Особую тревогу возбуждал большой чан для пресной воды, стоявший посредине лодки.
— Что там случилось?— крикнул он, склонившись над поручнями, и с клокотом прочистил глотку, как делал это всегда, когда хотел придать своим словам больше веса.
— Война идет!— закричал из лодки писку-роотсиский Лаэс.
— Какая еще война? На «Каугатоме» нет никакой войны!— И капитан смерил злым взглядом Симму, который бросил в лодку конец каната. У Рооста тут же мелькнула мысль, что он должен тотчас же, немедля, предпринять что-то решительное, и он, передернув плечами, даже сделал было шаг к коку, но опоздал: один конец каната,
брошенного Симму, был прикреплен к швартовому кнехту «Каугатомы», а второй находился в руках Длинного Виллема, и оттуда капитан его уже не вырвет.
Симму спустил штормтрап, и мужики один за другим вскарабкались на палубу.
— Здравствуй, капитан! — сказал штурман Танель, протягивая руку Роосту.
— Что это значит?— спросил капитан, грозно прочищая горло и нехотя пожимая протянутую руку.
— Тут волостной писарь и племянник капитана Тиху, Пеэтер Тиху (штурман представил их капитану), требуют, чтобы мы немедленно выехали, вот мы и прихватили с собою воду и продукты.
— Каугатомаский волостной комитет и Российская социал-демократическая рабочая партия требуют, чтобы парусник «Каугатома» немедленно вышел в море,— поправил штурмана волостной писарь Саар.
— Все требуют! — воскликнул Длинный Биллем.
— Кто это все?— хмуро спросил капитан.
— Мы все,— сказали мужики и обступили полукругом капитана.
— Вы все! — передразнил капитан, и снова в глотке его послышалось сердитое клокотание.— Во-первых, никто еще не сказал мне, куда придется ехать, почему нужно ехать, и, во-вторых, корабль вверен мне, а не вам. Капитан я, а не какие-нибудь «мы» или «вы»!— Подчеркнув последние слова, капитан злобно взглянул сначала на волостного писаря Саара, а затем на Пеэтера Тиху.
— Господин капитан, нам некогда заниматься перебранками. Судно нужно как можно быстрее приготовить к выходу. Если желаете, поезжайте с нами, не желаете — прошу не мешать нам.
— Что это значит? Я, капитан парусника «Каугатома», прошу вас, посторонних, незнакомых мне людей, впервые и своевольно находящихся на борту этого корабля, не вмешиваться в дела, касающиеся капитана и команды, а тем более не предписывать мне чего бы то ни было. Разойдитесь! — крикнул он мужикам, а штурману Танелю Ыйге сказал: — Штурман, зайди в каюту, расскажи, в чем дело!— И капитан Густав Роост стал пробираться мимо окруживших его людей к дверям каюты.
— Чего там еще рассказывать! Ребята, поднимайте лебедкой чан с водой!— сказал штурман.
Капитан обернулся так быстро, словно ему в зад воткнули иглу.
— Чан с водой?! Никто не дотронется до лебедки, пока я сам не отдам приказ!
— Так нельзя, капитан. Сейчас четыре часа, до наступления темноты мы должны выбраться из залива. Принимайтесь за дело, мужики!
— Да, время осеннее, день короток, скоро вечер, и солнце закатится! — сказал Михкель и вместе с другими стал подтягивать к борту лебедку.
— Руки прочь от корабля!— закричал капитан.
— Не мешайте работать! — серьезно ответил Пеэтер, спеша на помощь мужикам.
— Руки прочь от корабля!— орал уже во все горло капитан.
— Ты что, дьявол, вздумал приказывать мне, приказывать нам убрать руки от корабля! Этот корабль выстроен нашими руками, когда твоего скверного запаха здесь еще и в помине не было!— ругнулся Михкель и сплюнул через борт.
