Конечно, если она находится в стране дюн, далеко от караванных путей и оазисов, маловероятно, чтобы кто-нибудь на нее натолкнулся. Хотя один человек ее точно видел. Тот, чье сожженное солнцем, почерневшее тело нашли возле камня с предупреждением.На улицах Тора было темно. Местами дорога круто ' забирала вверх, иногда улицы начинали немыслимо петлять, в некоторых местах я едва мог протиснуться между стенами. Временами мне приходилось продвигаться на ощупь. Кое-где у ворот тускло горели светильники.Мне показалось, что сзади раздались шаги. Я откинул бурнус, вытащил из ножен ятаган и замер.Ни звука.Я продолжил свой путь. Ничего не было слышно.Я оглянулся, но меня обступала лишь непроглядная тьма.По моим оценкам до дома оставалось не более половины пасанга. Впереди виднелись тускло освещенные факелами открытые ворота. Я остановился.Мой путь пролегал через небольшой дворик. У ворот мелькнула неясная тень.Одновременно сзади раздались шаги и движение людей. Их было пятеро. Я резко обернулся и зарубил первых двух, прежде чем они успели сообразить, что происходит. Трое оставшихся попытались взять меня в кольцо. Я отступал в низкой стойке. Надо было любой ценой выманить вперед наступающего по центру. Тогда я смог бы атаковать любого из крайних, не опасаясь, что придется иметь дело с тремя клинками. Но центральный не высовывался, наоборот, выдвигались люди с флангов, что делало мое положение весьма опасным. Атаковать я не мог, ибо тут же попал под удары нескольких ятаганов. Эти парни не были простыми уличными грабителями.Неожиданно трое замерли, один из них швырнул ятаган на землю, после чего все развернулись и побежали.Я услышал, как позади меня захлопнулись ворота и со стуком задвинулся засов.Обернувшись, я не увидел ничего, кроме запертых ворот. Воткнутые в стены факелы едва освещали желтую штукатурку рядом с собой.С другой стороны ворот раздался душераздирающий крик.Тогда я еще не знал, сколько человек ждало меня во дворе.Опустив ятаган, я остановился за закрытыми воротами дворика.Справа вверху отворилось узкое окошко, и чей-то голос спросил:— Что здесь происходит?Зажегся свет и в других окнах. Люди выглядывали наружу. Какая-то женщина, приподняв паранджу, вглядывалась во тьму. Спустя два-три ина на улицу вышли мужчины с факелами и фонарями. С другой стороны ворот доносились голоса и шум. Завизжала женщина. Между створками блеснула полоска света.— Открывайте! — барабанил по ним человек с моей стороны. Было слышно, как подняли тяжелый засов, затем заскрипели створки на четырехдюймовой втулке. Четверо человек с нашей стороны помогали отворить ворота. Во дворе полукругом стояла толпа. Поднимая факелы, люди смотрели на каменный пол дворика. Я отметил высоту стен и прилегающих крыш и лишь после этого посмотрел туда, куда все.На камнях лежали одиннадцать растерзанных трупов и части человеческих тел.— Кто это мог сделать? — прошептал чей-то голос.Вряд ли хоть одному удалось уйти, подумал я.Четыре головы были напрочь оторваны; у двоих они держались на каких-то лохмотьях; горло одного человека выглядело так, словно по нему дважды ударили параллельными клинками; расположение ран было мне знакомо. Двое потеряли руки, один человек ногу, у одного из безруких выпотрошили внутренности. Я разглядел на его плече отпечаток челюстей. Мне уже приходилось видеть подобное в Торвальдсленде. У человека без ноги была откушена часть спины, так что сзади виднелось содержимое желудка. Один из безруких тоже был наполовину сжеван, из грудной клетки торчали ребра, не хватало сердца и левого легкого. Одиннадцатого умертвили более или менее аккуратно. На шее виднелось синюшное круговое пятно, как от веревки, а горло было прокушено.Я снова посмотрел на стены и крыши окружающих дворик домов.— Кто мог это сделать? — повторил свой вопрос мужчина.Я вышел со двора. Возле зарубленных мною людей уже собралась толпа.Я посмотрел на мертвых и спросил:— Кто-нибудь их знает?— Да, — отозвался мужчина. — Это Тек и Сауд, люди Зева Махмуда.— Больше не будут убивать, — бросил кто-то.— Где я могу поговорить с благородным Зевом Махмудом? — спросил я.— Он и его люди целыми днями пропадают в кофейне «Шесть цепей».— Спасибо тебе, горожанин.Я вытер лезвие ятагана о бурнус одного из убитых и вложил его в ножны.Подняв голову, я увидел, что в нашу сторону бежит с фонарем маленький водонос, которого я уже несколько раз встречал на улицах города.— Вы видели? — Лицо его было белее мела, беднягу трясло. Я показал на убитых.— Знаешь их?Водонос вгляделся в лица.— Нет, они не из Тора.— Не поздно ли разносить воду?— А я не разношу воду, господин.— Как ты попал в этот район?— Живу неподалеку, — ответил он и с поклоном удалился, прихватив свой фонарь.Я обернулся к человеку, с которым говорил раньше.— Он в самом деле живет рядом?— Нет, — ответил тот, — он живет возле восточных ворот, возле загонов для верров.— Знаешь его?— В Торе все его знают. — Кто он?— Водонос Абдул.— Спасибо тебе, горожанин.
