Это всегда происходило так — всякий раз, когда ей удавалось вызвать свой гламур. Это было как раздевание перед незнакомыми людьми, как воплощенная мечта о наготе в гуще народа. Как ожившие сексуальные фантазии о сладостной уязвимости и полной беспомощности. Вместе с тем невидимость означала безопасность — она была тайным укрытием, убежищем, куда никому не дано было проникнуть. Она была ее могуществом и проклятием, силой и наказанием. Этот всплеск сексуального возбуждения, окрашенного половинчатым сознанием вины и сладостным желанием отдаться чужой воле, полное обнажение личности и открытая демонстрация потаенного желания — все смешалось воедино, и она понимала, что это уже началось и неостановимо. Такое уже было у нее однажды с Ричардом, но если он все забыл, если его разум стал другим, значит, ей выпал, ей подарен шанс начать все с чистого листа.
Ее тело содрогалось от рвавшегося на свободу желания, дыхание сделалось частым и хриплым. Она задрала подол свитера и туго вдавила пальцы в промежность, не пуская наружу влажные признаки страсти. Взгляд Ричарда все еще был устремлен куда-то в пространство, он молчал, совершенно не осознавая, где она находится и что делает.
Она заговорила, понимая, что в голосе ее по-прежнему звучит необоримое желание:
— Ты помнишь, как мы встретились?
Ричард резко повернул голову, потрясенный. Он смотрел в ту сторону, где она теперь стояла: невидимая женщина, защищенная своим гламуром и обнажившаяся в нем, неодолимо влекомая и влекущая.

Часть пятая
1
Мне казалось, я первая обратила на тебя внимание, но у Найалла глаз всегда был острее. Однако он промолчал и ждал, пока я замечу тебя сама.
Потом, когда я тоже разобрала, что к чему, он сказал:
— Пойдем, поищем другой паб.
— Нет, я хочу остаться здесь.
Был субботний вечер, и в зал набился народ. Все столики были заняты, посетители толпились возле стойки бара, некоторые стояли в проходах. Висевший под низким потолком густой табачный дым смешивался с твоим облаком. Если я и встречала тебя здесь раньше, то вполне могла не обратить внимания: как это ни удивительно, в своей кажущейся нормальности ты был для меня почти незаметен.
Сидя за столиком, я внимательно наблюдала за тобой, уже испытывая неодолимое влечение подобного к подобному. С тобой была женщина — вероятно, подружка, — но познакомились вы, должно быть, совсем недавно. Ты всячески старался ей понравиться, развлекал и смешил, оказывал ей всевозможные знаки внимания, но ни разу не прикоснулся, разве что случайно. Кажется, ты ей тоже нравился. Она часто улыбалась, кивала в ответ на твои слова. Она была нормальной и хотя бы поэтому не могла знать о тебе так же много, как я. В каком-то смысле я уже тогда завладела частью твоего существа, хотя ты еще даже не подозревал о моем существовании. Меня охватило возбуждение, я чувствовала себя хищницей, затаившейся в ожидании удобного момента. У меня не было сомнений, что рано или поздно ты должен почувствовать мое присутствие, увидеть и распознать меня. В тот вечер мы с Найаллом, оба невидимые, сидели за маленьким столиком у входа. С нами вместе сидели двое нормальных, которые, разумеется, нас не замечали. Раньше, пока я не обратила внимания на тебя, мы вели с Найаллом наш обычный нескончаемый, давно приевшийся спор о его поведении. Он до сих пор оставался неисправимым подростком и развлекался соответственно — к примеру, обожал красть сигареты. Он уже выудил три штуки из кармана нашего соседа по столику, причем каждый раз пользовался его зажигалкой. Казалось бы, эта милая шалость должна была наскучить ему много лет назад, однако для него это давно перестало быть шуткой и превратилось в привычку, что неизменно меня бесило. Между тем я знала: бояться совершенно нечего — все равно никто его не поймает. То же самое и с напитками: когда пиво кончалось, он просто отправлялся за стойку бара и обслуживал себя сам. Он знал, что если за выпивкой пойду я, то обязательно стану на время видимой, встану в общую очередь, буду ждать, как все, пока меня обслужат, и, конечно, заплачу. Найалл всегда воспринимал подобные действия как попытку сопротивления, как желание лишний раз напомнить ему, что для меня гламур — всего лишь одна из сторон жизни.
Наблюдая за тобой, я уже начинала опасаться, что ты вовсе не обратишь на меня внимания. Ты был всецело поглощен своей знакомой и ничего не видел. Заметив мое нетерпение, Найалл сказал:
— Он только наполовину гламурен, Сьюзен. Не трать попусту время.
— А ты никак ревнуешь?
— Только не к нему. Я вижу, что ты затеваешь, да только ничего у тебя не выйдет.
