И в самом деле, в кафе зачастую проводились молодежные вечера, конкурсы песни, танцев, всевозможные викторины. Порядок в нем поддерживали дружинники, выпивохам и хулиганам там места не было, и кафе пользовалось доброй славой.
Они сели за столик, уютно расположившийся в углу. Столик им предложили сразу же, как только Тристан Квитко появился на пороге: по всему было видно, его здесь знали и уважали. Официантка Тоня, с которой он поздоровался, как с доброй знакомой, принесла на подносе и поставила перед каждым по бокалу золотистого, пронизанного солнечным светом вина.
— Я правильно вас поняла, Тристан Семенович?
— Правильно, Тоня, абсолютно правильно,— ответил Квитко, с удовольствием любуясь пенистым шампанским в запотевших бокалах.— Сегодня выпускной бал у наших подруг, и на столе пусть будет только шампанское! Никаких коктейлей!
— Спасибо, Стан! — сказала Лариса.— Сегодня веселый праздник, веселое вино. И хотя я вино ненавижу, иногда все-таки приятно взять в руки красивый бокал.
— Итак, друзья,— произнес Квитко,— выпьем за счастье наших подруг, за то, чтобы жизнь, которая распахивает сейчас перед ними свои двери, была красивой, веселой и солнечной, как этот божественный напиток. Пусть сбудутся их заветные мечты и желания!
Они отпили по глотку, смакуя вино, и Лариса окинула взглядом большой зал: да, сегодня и в кафе праздник, за столиками немало ее подруг, вчерашних школьниц, рядом с темными мужскими костюмами здесь и там ярко белеют нарядные платья, на столах — цветы.
Вот и Тристан выглядит празднично: темный костюм, ослепительно белая рубашка выгодно контрастирует с матовой смуглостью лица, галстук, как всегда, безукоризненный. Да, ничего не скажешь, Тристан любит и умеет одеться, эффектно выглядеть. Старается не отстать от моды, от жизни, быть всегда в центре внимания. Ну, ну, послушаем, что он еще скажет...
— Кончилась школа, кончилось детство,— продолжал Квитко,— перед вами распахнула свои двери жизнь. У кого впереди университет, у кого интересная работа. Но всегда в памяти останутся эти дни, и мне очень хотелось бы, чтобы потом всю жизнь вы вспоминали о них без привкуса горечи или разочарования в себе или в своих знакомых и друзьях.
Хорошо поставленный голос адвоката звучал мягко, задушевно и только к концу речи в нем отчетливо послышалась жесткость, и Демид насторожился. Какой намек содержали его гладкие, как галька, слова?
— Пойдем потанцуем,— сказала Лариса.— Данила, я тебя приглашаю.
— А я тебя, Клава,— сказал Геннадий.
— Пойдем, только знай: танцы — не твоя стихия. Ты интересен, когда играешь на гитаре.
За столиком остались Демид и Квитко.
— Удивительная девушка Лариса,— сказал адвокат.— Умна, красива, пластична. Посмотрите, как она танцует, чудо! Для мужчины с умом и вкусом — бесценная находка.
Квитко задержал на нем взгляд, словно вдруг открыл для себя что-то неожиданное. Они помолчали, отпили немного вина. Оркестр играл так оглушительно, будто намеревался сотрясти стены этого прочного бетонного сооружения. Под потолком медленно вращался подсвеченный яркими лампами зеркальный многогранник, и отблески от него, как игривые солнечные зайчики, весело разбегались по стенам зала.
— Так какую же тайну раскрыл вам перед смертью «медвежатник» Баритон? — невозмутимо, спокойно, так, словно он поинтересовался погодой, спросил Квитко.— Недавно отбыл срок заключения еще один «медвежатник», Колун. Я в свое время присутствовал на его суде, проходил тогда адвокатскую практику. Он меня запомнил, и знакомство сохранилось. Так вот, он-то и поведал кое-кому о книгах Баритона. Я же просто сделал логический вывод, сопоставив некоторые факты. Так какие тайны в них хранились?
«Ага, вот где собака зарыта! Вот что вас интересует, уважаемый товарищ Квитко. А любопытно, с точки зрения закона эти описания замков и ключей криминальны или нет? Скорей всего нет».
— Тайны там не было. Там была идея,—сказал Демид.
— Кроме идеи, были и сокровища, да немалые. Открыл вам Баритон, где они спрятаны?
— Сокровища? — Демид усмехнулся, в вопросе Квитко он почувствовал фантазию Ларисы.— Были. Да еще какие — целый клад! Вот только взять их непросто.
— А вам не кажется, что они должны принадлежать Ларисе? Или вы думаете, что ее почти детский возраст...
— При чем здесь возраст? У нее просто еще маловато образования, чтобы воспользоваться сокровищами Баритона.
— Допустим, сейчас в какой-то мере вы правы, но ведь пройдет время, она наконец выйдет замуж, и ее муж... Такая красавица в девках не засидится.
Демид заворожено посмотрел туда, где весело мелькало, как белый мотылек, платье Ларисы, и почему-то пришла мысль: вот никогда не думал о Ларисе как о женщине, чьей-то жене.
