Сначала идите вы вдвоем, а я за вами... Ни звука... Да поможет нам бог. Марш.
Младший лейтенант спрятал топор под шинель, надвинул на глаза фуражку и бросился вперед короткими перебежками. Джеордже бежал следом и видел его узкую спину, вздрагивающие плечи, слышал прерывистое. Вскоре, однако, они вынуждены были остановиться — грязь, смешанная с прошлогодней листвой, так облепила ботинки, что они стали огромными и страшно тяжелыми. Обернувшись, Джеордже увидел среди, деревьев согнутую фигуру бегущего полковника. Лицо у него было красное и злое. Он пробежал мимо них и, рванув младшего лейтенанта за плечо, прошипел:
— Беги быстрей, паскуда. К северу... смотри на мох на стволах... там... за лесом... разрушенное село... на ночь.
Ноги все труднее отрывались от липкой грязи. Младший лейтенант падал несколько раз, но продолжал бежать, подбадриваемый Думитреску. Стук топоров слышался все слабее, и наконец они оказались среди угрожающей тишины, холода и предвечернего мрака.
Полковник остановился, вытащил из-под шинели буханку хлеба, разломил ее на три части и протянул им. Джеордже жадно откусил кусок, но есть не смог — ему стало дурно. Кровь ударяла в голову, глаза закрывались, перед ними вертелись красные, пылающие круги.
— Ну вот, дорогие мои,— радостно сказал полковник.— Вырвались. Когда я был в комендатуре, то видел там карту области. Да какая это область? Дрянь! Даже гор нет. Так вот! К северу есть покинутая деревня. Вот только не знаю, сколько нам до нее идти... В деревне отдохнем... Днем будем спать... ночью двигаться. Через несколько дней встретимся с нашими. Ты что, Теодореску? Не рад?
Джеордже пожал плечами. Ему хотелось, как ребенку, не думать ни о чем и полностью положиться на Думитреску.
— В селе может кто-нибудь оказаться... Не теряйте топоры, они могут понадобиться. А теперь в путь.
Так начался их побег.
Из леса им удалось выйти только на третий вечер. Они едва тащились, полумертвые от голода и усталости, промокшие до костей и грязные с ног до головы. Лес неожиданно оборвался, и перед ними открылась темная, молчаливая степь. Вокруг не было видно ни одного огонька.
Младший лейтенант что-то злобно пробурчал и вдруг кинулся на Думитреску с кулаками.
— Зачем мы убежали? Куда мы пойдем? Зачем? Слышишь? Зачем? Скажи! Зачем?
Одной рукой он колотил полковника куда попало, другой старался выдернуть из-за пояса топор. Пораженный Думитреску сначала не сопротивлялся, но потом схватил младшего лейтенанта за глотку и швырнул его на землю.
— Ты что, крошка, спятил?
— Я не хочу больше,— визжал тот неестественным, сдавленным голосом.— Не могу... Я хочу есть...
Наконец лейтенант затих, уткнувшись лицом в землю.
— Помоги мне поднять его,— попросил полковник.
Однако лейтенант начал извиваться, лягаться и кусать их за руки. Так они боролись молча, близкие к помешательству.
— Хватит! — крикнул наконец полковник и крепко выругался.— Бросим его здесь! Он спятил.
— А мы -куда пойдем? — спросил Джеордже.
— Не знаю,— ответил Думитреску после продолжительного молчания.— Представить себе не могу. Где-то здесь должна быть деревня.
Джеордже с Думитреску двинулись дальше, и через несколько минут их нагнал младший лейтенант. Он подошел к полковнику и схватил его за руку.
— Прости меня, пожалуйста,— всхлипнул он.
— Пустяки.
— Ну скажи, что прощаешь.
— Прощаю.
— Лжешь, зачем лжешь?
— Замолчите наконец! — крикнул, не выдержав, Джеордже.
Издалека донесся собачий лай.
— Чудесно,— обрадовался полковник.— Мы, кажется, добрались. В путь...
Однако прошло немало времени, прежде чем они дотащились до какого-то хутора — несколько домишек, вдоль широкого разбитого шоссе, па котором они увязли по колено. Молчаливый хуторок казался покинутым.
— Здесь проходили к Сталинграду русские колонны. Наверно, немцы все разбомбили,— заявил полковник.
— Зайдем куда-нибудь,—умолял младший. - Я не могу больше.
Постойте здесь. Я пойду на разведку. Джеордже и юноша опустились на край канавы. Джеордже почувствовал, что засыпает, как вдруг младший лейтенант тряхнул его за плечо.
— Послушай, а ты почему сбежал из лагеря?
— Так.
— Вот дурень! ПОЛКОВНИК вынужден был убраться... Иначе русские могли узнать, кто он, и... а я, дурак, идиот, побежал с ним. Страшный идиот. Ну, а ты?
— Я хочу попасть домой...
Младший лейтенант вдруг визгливо, истерически расхохотался и в приступе безудержного веселья затопал ногами по грязи.
— О, это прекрасно! «Домой»! Что может быть лучше! Откуда ты?
— Из Лунки.
— Там, должно быть, восхитительно.