Капитан Роост дрожал от волнения, но не нашел что ответить старому корабельному мастеру. И другие мужики, как бы в поддержку слов Михкеля, посмотрели на свои руки, продубленные тяжким трудом и соленой морской водой. Несколько мгновений слышны были только шум ветра в вантах и всплески острых волн залива о корпус «Каугатомы».
Тогда Пеэтер подошел к волостному писарю. Они перекинулись несколькими словами, затем короткое время молча смотрели на море, откуда приближалась лодка Матиса, снова посовещались о чем-то, и волостной писарь обратился к людям:
— Скоро прибудет Матис с ответом главного владельца, но нам некогда ждать. Как вы думаете, мужики: если сейчас же передать команду «Каугатомы» штурману Та?
— Правильно! Передать штурману! — воскликнул лагувереский Юхан.
— Человек правильный, имя правильное!1 — Да здравствует капитан Танель!— закричал пискуроотсиский Лаэс.
— Не ликуй, сейчас не время ликовать!— ответил Танель Лаэсу.— Приготовь с Юханом и Андресом брашпиль. Михкель и Биллем вынесут паруса, Симму примет на палубу воду и продукты с лодки. Пеэтер
и волостной писарь помогут. Так! Я проверю компас и руль.
Работа на палубе закипела, и Танель хотел пройти в штурвальную рубку. Но, поравнявшись с капитаном Роостом, который неподвижно стоял с биноклем в руках, покусывая губы, штурман остановился и спросил:
— Ну как, пойдешь с нами? Примешь вторую вахту на себя? Человек с бумагами нам нужен!
— С вами? Куда?
— Об этом поговорим, когда скажешь свое слово!
— Прежде всего я должен знать, куда идем, и, кроме того, я сделаю только то, что прикажет хозяин!
— Мы все здесь хозяева! Я, корабельный мастер «Каугатомы», писку-роотсиский Лаэс, Длинный Биллем, Пеэтер Тиху, лагувереский Юхан, да и отец кока Симму — тоже хозяева, они строили этот корабль. Сегодня утром состоялось чрезвычайное общее собрание судового товарищества, всех не успели оповестить, но большинство мужиков собралось, и мы решили отменить устав, насильно навязанный нам властями, и снова перешли на принятый народом устав. У нас теперь считается, как прежде: человек и голос, а не деньги и голос.
— Меня принимал на службу главный владелец корабельной компании «Тиху и Хольман» господин капитан Тиху, и я выполняю только его приказы.
— Видишь, лодка Матиса Тиху идет от Весилоо. Может быть, капитан Тынис Тиху согласился с решением общего собрания, хотя на это и мало надежды. Да это все равно, согласен он или нет,— теперь народ хозяин, и нам, морякам, придется отвечать перед общим собранием.
— Я отвечаю только перед тем, кто нанимал меня на службу, хм...— капитан Роост опять оглушительно прочистил глотку,— кто вверил свой корабль в мои руки! — и мощное клокотание повторилось.
— Но кое-какие дела ты и сам можешь решить,— сказал Танель, пристально глядя ему в глаза.— Помещики вызвали карательные отряды и черносотенцев, людей калечат и убивают, собираются жечь целые волости, превратить их в пепел, камня на камне от наших домов не оставить. Этому нужно воспротивиться. Необходимо оружие! Во всех деревнях народ сложил деньги, кто сколько мог. Сколько ты дашь на покупку оружия?
— Для такого дела вы от меня не получите и медного
гроша!
— Тогда складывай свои вещи в мешок и проваливай!
— Ты мне не указчик!
— Ну, если ты по-хорошему не хочешь, тогда...
— Тогда выкинем за борт!— добавил пискуроотсиский Лаэс; смазывая брашпиль, он краем уха слушал разговор старого и нового капитанов.
Лодка Матиса уже приблизилась на расстояние голоса, и оттуда послышался крик:
— Ого, уже в дорогу?
— Да, события идут быстрее, чем мы предполагаем. Подгони лодку и подымайся на борт, здесь и твой сын!