И тут же вспомнилась зима на Фабричной улице, лютая стужа и побелевший от мороза пальчик на девичьей ноге, который немедленно нужно было растереть, отогреть, иначе могла случиться беда. Почему он вспомнил сейчас о том случае? Почему все на свете отдал бы, чтобы в жизни еще раз повторилась минута вот такой святой чистоты?
— И большие богатства? — вернул Демида к действительности вопрос Квитко.
— Огромные! — заверил Демид.
— А вам не кажется, что их следовало бы сдать государству?
— Сначала их надо найти.
Демид говорил спокойно, приветливо, и Тристан Квитко забеспокоился, не понимая его невозмутимого тона.
— Имейте в виду, если за дело берутся профессионалы, то как бы хитроумно ни был спрятан клад, его отыщут.
— И я так думаю.
— И все-таки не боитесь?
— А чего мне бояться? Сокровища-то не мои.
Танец кончился. Девушки в сопровождении своих кавалеров вернулись к столу.
— Можно пригласить тебя на следующий танец? — сказала Клава, обращаясь к Демиду.— С Геннадием не танцевать, а дрова рубить, все ноги отдавил.
— С удовольствием,— согласился Демид,— только боюсь, что я танцую не лучше.
Оркестр заиграл, танцующие пары двинулись в центр зала, ближе к эстраде. Квитко танцевал с Ларисой, густые темные волосы, небольшая квадратная бородка делали его лицо немного жестким, но, бесспорно, привлекательным. Когда окончился танец, Демид отметил, что за столом сидел один Данила Званцов, Геннадия не
было. Тристан подвел Ларису к столику и, улыбаясь, поцеловал ей руку.
— Мне, Клава, никогда не научиться такой галантности, ты уж извини,— сказал Демид.
— Ничего, переживем,— ответила девушка,— не тужи.
— А жаль,— заметила Лариса.— Мне это нравится. Красиво!
— Не уверена, что у Демида будет случай выучиться,— Клава ободряюще улыбнулась парню,— да и вряд ли появится желание целовать тебе ручки...
— Кто знает,— неопределенно ответила девушка и вдруг, меняя тему разговора, спросила: — А где же Геннадий?
— Кстати, кто он, этот Геннадий? — поинтересовался Демид.— Работает где-нибудь или только играет на гитаре?
— Напрасно вы иронизируете,— заметил Квитко,— Геннадий — честный труженик. Днем он ремонтирует женские сумочки и прочую кожаную галантерею, а вечером выполняет мои особые поручения. Он человек с образованием, и когда-то работал в милиции...
— Почему же теперь не работает?
— Выгнали,— бросила Лариса.
— Ты жестокий человек, Лара,— сказал Квитко.
— Неправда! — вступился Демид.
Он до сих пор не мог понять, ради чего его пригласили сюда. Сидел бы сейчас дома, заканчивал чертеж «Ивана», делал бы расчеты. В принципе монтажная схема машины была готова... Может, надо просто встать, заплатить деньги, попрощаться и уйти, но что-то в поведении адвоката настораживало, и, не понимая почему, Демид остался.
Уже было выпито немало шампанского, вечер в «Элионе» заканчивался (кафе закрывалось в одиннадцать).
Неожиданно появился Геннадий, что-то сказал на ухо Квитко и вышел. Тристан расцвел победной улыбкой.
— Лариса, объявим, чтобы все знали, или еще подождем немного? — многозначительно спросил он.
— Что же вы такое собираетесь объявить? — удивленно проговорила Лариса.— Не понимаю.
Черная бородка Тристана Квитко подалась вперед, как танк, двинувшийся в атаку. Но поразил Демида не этот волевой подбородок адвоката, его решительно сжатый рот, а глаза Ларисы, их взгляд — острый и безжалостный.
— Сейчас поймешь,— сказал Квитко.— Товарищи, мы с Ларисой собираемся пожениться.
— Поздравляю,— бросила Клава.
— Вы не забыли старую пословицу «Не кажи гоп, пока не перескочишь»? — сказала Лариса, ноздри ее тонко очерченного носа нервно дрогнули, и было видно, какое она делает над собой усилие, чтобы не сорваться.
— Я могу сказать «гоп»,— веско проговорил адвокат,— я выполнил все поставленные тобой условия, и если ты дорожишь своим словом...
— В самом деле? — спросила Лариса.— Вы совершили подвиг?
— Конечно,— уверенно ответил Квитко.— Уговор был таким: мы объявляем о нашей свадьбе тогда, когда мне удастся совершить поступок, равный подвигу. Такой поступок я совершил.
«Почему так невыносимо болит сердце,— подумал Демид,— почему хочется врезать со всего маха правой по этой дурацкой бороде?»
— Да, я такой поступок совершил,— повторил Квитко, довольно улыбаясь,— в наше время подвиг из сферы физической перенесся в сферу интеллектуальную. Сейчас главное не овладеть несметными сокровищами, а догадаться, где их найти.
— И по вашему мнению, это действительно подвиг? — спросила Лариса.