— Зев Махмуд? — спросил я.Здоровенный детина с агалом, сидевший в кофейне, поначалу рассердился, потом побледнел. Острие ятагана уперлось в его горло.— На улицу, — приказал я. Взглянув на двух его сотрапезников, сидевших за низким столиком, скрестив ноги, я добавил: — И вы тоже.— Нас трое, — усмехнулся Зев Махмуд.— Давай шевелись.— Как хочешь. — Он улыбнулся.Один из его спутников, пришедший без ятагана, одолжил его у посетителя кофейни.— А я боялся, что останемся без гонорара, — засмеялся он. У входа в кофейню я прикончил всех троих. Я не хотелоставлять их позади себя в Торе.Домой, на улочку гуртовщиков и погонщиков, я вернулся опять поздно.Увидев на ступеньках своего дома водоноса, я нисколько не удивился.— Господин? — Да?— Вы в Торе недавно и многого не знаете. Я мог бы вам помочь.— Не понимаю, — сказал я.— Скоро начнется война между каварами и аретаями. Караванные пути закроют. Будет очень трудно найти гуртовщиков или погонщиков, которые согласятся в такое время отправиться в пустыню.— Как же, — поинтересовался я, — минует нас эта беда, если ты станешь мне помогать?— Я подберу вам хороших, честных людей, смелых и бесстрашных, которые пойдут с вами куда угодно.— Прекрасно, — сказал я.— Правда, — несколько смущенно добавил он, — в смутные времена повышается и оплата.— Естественно, — успокоил его я. Он облегченно улыбнулся:— Куда вы направляетесь, господин?— В Турию.— Когда хотите выступать?— Через десять дней, считая от завтрашнего.— Отлично, — сказал он.— Подбери мне людей, о которых ты говорил, — сказал я.— Можете на меня положиться, хотя, поверьте, это непросто. — Он вытянул ладонь, и я положил на нее серебряный тарск. — Господин очень щедр.— У меня маленький караван, — сказал я. — Несколько кайилов. Думаю, мне понадобится не больше трех человек.— Как раз троих я и знаю, — улыбнулся он.— Где же ты собираешься их найти?— Думаю, в кофейне «Шесть цепей».— Надеюсь, — произнес я, — ты не имеешь в виду благородного Зева Махмуда и его друзей?Водонос вздрогнул.— Слухи быстро разносятся по Тору, — сказал я. — Поговаривали, у входа в кофейню произошла драка.Водонос смертельно побледнел:— Значит, я найду других, господин.— Постарайся, — ответил я.Серебряный тарск выскользнул из его пальцев. Он попятился, споткнулся и наконец понесся со всех ног.Я наклонился, поднял монету и бросил ее обратно в кошелек. Я устал. По крайней мере, в ближайшее время о водоносе я не услышу.А теперь надо отдохнуть, поскольку на рассвете мы выступаем. Утром еще надо успеть кое-что сделать. Прежде всего забрать девушку из городских пеналов. У южных ворот меня будет ждать Ахмед, сын Фарука. До полудня мы с ним должны нагнать караван его отца.Хоть бы не началась война между каварами и аретаями. Это сильно осложнит мою задачу.В оазисе Девяти Колодцев я надеялся пополнить запасы и найти проводника. Это был оазис Сулеймана, начальника тысячи копий. Сулеймана из рода аретаев.Я повернулся и медленно полез вверх по узкой деревянной лестнице, ведущей к моей комнатушке. По крайней мере, не увижу больше водоноса по имени Абдул. Глава 4. РАЗБОЙНИКИ ПРИСОЕДИНЯЮТСЯ К КАРАВАНУ ФАРУКА Караван шел медленно.Я поворотил кайила и, пиная его в бок, поскакал вдоль цепочки груженых животных.Острием ятагана я отбросил в сторону шторку.Девушка испуганно вскрикнула. Она свернулась калачиком на обшитой шелком подушке, уложенной на дне полукруглой металлической рамы диаметром около одного ярда и высотой в четыре фута. Рама была обшита несколькими слоями репса, что создавало хорошую защиту от солнца. Спереди небольшой шатер открывался пологом, тоже из белого репса. Ребра сооружения были сработаны из легкой и прочной тем-древесины. На горианском языке такая конструкция называется курдах. Курдахи устанавливают на спинах вьючных кайилов и фиксируют по бокам связками одеял. В них перевозят женщин, как рабынь, так и свободных. Внутри курдаха рабынь не заковывают. В этом нет необходимости. Пустыня становится им клеткой.— Прикройся, — захохотал я.Разъяренная Алейна, бывшая мисс Присцилла Блейк-Эллен, схватила крошечную треугольную желтую чадру и прикрыла нижнюю часть лица. В Тахари рот женщины читается одной из самых сексуальных и соблазнительных частей тела. Невольничья чадра выдает больше, чем скрывает, придавая женскому лицу оттенок запрета и загадочности. Чадру срывают, чтобы впиться зубами в губы рабыни.