— Здравствуй, отец! Здравствуй, Лийзу!— закричал Пеэтер.— Подгони лодку к борту, я подам конец!
Вскоре Лийзу и Матис были уже на палубе «Каугатомы».
— Здравствуй, сынок! Откуда ты появился здесь в такое подходящее время?— сказал Матис, тряся руку сыну.— И ты здесь, Михкель! — еще пуще обрадовался Матис.— Как ты освободился?
— Бежал, как же иначе,— ответил Михкель коротко.
— Сегодня утром уже успели провести собрание — и снова в путь!
— И ты едешь?— спросил Матис сына.
— А как же! Ведь оружие нужно не только для Сааре- маа!— сказал Пеэтер.
— Деньги есть?— спросил отец.
— Есть, и еще получим,— ответил сын и в свою очередь спросил: — Что Тынис надумал?
— Показал мне на дверь... Грозился вышвырнуть меня из окна вместе с рамами. Стыдно и говорить про родного брата, но... Тынис больше не наш, Тынис стал барином и со всеми потрохами перешел на сторону бар.
— Мы так и думали! Но и то хорошо, что наконец отношения стали ясны! Чего же еще, поехали!— сказал Пеэтер.
— Нет, Матиса я не пущу, он мне здесь нужен,— сказал волостной писарь.
— Кто у вас тут деньгами заведует? Чуть не забыла, погилаская Анн тоже дала два рубля,— сказала Лийзу, доставая деньги из маленького с защелкой кошелька.
— Отдай Пеэтеру или капитану, во время рейса и команда, и корабль, и все имущество на ответственности капитана,— посоветовал волостной писарь.
— Капитану? Как капитану?! — поразилась Лийзу, глядя на Рооста, который прислонился к борту и молча сердито глядел на море.
— У нас новый капитан! Танеля капитаном назвали,— пояснил Саар.
— Ну, тогда другое дело!— сказала Лийзу, протягивая деньги Танелю.
— А кто же штурманом будет?— спросил Матис, оглядываясь.
— Михкель построил корабль, писку-роотсиский Лаэс много лет плавал по морю. А все мы разве первый раз в море? Справимся. Ты, Михкель, возьми на себя вторую вахту, ты знаешь каждую доску, каждый шпангоут в корабле,— сказ.
— Рано вам еще делить пирог и должности! Видишь, шлюпка капитана Тиху идет от Весилоо,— проклокотал Роост и поднес бинокль к глазам.
— Некогда нам с тобой и с ним канителиться. Пока он доедет сюда, «Каугатома» уже снимется с якоря! Ты, Симму, очисть-ка капитанскую каюту. Запихай его вещи в мешок, видно, ему самому с этим не справиться!— приказал Танель.
— Ну, толстопузый, пошли собирать твое барахло! — сказал Симму и поспешил выполнять приказ.
Капитан Роост посмотрел вслед Симму, затем снова поднял бинокль и уставился в сторону Весилоо, откуда и в самом деле приближалась большая шлюпка капитана Тиху. Но она была еще далеко, пройдет не меньше часа, пока она доплывет сюда, к тому времени эти люди действительно успеют поднять паруса «Каугатомы» и уйти. Вот уже и брашпиль в порядке, и паруса принесены из парусной каюты, часть мужиков уже на реях. Ветер попутный, так что если они и не успеют поставить все паруса, достаточно будет кливеров и пары парусов побольше, чтобы выйти из залива, а уже потом они смогут добавлять паруса.
Танель, его бывший штурман, видимо, ярый бунтовщик. Кто бы мог предположить такое про этого тихого, неприметного мужичка, у которого только и было забот и мыслей, что о своей стае ребят! Но все же свое дело он знал хорошо... Да, капитан Тиху не поспеет сюда. А если бы и успел, что это изменит?.. «Видно, больше ничего не остается делать... как и впрямь пойти укладывать свои вещи»,— подумал капитан Роост.