— Разумеется. На это способен не каждый...
— Извините, мне пора,— сказал Демид, доставая деньги из кармана. — Я должен...
— О, вы ничего не должны,— остановил его предостерегающим жестом адвокат.
— Что с тобой, Демид,— испуганно спросила Лариса, заметив, как тот, поднимаясь со стула, пошатнулся, побледнел.— Не заболел ли?
— Нет, извините, я пойду,— положив десятку на стол, он поднялся, окинул взглядом сидящих за столом. Они смотрели на него по-разному. Квитко насмешливо, Клава с сожалением, Званцов с любопытством. И только взгляд Ларисы терялся в опушенных вздрагивающих ресницах. Демид вышел, унося в памяти эти тяжелые, веером лежавшие на щеках ресницы.
— Да он просто влюблен в тебя, Лариса! — воскликнула Клава.— Разве не видишь!
— Нет,— спокойно, хотя и слегка напряженным голосом возразила Лариса,— мы давние и добрые друзья.
И только. Так какой же подвиг вы совершили в мою честь, Тристан Семенович?
— Сегодня узнаешь об этом.
— А мы? — спросила Клава.
— Вы — нет.
Клава хмуро посмотрела на адвоката и, обернувшись к Даниле Званцову, сказала:
— Проводишь меня домой?
— О, мы, оказывается, обидчивы, — иронически протянул Тристан.— Посидите еще...
— Как говорится, благодарим за приглашение,— сказал, поднимаясь, Данила.— Десятки, надеюсь, хватит? Пойдем, Клава.
— И я могу добавить десятку, если мало,— сказала девушка.— Лариса, на твоем месте я бы тоже ушла.
— А я останусь,— медленно проговорила Лариса,— мне интересно, что можно совершить в мою честь?
Они остались за столиком вдвоем: веселый, самоуверенный Тристан Квитко и напряженно улыбающаяся Лариса. Квитко откровенно любовался ею, в душе признаваясь, что при всем своем житейском опыте такой девушки ему встречать еще не приходилось. А может, это только кажется, может, это всего-навсего прихотливая игра золотого шампанского? Нет, Тристан Квитко не ошибается. Ему нужна такая жена. А с характером ее он справится, не велика хитрость обломать строптивую девчонку. Пусть будет благодарна ему за честность его намерений. Другой давно бы воспользовался первым удобным случаем, а их у Тристана было немало.
— Вы думаете, что Демид влюблен в меня? — вдруг спросила Лариса.
— Это думает Клава, не я. Но если ты спрашиваешь, отвечу. Вряд ли он способен на высокое чувство. Простоват, по-моему. Оценить тонкую женскую красоту не в его силах. Хотя иногда с ними и такое случается.
— С кем это с «ними»?
— С этими простачками из народа.
— Я тоже принадлежу к этой категории людей.
— Допустим, но мне это не повредит, я женюсь на тебе этой осенью.
— Вы так говорите, будто мое желание не имеет значения: подвиг уже совершен, не так ли?
— Да, совершен. Идем!
Он расплатился щедро, размашисто, краем глаза видя, как жадно следят за ним молодые парни, сидящие
за соседним столиком. Еще бы! Он для них пример для подражания, кумир... А может, ему все это только кажется? Может, они усмехаются, поглядывая на его ухарство?
— Пойдем! — твердо, как приказ, повторил он.
— Куда? — не тронувшись с места, спросила Лариса.
— Ты узнаешь обо всем у меня дома.
— Иу что ж,— сказала Лариса,— пойдемте.
Они вышли из кафе, еще полного шума и веселья, и вечер обнял их своей ласковой прохладой.
Тристан Квитко жил неподалеку, в однокомнатной квартире, стены которой были увешаны литографическими копиями абстрактных картин Пикассо и Кандинского. Большой стеллаж с книгами, преимущественно справочниками, занимал почти всю стену. Теория о подборе книг по цветовой гамме для самого Квитко, видимо, была не обязательна, книги ему требовались для работы.
Он распахнул перед Ларисой дверь и сказал:
— Проходи и будь как дома, хозяйкой в своем царстве. Оно скоро и впрямь будет твоим.
Неизвестно почему, может, от этих высокопарных слов, может, от того, что так неожиданно и странно ушел с вечера Демид, а возможно, от самоуверенности адвоката, Ларисой овладело иронически-насмешливое настроение, когда все люди, вещи и явления словно нарочно открываются с наиболее смешной стороны.
— Ну, что ж,— сказала она,— до сих пор я смотрела на эту квартиру с точки зрения девчонки-несмышленыша, теперь взглянем на нее с позиции хозяйки.
Сказала и остановилась в дверях. Около небольшого стола, стоявшего посредине просторной комнаты, сидел Геннадий, а на столе, на видном месте, как гордость, как трофей, как знамя победителя лежали три переплетенные в кожу книги. Лариса узнала их сразу и замерла, не понимая, как они здесь очутились.
— Полюбуйся,— широким театральным жестом Квитко показал на книги,— принадлежавшие королеве и украденные у нее сокровища возвращены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45