Подхватил женщину подмышки и оттащил к забору, чтобы не сразу заметили. Хорошо она легкая была, не такая толстая, как две тетки, которых он видел тогда. Иначе тащить ее было бы труднее. Он и так запыхался.
Из автобуса вышло несколько человек, Валерка запрыгнул на ступеньки и прошел внутрь салона. Увидел свободное место и уселся у окна. Когда автобус отъезжал, он прилип лицом к стеклу и успел заметить, как мужчина на остановке сделал несколько шагов к забору, потом оглянулся и позвал людей. Тут автобус завернул за угол и дальнейшее Валерка мог только себе представить. Волнение в груди постепенно улеглось. Опять все прошло удачно, он просто везунчик. Дурак Замок, если не ценит удачливость Валерика. Другой бы уже десять раз попался, а он ловкий и хитрый, умеет вовремя уйти и не привлечь к себе внимание.
Он шел домой, довольно насвистывая какую-то мелодию, которая навязла в зубах и весь день он не мог от нее избавиться. Рука сжимала в кармане добычу и даже слегка вспотела. Завтра отнесет Замку свой улов, а сейчас надо припрятать, чтобы маманя не наткнулась. Интересно, хоть скажет она ему спасибо за сегодняшнюю «пятихатку»? Еще ни разу он не давал ей столько денег. Когда он уже заворачивал во двор, заметил хвост милицейской машины, выезжающей с другой стороны двора. Валерка немного напрягся, но тут же расслабился. Чего ему бояться? Он сменил район, не засветился, Замок хорошо ему подсказал. Клевый мужик Замок. Все предусмотрел. Хорошую наколку дал. Сзади раздались шаги. Его обогнал какой-то мужик, мельком взглянув на него и ускорил шаг. Валерка хмыкнул про себя. Такой здоровый, а тоже, небось, испугался. Он знал. что его длинные белые волосы почему-то в темноте вызывают у людей страх. Пускай боятся, ему это даже нравилось. Он присел у чужого подъезда и решил покурить, потому что маманя дома не даст. Знает, что сын курит, а все равно пристает, надеется, что бросит он курить. Велит легкие беречь. А чего их беречь? Он же не кашляет… Ну не глупая? В его возрасте уже давно все пацаны в округе смалят. Что она — не видит? Валерка вздрогнул от неожиданности, когда услышал сзади шорох, а потом негромкий мужской голос: «Сидеть и не двигаться!» Валерка, естественно, хотел вскочить и отбросил сигарету, чтобы выхватить из рукава шило. Но сзади навалились, скрутили руки, Валерка взвыл от боли. Запястья обхватили металлические наручники и щелкнул замок. Кто-то сзади продолжал его крепко держать за плечи и как Валерка не вертел головой, ничего не видел — мешал капюшон кофты, надвинутый на самые глаза.
— Блин, отпусти, сука, чего надо? — взвизгнул он, еще не совсем понимая, что же происходит. Сначала мелькнула мысль, что кто-то за ним следил, когда он обшаривал ту бабу у диспансера. А теперь хочет поживиться за его счет. Отнять золотишко.
— И за «суку» ответишь, — перед Валеркой появился тот самый мужик, который обогнал его во дворе. И только теперь он почему-то догадался, что это мент. Да не один. Потому что кто-то невидимый все еще держал его за плечи своими клешнями.
— Чего нужно? — испуганно спросил Валерка, понимая, что попался. Но как? Никто же ничего не видел! На остановке не было ни единого человека.
— А что у тебя в карманах, Валерий Онуфриев? — спросил его кто-то за спиной.
— Ничего нет, — изумленно ответил Валерка. — Е-мое, они уже знают, как его зовут! Кто его заложил? Кто? Неужели Замок, за то, что вчера Валерка ничего ему не принес?
— А это что? — появился второй мент, не отпуская его плечо. Он запустил свободную руку в карман Валерки, ловко обшманал его и вытащил горку теткиных побрякушек.
— А это не мое, — заюлил Валерка. От испуга все мысли испарились из его головы, как будто их выветрило сквозняком.
— А чье же? — ехидно спросил первый мент.
— Подсунули, в автобусе, — пришла спасительная мысль. — Да, в автобусе. Возле меня мужик терся, он и подсунул.
— А не баба? — усмехнулся мент и легонько повернул наручники на Валеркиных запястьях. Стало больно и Валерка промычал:
— А, может, и баба…Она тоже терлась. Наверное, баба. Барахло-то бабское…
— А зачем она тебе это подсунула, как ты думаешь? Подарок хотела сделать?
Валерка замолчал, лихорадочно обдумывая, что же ответить.
— Ну что, парень, придется тебя арестовать.
— Не надо! — залепетал Валерка. — Дяденька, отпустите, меня мать ждет. Убьет, если я задержусь.
— А сколько тебе лет, хлопчик? — усмехнулся мужик.
— Семнадцать…
— И ты все еще взрослых мужчин называешь дяденьками? Пошли, сопляк. Маманя теперь тебя так или иначе убъет. Как ты думаешь — лучше раньше или позже?