Но я не могла удержаться и продолжала наблюдать за тобой. Ты обладал именно тем зарождающимся, половинчатым качеством, которое так меня привлекало. Ты был только отчасти нормальным — как я, ты существовал одновременно в двух мирах. Трудно было представить, как ты ухитряешься жить в нормальном мире, даже не подозревая, что можешь стать невидимым. Неужели ты ничего не знал о своих способностях? Однако спокойная уверенность в себе определенно отличала тебя от всех известных мне невидимых, за исключением разве что Найалла.
А Найалл все больше напивался и не желал, чтобы я отставала. Пьянство доставляло ему удовольствие. Подобно многим невидимым, он с наслаждением предавался этому пороку. Иногда к концу вечера он так набирался, что едва держался на ногах, и в такие минуты даже я с трудом его различала. Его облако становилось настолько плотным и непроницаемым, что возникало пугающее ощущение сгустившейся вокруг него пустоты. В тот вечер, пока Найалл, по обыкновению, погружался в свое небытие, я не спускала с тебя глаз. Ты же, напротив, пил очень умеренно, то ли не желая терять остроумие, то ли потому, что был за рулем, то ли рассчитывал быть в форме, когда останешься наедине с дамой. Как я завидовала ей!
— Попытка — не пытка, — сказала я Найаллу.
Прежде чем он успел что-либо возразить, я встала, подошла к стойке бара и умышленно остановилась между тобой и твоей подружкой, делая вид, что ожидаю, пока меня обслужат. Ты инстинктивно подвинулся и начал озираться, подсознательно чувствуя, что кто-то стоит рядом, но все еще будучи не в состоянии меня заметить. Я по-прежнему была невидимой для тебя, хотя стояла настолько близко, что могла ощущать, как наши облака соприкасаются и смешиваются между собой, испытывая при этом глубокое чувственное наслаждение.
Временно удовлетворенная, я отошла и направилась за стойку бара, чтобы приготовить выпивку себе и Найаллу. Я положила деньги в ящик кассы и отнесла стаканы к нашему столику, но не села.
— Что ты затеваешь, Сьюзен?
— Просто присматриваюсь. Я должна быть уверена.
— Ты заходишь слишком далеко. Не смей увиваться вокруг незнакомых мужчин.
— Ты просто ревнуешь! — сказала я. — Сиди здесь. Я иду в уборную.
Я снова оставила его одного, желая хотя бы пару минут не видеть его осоловелых глаз. По дороге я позволила облаку рассеяться и стала видимой. Выйдя из туалета, я направилась к тебе и остановилась рядом. Сейчас, когда я была видимой, мне едва удавалось различать твое облако, хотя расстояние между нами было почти таким же, как и в первый раз. Теперь ты наконец заметил меня и слегка отстранился.
— Извините, — сказал ты, — я мешаю вам пройти?
— Нет. Хочу спросить, не найдется ли у вас мелочи для автомата?
— А что, бармены не могут разменять?
— Могут, просто они все заняты.
Ты полез в карман и достал горсть монет, чтобы разменять мою пятерку, но мелочи не хватало. Я поблагодарила и отошла прочь, зная, что теперь ты увидел меня как надо. Все еще видимая, я села рядом с Найаллом.
— Прекрати это немедленно, Сьюзен!
— Почему?! Я не делаю ничего такого, чего бы никогда не делал ты сам.
Я чувствовала, что готова на дерзости. Глядя на тебя через зал, я снова становилась девчонкой-подростком и, как школьница, надеялась, что теперь, зная, что я здесь, ты, может быть, бросишь взгляд в мою сторону. Впервые я не испытывала страха перед Найаллом. Он всегда принимал меня как должное. Он был уверен, что я никуда от него не денусь, прекрасно зная, что я терпеть не могу других невидимых, и полагая, что знакомство с нормальным мужчиной для меня в принципе невозможно. Но я никогда не скрывала своего желания обрести нечто лучшее и, увидев тебя, была готова на любые безрассудства.
Сейчас, когда Найалл сидел так близко ко мне, я просто не могла долго оставаться видимой, и сразу же после превращения он скомандовал:
— Приканчивай свою выпивку. Мы уходим.
— Иди, пожалуйста, если хочешь, — сказала я. — Я пока остаюсь.
— Ты напрасно теряешь время. Он не из наших. Ты же видишь не хуже меня.
Он осушил последний стакан пива и громко рыгнул. Ему не терпелось как можно скорее убраться отсюда, прихватив меня. Найалл знал, что я и раньше заглядывалась на других мужчин, если находила их привлекательными, но до сих пор его это совершенно не трогало: все они были нормальными, а стало быть, неопасными для него, и он это отлично знал. Сейчас же все было иначе. Найалл назвал тебя «полугламом», но я-то сразу заподозрила, что ты попросту не осознаешь своих способностей. Ты производил впечатление невидимого, которому удалось как-то вписаться в реальный мир. Именно эта твоя черта прежде всего и возбуждала мой интерес.