Помимо чадры и ошейника, на девушке ничего не было. Она прижимала к лицу полоску прозрачной ткани. Над желтой чадрой сияли голубые глаза.— По крайней мере, теперь ты хоть немного одета. Глаза ее сверкнули.— Бесстыдница!Она еще крепче прижала вуаль к лицу.— Привяжи и не смей снимать без моего разрешения. Если еще хоть раз замечу тебя в курдахе без чадры, пеняй на себя. Прикажу выпороть.— Да, господин, — пролепетала она и, придерживая кусочек ткани одной рукой, попыталась нащупать на подушках золотой шнурок, которым обычно прихватывала чадру. Я убрал ятаган, и белый полог упал.Я нисколько не сомневался, что, когда я в следующий раз загляну в курдах, Алейна будет в чадре.Я захохотал и двинул кайила пятками. Из курдаха донесся негодующий вздох.Алейна была прекрасна, хотя ей еще многому предстояло научиться. Ее до сих пор так и не выпороли. Эту привилегию, если она, конечно, меня не выведет, я предоставлю ее новому хозяину, которому так или иначе придется продать девчонку.В пустыне живут так называемые песчаные кайилы. Они несколько отличаются от своих южных собратьев. Я предполагаю, хотя точных сведений на этот счет у меня нет, что песчаный кайил — это приспособившийся к жизни в пустыне вид субэкваториального кайила. Оба вида животных — возвышенные, гордые и покладистые создания с длинной шеей и легкой поступью, у них имеется третье веко, представляющее собой прозрачную мембрану. Это приспособление незаменимо в условиях песчаных бурь южного Тахари. Животные обоих видов имеют одинаковые размеры, от двадцати до двадцати двух кистей в холке, и те и другие стремительны и невероятно выносливы. В идеальных условиях кайил может пробежать шестьсот пасангов в день. В стране дюн и зыбучих песков хорошим считается расстояние в пятьдесят пасангов. Должен сказать, что недовольный кайил становится злобным и невыносимым. Окраска у песчаных кайилов варьируется от густо-золотой до черной, в других местах кайилы почти всегда пегие, хотя мне приходилось видеть черных песчаных кайилов. Различия же между животными разных подвидов, как я уже говорил, существуют, причем некоторые из них весьма существенны. Самка песчаного кайила выкармливает своих детенышей молоком. Кайилы относятся к живородящим, причем малыши начинают охотиться спустя несколько часов после рождения. Матери притаскивают свое потомство туда, где идет охота. В пищу идут птицы, мелкие грызуны, песчаные слины, а также некоторые виды табуков. Для песчаных кайилов вскармливание малышей — чрезвычайно важный момент. Молоко кайилов высоко ценится жителями Тахари. Как и молоко верров, оно имеет красноватый цвет и характерный солоноватый привкус, что объясняется высоким содержанием сульфата железа. Еще одно важное различие состоит в том, что песчаные кайилы всеядны, а южные — чистые хищники; оба вида имеют накопительные ткани, при необходимости и те и другие могут по несколько дней обходиться без воды. Южные кайилы делают запасы прямо в желудке и могут по несколько дней жить без мяса. Песчаный кайил, к сожалению, нуждается в постоянном питании, поэтому несколько вьючных животных в караване грузятся исключительно фуражом. Иногда караванных кайилов под присмотром верхового погонщика отпускают поохотиться на табуков. Менее существенное различие заключается в широких лапах песчаных кайилов и перепончатой соединительной ткани между пальцами. Я вернулся на свое место в караване.В Тахари почти всегда дует ветер. Ветер очень горячий, но кочевники и путешественники приветствуют его. Без него в пустыне нельзя.Я прислушивался к приятному перезвону колокольчиков каравана. Кайилы неторопливо шли вперед.Как правило, ветер в Тахари дует с севера или северо-запада. Бояться его не следует. Другое дело — весенние ветра, задувающие с востока.Мы двигались по холмистой местности, поросшей низким кустарником. Вокруг валялись гигантские валуны. Под ногами хрустел гравий и поднималась пыль.На затененной стороне некоторых скал и на склонах холмов виднелись коричневатые пятна верровой травы. Время от времени нам попадались ключи, окруженные шатрами кочевников. Иногда встречались карликовые деревья флахдах с узкими ветвями и копьеобразными листьями, похожие на плоские зонтики на кривых ручках. Самое крупное не достигало и двадцати футов в высоту. Кроме флахдахов, вокруг ключей ничего не растет, лишь потрескавшаяся земля расходится радиусом в четверть пасанга. Вся растительность давно выжрана до корней, трещины переходят одна в другую, все вместе образует причудливый сетчатый рисунок, причем каждая секция этого рисунка слегка вогнута.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47