— Якорь вира!— приказал капитан Танель.
— Якорь вира!— повторили писку-роотсиский Лаэс, абулаский Андрее, лагувереский Юхан и кокиский Длинный Биллем, и каждый из них взялся за одну из рукояток брашпиля. Сильный береговой ветер нажимал на корпус корабля, гудел в мачтах и вантах. Брашпиль скрипел, но не хотел двигаться, хотя мужики, напрягая икры, всей тяжестью налегли на его рукоятки. Лийзу и Матис поспешили на помощь, к ним присоединились Антон Саар и Пеэтер, который волочил за собой к фок-мачте стаксель. И все же якорная цепь медленно, дюйм за дюймом, наматывалась на лебедку.
— Без песни не пойдет! — воскликнул писку-роотсиский Лаэс и запел:
Как из Руусна, Тагаранна Собрались на сход мы рано. «Все на бой за землю, братья! Мызным палачам — проклятье!» Взвейся, парус, чтоб унес Ветер нас от моря слез, Где барон и поп лютуют, А мужик весь век бедует.
Теперь цепь уже легче бежала на брашпиль. Якорь мог вскоре подняться со дна, здесь было не глубоко. Поэтому Танель приказал:
— Пеэтер, отнеси стаксель на место. Все, кто возвращается на землю, собирайтесь!
Писарь, Матис и Лийзу еще раз наспех пожали руку Танеля и поспешили в лодки: Матис и Лийзу — в свою, писарь — в лодку Михкеля из Ванаыуэ, куда кок спустил также мешки и чемоданы капитана Рооста.
— Вот сатана, сколько вещей натащил в каюту!— ругался Симму.— Наш брат гни хоть все лето спину, а к осени хорошо, если новый костюм наденешь, а у него все мешки полны добра!
Капитан Роост на борту попробовал еще раз важно с клокотаньем прокашляться, но на него уже никто не обращал внимания, и он, пятясь, спустился в лодку, где и притих с тупым безразличием посреди своих мешков и чемоданов. Волостной писарь Антон Саар, сын памма- наского рыбака, мог один справиться с парусной лодкой и не стал утруждать себя разговором с Роостом.
— Поднять кливер и топсели! — послышалась команда Танеля с палубы «Каугатомы».
— Поднять кливер и топсели!— повторили команду мужики, и их голоса потонули в песне тех, кто все еще крутил брашпиль.
Не отвадит сила злая От вскормившего нас края. Час придет, наступит срок — И вернется паренек.
Якорь показался из воды, сильный ветер наполнил паруса. Судно медленно повернулось. И, поднимая все новые и новые паруса на всех трех мачтах, «Каугатома» взяла курс в открытое море.
Обе лодки повернули к земле, и расстояние между ними и «Каугатомой» увеличивалось теперь с удвоенной скоростью. Шлюпка Тыниса Тиху была, наверно, еще только у Кякисильма, когда в наступивших сумерках люди на «Каугатоме», казалось, слились с поручнями.
Вдруг Матис увидел за лесами взметнувшийся высоко к небу язык пламени.
— Что это такое?— воскликнула Лийзу.
Сверяясь с наземными ориентирами и с миганием маяка, Матис определил приблизительное место пожара: не было никаких сомнений, что пламя поднималось в черное,
как сажа, вечернее небо над мызой Руусна.
В эту пору слепой Каарли стоял не дальше ста саженей от пылающего здания мызы. Еще в церкви он отбился от Рити, которая устремилась было спасать пастора Гиргенсона, и кое-как ощупью выбрался из толпы. Потом он угодил в компанию ватласких парней, те завели его в корчму и пристали к нему, упрашивая сочинить песню про то, как упрятали Гиргенсона в мешок. Рити явилась за мужем в корчму, но парни спрятали его в комнате корчмаря и сделали вид, будто никогда в жизни даже не встречались с слепым песельником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55