельно устала. Я проклинала всех троих — себя, тебя, Найалла.
Много позже я заставила себя одеться и вышла на улицу подышать воздухом. И тут я неожиданно обнаружила, что стала видимой.
За то время, что мы с тобой были вместе, я почти привыкла к этому ощущению видимого существования в реальном мире. Но сейчас я была одна, и рядом не было никакого другого облака, из которого я могла бы черпать энергию. Значит, видимость стала моим нормальным состоянием. Это ощущение было странным и немного возбуждающим, словно я вышла в новом наряде.
Вернувшись домой, я попыталась снова погрузиться в невидимость. Это далось мне гораздо труднее, чем я ожидала. Я едва верила чуду. Как только я расслабилась, я тут же снова сделалась видимой. К вечеру я уже была твердо уверена, что получила все, чего добивалась. Злая ирония судьбы: только потеряв тебя, я обрела то, к чему так долго стремилась, — видимость. Но я это заслужила.
Все это случилось в тот самый день, когда взорвался автомобиль-бомба, но еще долгое время я ничего не знала. Оглядываясь назад, я думаю, что взрыв, вероятно, прозвучал, когда я была на прогулке, однако ничего особенного я в тот момент не услышала: в Лондоне всегда шумно, кроме того, между нашими районами лежит возвышенность Хэмпстед-Хит, которая экранирует звуки. Телевизора у меня нет, газет я не читаю, а в тот день я была к тому же слишком озабочена собственными проблемами. Вечером я занялась заказом и проработала за чертежной доской до поздней ночи.
На следующее утро я отправилась в Вест-Энд, в студию, и по дороге из газетных стендов и заголовков узнала, что накануне взорвался автомобиль, что это случилось возле полицейского участка в северо-западной части Лондона, что шесть человек погибли и еще несколько серьезно ранены. Мне и в голову не приходило, что ты мог оказаться в числе пострадавших. В той газете, которую я купила, имена жертв не назывались, и твое исчезновение не вызвало у меня никаких подозрений, поскольку я и не предполагала скоро тебя увидеть. Если не считать естественного потрясения и отвращения, которое вызывают подобные акты насилия у всякого нормального человека, ничто меня особенно не насторожило, и скоро я забыла о взрыве.
Я не видела Найалла почти неделю. Потом однажды днем он появился возле моего дома. Он даже не попытался воспользоваться своим ключом и позвонил в дверь на улице. Я вышла к нему. Он выглядел подавленно и как-то забито. Его появление не вызвало у меня никаких эмоций.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41