— Я бы с радостью проводил вас, мой господин, и сопровождал до Кагана, но, к сожалению, расхворался господин казий из Гиждувана, и я должен сегодня же поехать туда, осмотреть больного.
— Ничего!
Хорошо, что вы пришли и снабдили меня лекарствами. Ахмадходжа тщательно осмотрел пакетики с лекарствами и протянул лекарю золотую пятирублевку.
Врач еще раз проверил пульс у пациента, надавал ему еще много разных советов, откланялся и ушел. Направился он прямо к себе домой, в квартал Мехчагарон. Там его уже ждали. В гостиной сидел Самад-ходжа.
— Ну что? — нетерпеливо воскликнул он.— Отдали ему все?
— Отдал все и, чтобы у него не было никаких подозрений, отведал при нем от каждого.
— Как? И таблетку съели?
— Да, и таблетку.
— Что же теперь будет?! Вы либо умрете, либо таблетки ваши никуда не годятся.
— Не беспокойтесь — и я не помру, и таблетки свое дело сделают! Я предварительно принял противоядие... За такие дела надо браться умеючи.
— Ну вы и мастер! — восхищенно сказал Самадходжа.— Вот вам аванс — пять золотых пятирублевок.
Лекарь спрятал деньги в кошелек и тревожно спросил:
— А письмо?
— Позора боитесь? — усмехнулся Самадходжа.
— Как же, народ мне верит, со мной считаются, а вы заставили меня изменить самым гуманным заветам профессии врача...
— Хорошо, вот вам письмо!.. Но учтите — я не пощажу вас, если окажется, что вы меня обманули. У меня есть сотня способов доказать ваше преступление.
Лекарь промолчал и сосредоточенно начал читать письмо. Вот что там было написано:
«Высокочтимый господин, уважаемый друг Салахиддин! Позвольте сообщить вам, что все мы живы и здоровы и молимся за вас денно и нощно, чтобы бог дал вам долгую жизнь, чтобы сопутствовала вам во всем удача! А еще сообщаю вам, что пишет один из ваших верных друзей, ваш покорный слуга и доброжелатель, один из тех, кто рьяно молится за ваше здоровье. Каждый ваш успех, каждое достижение делает нас счастливыми и гордыми, каждая ваша неудача — это и наше горе! Поэтому я обязан, хотя и неловко об этом говорить, сообщить вам, что здесь, в благородной Бухаре, ложится темное пятно на вашу честь, что кое-кто соблазнил непорочную до сего времени вашу жену. Это было обнаружено и установлено вашим покорным слугой и другом следующим образом. В Бухаре проживает лекарь по имени Мухаммад Каримхон, он не то индиец, не то афганец, он лечит моего старшего брата Ахмадходжу. Болезнь моего брата затянулась, и я решил незаметно проследить за лекарем, узнать, как он ведет свои дела, прийти потом открыто к нему домой, спросить, как он находит здоровье брата.
И вот я стал следить. Однажды, когда он вышел со двора, я тут же последовал незаметно за ним. И вот я увидел, что он пошел по вашей улице, остановился, осмотрелся внимательно вокруг и затем вошел в ворота вашего дома. Я был крайне удивлен, так как знал, что вы отсутствуете. Я затрепетал от страха, не знал, что и думать, может, заболела ваша жена и пришлось вызвать лекаря?.. Так или иначе, я счел необходимым узнать истинное положение вещей. Но когда я подошел к воротам, они оказались закрытыми на засов изнутри. Я задрожал от негодования. По соседству с вашим домом проживает один мой приятель, Абдурасул Намак, вы его, конечно, знаете. Я постучался к нему. Он сам мне открыл калитку. Взяв с него слово молчать, я должен был выложить все, объяснить мое внезапное появление. Он все понял с полуслова. Мы вместе заглянули в ваш двор... Врагу вашему я не пожелаю увидеть то, что мы там увидели. Ваша чистая, незапятнанная жена вышла из дому, обнявшись с лекарем, проводила его до ворот, поцеловала его и вернулась в дом. Можно понять, что там только что происходило! Зная неприступный нрав вашей жены, ее сильную волю, ее преданность богу и его заветам, понимаю, что она ни в чем не повинна: это все должно быть на совести коварного, хитрого лекаря! Это он опутал ее колдовскими чарами, дал ей какого-то дьявольского снадобья и поймал в свои сети. Так или иначе, произошло нечто для нас всех оскорбительное! Так как это дело касается прежде всего вашей личной чести, то я счел своим долгом рассказать вам о нем со всеми подробностями. А как быть дальше, решайте сами, мы, ваши друзья, готовы исполнить все ваши распоряжения и приказы.
Ваш покорный слуга мулла Самадходжа».
Лекарь задумчиво посмотрел на Самадходжу.
— Ну что, прочитали? — живо спросил тот.— Имейте в виду, если это письмо попадет в руки Салахиддину, то вам не сносить головы! Будь их у вас хоть сотня — каждой достанется!
— А вы, оказывается, злой человек, нехороший... Это я теперь понял!