— Когда как. Весной, конечно.
— Ах да. И здесь ведь весна. Апрель. Я считал дни...
— Тише, вы! — послышался рядом с ними шепот полковника.— Что вы тут раскричались? Я нашел пустой дом. Все разбито, но переночевать можно.
— А как насчет еды? — простонал младший лейтенант.
— Найду что-нибудь, не беспокойся.
Держась за руки, они двинулись за полковником, вошли на изрытый ямами двор, потом в деревянную халупу, где царила тьма, пахло заброшенным жильем, грязью и калом. Полковник зажег спичку, и перед их глазами предстала печальная картина разрушения: сломанная кровать, хромоногий стол, лавка, на полу какие-то грязные лохмотья, бинты, пустые консервные банки.
— Очевидно, село спешно эвакуировали, когда начались бои,— сказал Джеордже, и голос его прозвучал как-то необычно.
— А мне наплевать,— усмехнулся младший лейтенант.
Он грохнулся на лавку, накрылся с головой шинелью и застонал.
Полковник стал щипать лучину из остатков стола, потом растопил печь.
— А если кто-нибудь увидит? — забеспокоился Джеордже.
— Сказал тоже. Увидит! Здесь ни души.
Когда в печке затрещал огонь, Джеордже придвинулся к нему вплотную и не отодвигался до тех пор, пока от бороды не запахло паленым.
— Нам необходимо чего-нибудь поесть,— пробормотал полковник.— Пошли со мной. Поищем... Должно же тут быть что-нибудь.
Джеордже повиновался. Ему так хотелось спать, что он даже не спросил, что надеется найти полковник. Они проваливались во рвы, цеплялись за все оборванными шинелями, но не осмелились зайти ни в один из дворов.
— Как бы нам не заблудиться,— то и дело напоминал Джеордже, но полковник не обращал на него внимания.
Джеордже как раз собирался дернуть полковника за рукав и остановить, когда из-за изгороди на них бросилась собака. Думитреску закричал от боли. Собака вцепилась ему в руку и стала рвать ее.
— Ударь топором... быстро... Иначе...
Джеордже вытянул руку, вцепился в длинную шерсть животного, потом изо всех сил ударил топором по спине. Сухо треснул хребет.
— Выдерни руку из пасти,— заскрипел зубами полковник.— Не отпускает меня даже мертвая...
Джеордже весь перепачкался в крови, пока ему с трудом удалось разжать челюсти собаки. Думитреску вылизывал рану, беспрерывно ругаясь.
— Пошли отсюда,— крикнул Джеордже.— Если здесь есть кто-нибудь, нас схватят, как...
— Возьми собаку!
— Зачем?
— Съедим. Сварим. У меня есть соль. Что смеешься? Какого дьявола смеешься? Она, кажется, раздробила мне кость. Бери собаку!
Скользя и падая, они добежали до лачуги. Внутри было хорошо, тепло, младший лейтенант хныкал во сне.
— Заткни какими-нибудь досками окна, чтобы не светило,— приказал полковник, рассматривая рану.
Кровь текла у него по брюкам, стекала на покрытые грязью ботинки. Бледный как мел, он был близок к обмороку.
Полковник приказал Джеордже поискать у него в кармане мешочек с солью и высыпал половину содержимого на рапу. Он не издал ни одного стона, хотя слезы ручьем Текли по его грязному, обросшему бородой лицу.
Джеордже затратил часы на то, чтобы топором освежевать собаку. Пальцы одеревенели, резкий запах сырого мяса выворачивал наизнанку желудок. Тем временем полковник принес из канавы воды в нескольких консервных банках. От боли он кусал губы, но не жаловался. Почти всю ночь они пытались сварить это белое жилистое мясо. Когда показалось им достаточно мягким, беглецы с трудом разбудили младшего лейтенанта. Тот валился, как тряпка, обратно па лавку, потом начал глотать огромные куски, давясь и рыгая от удовольствия. В доме стало хорошо и тепло, но Джеордже чувствовал, как ноги и руки наливаются свинцом. Думитреску предложил спать до вечера, а потом снова двинуться на запад, руководствуясь маленьким ржавым компасом, украденным у кого-то из пленных. Джеордже не мог себе представить, сколько проспал, когда полковник разбудил его. Темнело. Погода прояснилась, дул теплый ветер, и на бледном небе одиноко сверкало несколько крупных звезд.
— Знаешь, я так и не мог уснуть,— шепнул ему на ухо Думитреску.— Чувствую себя очень скверно... Мне показалось, что кто-то заглянул в окно. А может, это мне только почудилось... Бородатая мужицкая рожа... Нам лучше немедленно убраться отсюда.
Они набили карманы остатками собачьего мяса, и Джеордже вышел посмотреть, можно ли двигаться дальше. На шоссе не было ни души. Халупа, в которой они прятались, оказалось крайней. Полковник установил по компасу нужное направление, и беглецы снова пустились в путь. Но не успели они отойти от хутора, как младший лейтенант остановил их,— позади, на самой середине шоссе, показался человек в полушубке с винтовкой. Он махал рукой, предлагая им остановиться.