— Позже… — промямлил Валерка, ужасаясь перспективе быть убитым собственной матерью. Почему-то он сразу поверил менту, что она способна на это. Если она узнает, что он грабил женщин, тут никакая «пятихатка» на поможет… А вдруг какая-нибудь из тех клюшек откинула тапочки? Замок говорил, что за убийство какая-то особая статья. Чуть ли не пожизненно… Ой, мамочка, что же делать? Что говорить ментам? Как бы так вертануть, чтобы они ему поверили? Он совершенно не был готов к тому, что когда-то попадется. Даже с Замком разговор об этом не заходил ни разу. Смешно было даже думать, что какая-нибудь старуха сможет дать ему отпор да еще задержать и сдать в ментуру. А менты по дворам не ездили. За все это время ни разу ему не встречались.
Эти мысли его как-то сразу успокоили. Он не попался ни разу. И пусть еще докажут, что золотишко, которое они нашли в его кармане, он грабанул. Может, на свое заработанное купил, мамане в подарок. У нее как раз в декабре день рождения. Надо, чтобы она сходила к дяде Жорику и он подтвердил, что Валерка у него работал.
Мысль перескочила на другое. Они же его фамилию назвали! — похолодело в сердце.
— А откуда вы узнали мою фамилию? — не сдержался он и сразу подумал: зря спросил. Теперь они подумают, что он их боится. Подумаешь — фамилия! Пока он сидел на скамейке, может кто-то из соседей проходил из дома напротив, кто его знает, а менты и спросили.
— Добрые люди подсказали, — насмешливо ответил мент и бережно пригнул его голову, когда сажал в милицейскую машину. — Осторожно. А то последние мозги вышибешь.
Валерка разозлился. Еще и издеваются, сволочи! Но надо было сейчас думать совсем о другом. Раз они ничего не говорят о его предыдущих ограблениях, значит точняк ничего не знают. А откуда он взял эти побрякушки, нужно придумать срочно, пока еще едет в машине. Потому что там, куда его везут, могут и побить. А тогда он точно проговорится. Валерка совершенно не выносил боли. А если он сдаст Замка, тот его из-под земли достанет. И убьет. Что ему стоит? Он как-то хвастался, что за ним трупов — на целое кладбище хватит. Валерку охватил ужас и он мелко задрожал, как от озноба. От страха же решил, что лучше говорить немедленно, пока не применили свои пытки. О них Замок тоже рассказывал со знанием дела, красочно описывая их многообразие, да так, что кровь стыла в жилах.
— Это сюрприз для матери. Я ей на день рождения купил, — наконец выдавил из себя Валерка. — Я в автомастерской машины мою, сам заработал.
— И кто подтвердит? — спросил заинтересованно наглый мент, ехадно улыбаясь.
— Мать и дядя Жорик.
— Отлично, парень. А теперь вспомни, сколько ты заплатил за эти подарки и где чек на покупки. Или там, где ты покупал, вразвес отпускают?
Валерка вспотел, пока обдумывал ответ. А тут зазвонил мобильный у мента. И по ответным репликам Валерка понял, что ему доложили о тетке из тубдиспансера. Потому что мент выложил перед собой теткино золото и угукал после небольших пауз.
— Говоришь, матери подарок купил? — переспросил он у Валерки, когда закончил разговор и сунул свою мобилу в карман. — А вот у нас другие сведения. Так что, мальчик, посидишь пока в «обезьяннике». Там условия хорошие для размышления.
Валерка вспомнил, что ему рассказывал Замок об «обезьяннике» и душа его похолодела. Там тоже, бывает, совсем отпетые сидят. Двое держат, третий мозги вышибает. Или того хуже — опустить могут, если дежурный мент отвернется.
Валерка тихонько заскулил, раскачиваясь из стороны в сторону. Менты удивленно переглянулись.
— Охренел с переляку? — спросил один. — Если сразу расколешься, никто тебе ничего не сделает.
Но Валерка продолжал скулить и не мог остановиться.
22
День был солнечный, на небе ни тучки. Тишина стояла такая, что только слышалось гудение проводов над железной дорогой. Ворыпаевские съехались к пятьдесят шестому километру на трех машинах в разное время.
— Прямо как партизаны, — ухмыльнулся Хорек, который приехал в первой машине и дожидался с братками приезда остальных.
— А ты хотел, чтобы мы выехали торжественно, колонной? И по дороге объявляли, куда путь держим? — загоготал Шнур и шумно почесал пятерной волосатую грудь под расхристанной сорочкой.
— А еще лучше по матюгальнику объявлять! — раздухарился Хорек, который пребывал в нервном возбуждении в связи с предстоящей операцией. Ему предназначалась одна из главных ролей и он очень этим гордился. Наконец все прибыли. Сергун напомнил, кто где должен находиться и велел не отсвечивать. Мало ли — вдруг казачки тоже прошурупают, что эта позиция очень удачна для ограбления. Поэтому никаких сигарет, машины загнать в кусты, головы не поднимать и главное — громко не разговаривать.
Хорек с Шнуром и Жмыхом под прикрытием кустов прильнули к теплой земле и напряженно всматривались вдаль. Солнце висело прямо над головой и все трое вскоре уже маялись от жажды. Никто не догадался взять с собой воду и теперь тихо переругивались.