— Как говорят, голодный может и на обнаженный меч броситься. Другого выхода у меня нет. И не забывайте, что мы теперь связаны одной веревочкой. Если будете держать язык за зубами, промолчу и я... Но если хоть словечко оброните, то... пеняйте на себя! Да,— воскликнул Самад-ходжа,— сколько ног у курицы?
— Одна.
— Правильно! Не забывайте только — до завтрашнего вечера вы сидите дома, вас нет, вы уехали в Гиждуван.
Помню, помню!
Такой ответ подразумевает, что между спрашивающим и отвечающим заключено условие, которое надлежит держать в тайне.
Ахмадходжа и Халим-джан отправились к святым местам. В большом доме стало тихо и безлюдно. И Алим-джан как-то сразу повзрослел, стал замкнутым.
Зато Самадходжа, очень редко заходивший раньше в этот дом, стал наведываться чуть ли не ежедневно. Он часами сидел в гостиной, принимал там агентов по торговым делам и других людей старшего брата. Вел себя так, словно брат поручил ему это, и все кругом, даже посторонние, говорили, какой он замечательный родственник. Только Хамидхан и его мать понимали, что это хитрость, что им движет корыстная цель. Оставаясь друг с другом наедине, они часто обсуждали поведение этого хитреца. Робия при разговорах не присутствовала, она предпочитала проводить время с матерью.
— Что-то дядя Самадходжа стал частенько наведываться сюда,— говорила Хамидхану мать.
— Да, ходит.
— Это напоказ, перед людьми выставляет себя: вот какой я заботливый дядя. Ты еще узнаешь, что он за штучка! Дармоед, прокутивший все свое состояние!.. Теперь он зарится на деньги старшего брата, хочет стать его единственным наследником, заграбастать все себе.
— Но есть ведь шариат, законы, судьи, справедливость!..
— Как ты наивен, сынок, ты незнаком еще с проделками жуликов. Самадходжа из тех, кто пальцем не пошевельнет, шагу не сделает туда, где нет ему выгоды. А если что заинтересует его, на все пойдет, никого не пожалеет, не окажет снисхождения ни сестре, ни брату, ни племяннику!
А Самадходжа был в тревоге. Нервы вконец расстроились, от этого он становился еще безжалостней и бездушнее. Да и было от чего расстраиваться: от Ахмадходжи вестей не было, кредиторы насели с небывалой силой, заявили, что передают его дело в суд. А это значит: сразу его с семьей выселят из дома, заберут все имущество. Надежда была только на капитал брата, но он почему-то все больше сомневался в удачном исходе затеянного им преступления. По ночам его мучила бессонница. Осенние ночи были длинными, холодными, страшными... В оконные щели с воем врывался ветер. Он бил в окна шелестящими листьями, бросал их с шумом на землю. Стонали двери, раскачиваясь, гудели обнаженные ветви деревьев. То громко, то еле слышно дребезжали оконные стекла. Иногда слышались чьи-то шаги на крыше.
От всех этих звуков Самадходжой овладевал непреодолимый страх, била дрожь, он никак не мог заснуть. Он без конца задавал себе вопрос: почему никогда ничего подобного не испытывал? Год назад такой же сумрачной осенью он не слышал этих беспокойных голосов природы. И не подозревал, какими долгими, холодными, мрачными бывают осенние ночи!
Будь проклята эта коммерция! Одного она поднимает до небес, другого отбрасывает далеко назад, третьего убивает. Ах, почему он не выбрал себе другое занятие? Лучше был бы чиновником или миршабом. К чему он занялся торговым делом, не умея вести борьбу с конкурентами, ловчить, изворачиваться! Он потерял все! А старший брат, бессовестный Ахмадходжа, отказывается ему помочь какими-то несколькими тысячами рублей! Тех денег, что он предлагает, хватит лишь на несколько дней. А нужна большая сумма. Но большие деньги с неба не падают, их можно обрести или от удачной крупной сделки, или от не менее крупной кражи, или получив большое наследство. Сейчас он готов пойти на все, лишь бы добыть нужную сумму. Все зависит от задуманного плана. Если он будет выполнен — наследство в его руках. Но нужно ждать... А у Ахмад-ходжи куча родственников. Четыре сына, дочери, четыре жены, сестра, зять... да еще, кто их знает, найдутся.. Чтобы всех удовлетворить, не хватит и богатства легендарного Каруна! Нет, нужно что-то предпринять, овладеть всем наследством. Только когда он пресытится, можно немного и им всем оставить, пусть поклюют. «Господи, помоги мне! Сделай так, чтобы наследство брата целиком досталось мне! Молю тебя, спаси меня от унижений и обид».
С такими мыслями он засыпал и просыпался. Его одолевали кошмары. Порой ему снилось, что он проваливается в яму, наполненную золотом. Он хватал его обеими руками, совал куда попало — в карманы, за пазуху, в рот. То ему снилось, что он босиком, с непокрытой головой бежит за арбой, везущей золото; бежит, бежит, но догнать никак не удается... Он теряет последние силы, задыхается и падает на землю, твердую как камень. Эти кошмары доводили его до изнеможения. Утром он просыпался с тяжелой головой, вспотевший, усталый.