— Вперед! — приказал полковник, ускоряя шаг.— Сделайте вид, что не заметили его...
Они двинулись напрямик через степь. Земля подсохла, но была еще мягкой и липкой. Шли они с трудом и часто останавливались, чтобы очистить подошвы от налипшей грязи. Быстро темнело, но небо оставалось прозрачным, как вода. Через некоторое время полковник хриплым голосом попросил всех остановиться и передохнуть, так как не может больше идти. Его бил озноб, глаза лихорадочно блестели, рука посинела и вздулась, пальцы перестали двигаться. Пока полковник отдыхал, вытянувшись на земле, младший лейтенант отозвал в сторону Джеордже и, вплотную придвинувшись к нему, зашептал, что нет никакого смысла задерживаться. Думитреску все равно, лучше бросить его здесь и уходить вдвоем.
— У меня предчувствие, что завтра начнется наступление. Смотри, какая погода. Было бы непоправимой глупостью попасть теперь в их руки.
Джеордже промолчал. Зажег спичку и поднес почти вплотную к лицу младшего лейтенанта, словно желая получше разглядеть его. От неожиданности юноша отпрянул назад, избежав таким образом кулака Джеордже.
— А, черт! Ты что?
— Ничего. Замолчи. И больше никогда не пытайся заговорить со мной, подлец!
Они с трудом подняли полковника, но идти он больше не мог. Джеордже некоторое время поддерживал его, потом взвалил на спину. Но Думитреску оказался слишком тяжелым, и Джеордже быстро выбился из сил. Они остановились на краю какой-то лужи и положили полковника на землю. Думитреску бредил, просил отрубить ему руку, потом вдруг заговорил по-немецки. В гнетущей тишине его бессмысленные слова звучали зловеще. Джеордже смачивал ему лоб, пока не окоченели пальцы, а потом незаметно для себя уснул и проснулся только на рассвете от прозвучавшего вдали выстрела. Он быстро вскочил на ноги и осмотрелся. На далекой линии горизонта четко вырисовывались маленькие силуэты трех всадников. Они быстро приближались. Джеордже разбудил остальных. Полковник посмотрел на всадников мутными, воспаленными глазами и промолчал. Младший лейтенант жалобно захныкал.
— Пошли,— сказал Джеордже,— может, найдем какую-нибудь яму, и они потеряют нас из виду. Тут мы как на ладони. У них, наверно, бинокль.
— Ну вот мы и влопались,— не унимался младший лейтенант. — Зачем было бежать? А теперь начнут нас допрашивать! Вот увидишь, обязательно допрос устроят,— катил он полковника за лацканы шинели. — Что тогда будешь делать? Так мы еще имели какой-то шанс, что паши придут и освободят нас. А тебе взбрело в голову бежать! Вот ты и выручай! Ты обещал маме, что со мной ничего не случится. Смотри! Смотри! —показал он рукой т приближавшиеся фигуры всадников.
Как ты низок, крошка,— тихо и устало вздохнул Думитреску.
— Господа, бросьте ваши глупости,— не выдержал Джеордже.— Двинемся дальше или останемся здесь? Как вы себя чувствуете, полковник?
Полковник показал безжизненную руку и улыбнулся.
— тихо пробормотал он. — Я дальше не могу идти.
— Хорошо, тогда подождем их здесь,— ответил Джеордже и улегся на землю.
Думитреску со своим младшим лейтенантом и приближавшиеся всадники перестали существовать для него. Вся усталость, казалось, стекла к нему в ноги — так они отяжелели и так приятно было вытянуть их на холодной земле.
«А русские тем временем приближаются к нам. Они, по всей вероятности, расстреляют нас на месте, так проще и меньше возни. — Однако эта мысль показалась Джеордже такой невероятной и непостижимой, что он улыбнулся и ласково погладил мягкую, податливую землю.— Мы так ничтожны в этой степи, что они могут проехать мимо, не заметив нас». Но Джеордже даже не знал, хочется ему этого или нет. Полковник тихо стонал, мотая головой. Фуражка свалилась, и только теперь, через несколько месяцев, Джеордже заметил у полковника большую лысину, переходящую в выпуклый лоб. Ему показалось удивительным, как чужды они друг другу, и даже эти решающие минуты не могли сблизить их. «Такова война — никто не притворяется, все выступает в своем истинном свете. До этого все было сплошным обманом. Иначе никто не стал бы стрелять в незнакомых людей и не бросил бы родного очага. Иначе был бы мир». Он уверял себя, что все сплошной обман, но сам не до конца верил в это. Мысли вереницей вертелись у него в голове, но они не выражали и половины того, что он чувствовал теперь, лежа на земле с широко раскинутыми руками.
Небо немного прояснилось, и поднявшееся на востоке круглое багровое солнце проливало на степь целые потоки живого и теплого, как кровь, света.
Всадники уже близко, можно различить их форму и оружие. Джеордже встал, поднял руки и махнул им, чтобы подъезжали. Он улыбался, не зная, что на заросшем бородой, покрытом коркой грязи лице появилась вместо улыбки лишь жалкая гримаса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77