— Хватит бухтеть, — Жмых первый вспомнил, что Сергун велел сидеть тише воды, ниже травы. — Ты, Шнур, не отвлекайся. Давай зырь на дорогу.
Бинокль был только у Шнура. Глаза под окулярами потели, и он на мгновение отрывал бинокль, чтобы быстро тыльной стороной ладони протереть их.
Хорек лежал вплотную к Жмыху, потом немного отодвинулся и недовольно повертел носом.
— Ну и духман от тебя!
— Вчера мылся! — огрызнулся Жмых. — А не нравится — отканай.
— Едет, едет! — наконец подал голос Шнур и толкнул ногой Хорька, который попытался хоть одним глазком заглянуть в бинокль.
— Та мы уже и сами видим, — пробурчал Жмых, посчитавший личной обидой недоверие Сергуна — бинокль достался Шнуру, более молодому, а Жмых в банде уже давно ошивается, так сказать бандит со стажем.
На пятьдесят шестом километре поезд начал сбавлять ход.
— Есть! Наш вагон последний. Подфартило!
Хорек засуетился и стал торопливо набирать номер на мобильном.
— Мы отцепляем вагон. Он предпоследний. Ага…
Он подтолкнул замешкавшегося Жмыха.
— Пошли, пора…
Они скатились к железнодорожной насыпи и побежали вдоль путей, шурша гравием, который разлетался из-под ног в разные стороны. Бежать пришлось недолго — быстро догнали едва ползущий вагон и по очереди запрыгнули на подножку. Хорек сразу же оседлал сцепку и работа закипела. Он не без усилий отцепил тормозной шланг, Шнур достал свой инструмент — кувалду, и стал лупить по сцепке.
— Дай я, — протянул к кувалде руку Жмых. — У меня удар сильнее.
Но Шнур уже справился и сам. Последние два вагона сначала по инерции катились за составом, потом начали замедлять ход, все медленнее и медленнее и наконец совсем остановились. Шнур утерся рукавом, размазав мазут по всей широкой морде, и радостно улыбнулся, ощерив крепкие белые зубы.
— Оп-паньки, приехали!
Братки спрыгнули с подножки и повернувшись к дороге, замахали руками.
Им и в голову не приходило, что с другой стороны насыпи за их действиями наблюдали их враги — Куренной с казачками. На возвышенности стояли три машины «казачков», откуда им было видно как на ладони — суетня братков, а потом и приглашающие их жесты, адресованные выжидающим в стороне подельникам.
— Есть… — обронил Куренной, опуская бинокль. — Предпоследний вагон.
— Начнем? — Клест нетерпеливо засучив ногами, потому что тоже лежал в траве и уже готов был сорваться по первому приказу Куренного.
— Погодь, — придержал его прыть Куренной, опять приложив к глазам бинокль. Вагоны окончательно остановились, и с противоположной насыпи к ним уже съезжали три машины.
— Негоже нам заниматься черной работой. Мы ж казаки, а не якась там шпана. Нехай они вскроют, а там побачим.
Тем временем из машин выскочили не менее дюжины ворыпаевских, оживленно жестикулируя и переговариваясь, все при оружии. Куренной переводил окуляры бинокля по лицам, почти всех он знал, но вдруг увидел среди них Турецкого.
— Мать твою… — от неожиданности выругался Куренной. — Там Антон…С ними.
Клест напряженно вглядывался в лица.
— А ты казал, шо его убили ворыпаевские… Выстрел слышал… Это он нашего Димона застрелил, а сам переметнулся. Ах он дятел хренов! Сукодей! Я ж говорил, шо засланный он. А вы все ему в рот заглядывали, каждому его слову верили.
Клест вытащил из-за спины винтовку:
— Щас я его быстренько мочкану, — злорадно пообещал он и взвел курок.
— Тихо! — оборвал его Куренной. Он следил за дальнейшими действиями уже Турецкого. Тот постоял в толпе братков, один из них подтолкнул его в спину в сторону к вагону и Антон, или как там его, не спеша зашагал в заданном направлении.
— Глянь, а он не добровольно идет, — заметил Клест. — Его ворыпаевский под прицелом держит. Шо-то я эту харю не знаю. Какой-то из новых. Вишь, сами не хотят рисковать, нашли себе пушечное мясо… — он рассмеялся и с интересом смотрел, как будут развиваться события.
— Вот-вот… Я и говорю — они его без тебя мочканут. Зараз он им поможет открыть вагон, а они ему откинуть тапочки.
Клест зашелся в беззвучном смехе. Но Куренной даже не улыбнулся. Ему ничуть не было жалко заезжего «охранника». Хотя что-то вроде сожаления промелькнуло в его глазах. Этот Антон и так долго продержался в здешних суровых условиях. Уже сколько раз мог отдать концы, побывав в руках ментов, казаков, а теперь и бандитов. Сколько веревочке не вейся…
Турецкий шел сначала по жесткой выгоревшей траве, потом по гравию, он не спешил, потому что торопиться уже было некуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32