Утро, о котором пойдет речь, было безоблачно, на синем небе сияло золотое солнце, легко дышалось — чист воздух осеннего дня. Самадходжа приободрился, принялся размышлять, попивая зеленый чай. Нужно действовать, думал он, под лежачий камень вода не течет, как говорится.
Зайдя в чулан, он порылся в тряпье, лежавшем в углу, и извлек оттуда небольшой кувшин, а из кувшина - десять золотых монет по десять рублей, десять пятирублевых, одно кольцо с алмазом и одно с бриллиантом. Взял две десятирублевки и десять пятирублевок, засунул все остальное обратно в кувшин, завязал горлышко и спрятал обратно в кучу тряпья. Потом вышел из чулана, запер дверь на замок и ушел из дому. Во дворе он встретил жену и сказал ей:
— Если кто придет ко мне, скажи, что не знаешь, куда пошел. А после обеда я буду у себя во дворе.
Жена кивнула головой и заперла за ним входную дверь.
Идя переулками, Самадходжа быстро дошел до здания суда. У ворот он спросил, где сейчас казикалон и принимает ли он посетителей. Оказалось, только что окончился урок по предмету, который он преподавал, и господин верховный судья в канцелярии беседует с раисом.
Самадходжа быстро прошел в переднюю перед канцелярией и, увидев, что других посетителей нет, спросил у находившегося здесь чиновника, может ли казикалон его принять. Даже не выслушав ответа, он вынул из кошелька несколько серебряных монет, сунул их чиновнику в руку и взглянул на него, приветливо улыбаясь. Чиновник бросил беглый взгляд на монеты и спокойно положил их в карман.
— Что прикажете? — подобострастно спросил он.
— Но смею ли я приказывать? Прошу лишь, если нетрудно, передать небольшую вещицу его превосходительству и сказать, что с просьбой принять его пришел младший брат Ахмадходжи, Самадходжа.
— Сейчас передам!
Чиновник живо вскочил с места и направился в канцелярию. А Самадходжа ощупал внутренний карман своего халата и, убедившись, что золотые, завернутые в бумагу, лежат на месте, присел, спокойно ожидая приема. «Подарок для кушбеги обеспечен»,— подумал он с уверенностью в успехе своего дела.
Тем временем чиновник побывал уже у верховного судьи и, наклонившись так, чтобы не заметил раис, передал ему завернутые в бумагу золотые. В глазах у судьи заискрились веселые огоньки, когда он заглянул в сверток.
— Господин Самадходжа пришли,— елейно доложил чиновник.— Говорят, дело к вам есть,— сказал он, отвечая на немой вопрос судьи.
— Пусть войдет,— сказал судья и, обращаясь к раису, добавил: — Это младший брат Ахмадходжи, Самадходжа. Думаю, он собирается просить, чтобы мы объявили его единственным наследником старшего брата.
— Вы просто ясновидящий, мой друг,— улыбаясь, сказал раис.
— О, ваше степенство, вы на этом деле не потеряете...
В этот момент в комнату вошел Самадходжа. Быстрым шагом он подошел к казикалону, схватил его руку и, в знак высшего почтения, провел ею по своим глазам. Затем повернулся к раису, поклонился ему и, сев недалеко от входа, опустил голову.
— Господин Самадходжа, как поживаете?
— Слава богу! Под сенью вашего превосходительства, по милости и щедрости вашей, хорошо.
— Насколько нам известно, ваш брат Ахмадходжа отправился паломником в Мекку.
Есть ли от него какие-нибудь вести?..
— К сожалению, никаких вестей от него нет,— холодно сказал Самадходжа.— Он уехал, не совсем оправившись после болезни... Боюсь, как бы снова не расхворался!
— Бог — покровитель рабов своих,— сказал казикалон,— он не допустит такой несправедливости... Даст бог, и ваш брат достигнет исполнения своего заветного желания!
— Аминь! — воскликнул с чувством Самадходжа.— Но я все время волнуюсь... все мне кажется, что с братом произошло несчастье. Мне снятся страшные сны, кошмары... вот и пришел к вашему высокостепен-ству за советом: как быть, если с братом что-нибудь случится?
— Будем говорить прямо: вы хотите, чтобы вас признали наследником...
— Его сыновья еще несовершеннолетние,— смиренно сказал Самадходжа.— Боюсь, что мои недруги воспользуются моментом...
— Та-ак! — многозначительно произнес казикалон.— Вот сидит господин раис... Необходимо с ним посоветоваться, получить его разрешение. Конечно, и господина кушбеги.
Раис, видимо, был подготовлен к приходу Самадходжи.
— Непременно, непременно поддержим вас,— приветливо сказал он.— Я вижу, что вы смотрите далеко вперед.— А про себя он подумал:
«Богатым халва достается, а бедняку — палки. Немалую взятку получит от этого господина его высокостепенство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37