Я ведь и сама была невидимой только отчасти. Я существовала на самой границе и могла, сделав усилие, проявляться в видимом мире. Найалл не имел подобного выбора — он давно сделался полностью невидимым, навсегда выпал из круга нормальных людей. Конечно же, он сразу сообразил, что встреча с тобой может для меня значить. Ты стоял на ступеньку ниже меня: ты был еще скорее видимым, тогда как я, наоборот, скорее невидимкой.
Я сосредоточилась и заставила себя снова стать видимой, преднамеренно провоцируя Найалла.
— Поднимайся, Сьюзен. Мы уходим.
— Уходишь ты, — сказала я твердо. — А я остаюсь.
— Без тебя я никуда не пойду.
— Поступай как знаешь.
Говорить с Найаллом в таком тоне, выставляя напоказ свою независимость, — подобную дерзость я позволяла себе впервые.
— Нечего тут мне вола крутить. С ним у тебя не выгорит.
— А ты боишься, что я найду себе другого!
— Без моей помощи тебе не справиться, — сказал он. — Ты и сейчас знаешь, что очень скоро получишь отставку.
Он говорил правду, хотя я упрямо сопротивлялась ей. Дело в том, что довести до совершенства технику формирования и рассеивания облака мне удалось только после знакомства с Найаллом, и до сих пор проделывать этот трюк без особых усилий я могла только в его присутствии. Я знала, что причиной была энергетическая связь наших облаков. Состояние видимости требовало постоянного напряжения и слишком быстро утомляло меня, если я оставалась одна. Мы с Найаллом сделались взаимозависимы. Даже после расставания каждому пришлось бы еще долго полагаться на поддержку другого.
Но Найалл не знал, что я испытала, когда впервые приблизилась к тебе. Эти синхронные вибрации наших облаков, эта дразнящая тяга… Ты действительно угрожал его власти надо мной — нормальный мужчина с облаком, чья близость могла и меня сделать видимой.
— Во всяком случае, я попытаюсь, — сказала я. — Если тебе не нравится, можешь уходить.
— Пошла ты!
Вставая, Найалл покачнулся и задел за край стола, расплескав напитки. Люди, сидевшие напротив, посмотрели на меня с удивлением, решив, что это моя вина. Я пробормотала извинения и попыталась незаметно вытереть пиво матерчатой подставкой для кружки. Найалл уже уходил, протискиваясь сквозь толпу. Он грубо распихивал людей локтями, но ему и так уступали дорогу. Люди отходили в сторону как по команде. Никто не реагировал на его грубость, никто его попросту не замечал.
Я оставалась видимой и после его ухода. Мне было важно доказать себе самой, что хотя бы на это я еще способна. Никогда прежде я не решалась обращаться с Найаллом подобным образом, так твердо настаивать на своем. Я знала, что расплата еще впереди, хотя в тот момент всерьез не задумывалась об этом. Ты был для меня гораздо важнее.
Тщательно продумав свое дальнейшее поведение, я встала и вышла в зал. Смешавшись с толпой, я постаралась оказаться как можно ближе к тебе. Ты сидел лицом к своей подружке, опираясь локтями о стойку бара. Ты даже наклонился поближе к ней, чтобы удобнее было вести беседу. Я остановилась на расстоянии вытянутой руки, снова ощущая себя хищницей. Ты не догадывался о моем присутствии и от этого выглядел беззащитным, усиливая мое не вполне невинное возбуждение. Я ждала, все еще видимая, но незаметная и не замеченная тобою в толпе. Ты был по-прежнему увлечен разговором и видел только ее. Она же почти без передышки глотала пиво, и я поняла, что ждать осталось недолго. Мое терпение вознаградилось: всего минут через десять она встала, протиснулась мимо меня и удалилась в дамскую комнату.
Я тут же подошла и, заняв ее место, положила ладонь на твою руку. Стараясь перекричать гомон толпы и грохот музыки, я громко сказала:
— Мы ведь знакомы, верно?
Ты посмотрел с удивлением.
— Все размениваете пятерку?
— Нет, но я смотрю на вас весь вечер, и ваше лицо кажется мне знакомым.
Ты медленно покачал головой, очевидно, пытаясь понять, что происходит. Я заметила на твоем лице то характерное выражение, которое нередко возникает у мужчин при первой встрече с незнакомкой: смесь любопытства и желания показаться интересным, в общем, совершенно недвусмысленный — откровенный, если не сказать вульгарный — сигнал о сексуальной готовности. Я догадалась, что ты знавал немало женщин, всегда готов с легкостью завязать новое знакомство и не слишком склонен хранить верность. Ты увидел во мне всего лишь очередной шанс, и эта примитивная мужская реакция вызвала у меня такой трепет, как никогда прежде. Ты вел себя так, будто имел дело с совершенно нормальной, видимой женщиной.
— Не думаю, что мы встречались, — сказал ты. — Разве что где-нибудь на вечеринке.
— Вы с подружкой, ведь так?
— Ну, она… Да.
— А вы не бываете здесь один?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41