Ладно, потерпим. Нам бы только вестей дождаться. Место тут какое-то ненастоящее. И пахнет чудно – лекарствами, надеждами и враньем. Век бы этой больницы не видал, кабы не внучка… Попалась птичка в клетку, лежит, бедняжка, вся в проводах, а коновалы над ней мудруют, целителей из себя корчат. Знаем, какие они целители. Была, помнится, одна статейка, так в ней черным по белому говорилось: на пять процентов изучен человеческий организм. Остальное – тайна. И не суйтесь. Нет, куда там! Скрипят туда-сюда своими кроссовками, шаманы хреновы.
К ларьку, что ль, подарочному сходить? С таким креслом не то что задница, мозги последние затекут. Заодно игрушку какую-нибудь прикупить для Тари, чтобы веселее было. Жалко вот, никакой деревяшки с собой не прихватил. Ну да ничего, тут и заводская уродина сгодится. Вырезать из нее какую-нибудь финтифлюшку, то-то радости будет. Кита, скажем. Кит ей точно понравится. Да и какому ребенку он не понравится? А вчера еще в море с ней собирались… И Колючку бы с собой взяли. Тут тебе и киты, они как раз по мойву пришли. Сейчас ведь самый нерест от Ирландии до Ньюфаундленда. Ну да что поделаешь. Раз на живого кита поглядеть нельзя, вырежем деревянного. Все равно делать нечего.
Даг порылся в карманах зеленых рабочих штанов и нащупал там сначала связку ключей, а потом и нож для резьбы по дереву.
Он повернул за угол и подошел к киоску «Подарки». Дальше по коридору у дверей реанимации стоял на часах солдат. «Откуда вас, чертей, поналезло?» – подумал Даг. Он вошел в магазинчик и остановился в дверях у газетного стенда, чтобы прочитать заголовки. Огромная шапка во всю первую полосу: ЗАБОЛЕВАНИЕ В УИМЕРЛИ НЕ ЗАРАЗНО. Дага разобрало любопытство, он проглядел статью. Батюшки, что в городе-то творится! Тела в заливе. Задыхающиеся люди в больнице. А он и знать не знал. Даг был слишком занят поисками Тари, и те, кто искал вместе с ним, ничего ему не рассказали. А вдруг у девчонки это самое «угнетенное дыхание»? Из статьи выходило, что шансов выздороветь тогда нет. Даг совсем расстроился и отвернулся от газеты.
Он слонялся вдоль полок и разглядывал дешевые безделушки. Рядом люди читали журналы, с глянцевых обложек широко улыбались девушки. Что такого в этих журналах? Их теперь целая куча, вранье от первой до последней страницы. Толстухи целую жизнь тратят на то, чтоб похудеть. Что за глупости, только деньги из читателей выкачивают! Чего бы им не жить себе толстыми и счастливыми? Даг всегда любил женщин в теле. Эмили была кругленькой толстушкой, пока рак не съел заживо всю ее плоть. Неужели журнальные вертихвостки хотят выглядеть так, словно смертельно больны?
В дальнем углу обнаружилась полка с игрушками, в основном мягкими. Ничего деревянного. Даг разозлился. Как это так, нет деревянных игрушек? Он обиженно фыркнул, воспринимая это как выпад лично против себя, и быстро подошел к прилавку, за которым стояла пожилая продавщица в синей форме.
– У вас деревянные игрушки найдутся? – требовательно спросил старик. Упершись кулаками в прилавок, он перегнулся к продавщице.
– Все на витрине, – нервно ответила продавщица. Она слегка кивнула на дальний угол магазинчика и снова прилипла к черно-белому экрану телевизора.
– Да там одно тряпье.
– Ну извините, других нет. – Она даже головы не повернула.
Даг тоже посмотрел на экран. Дома, океан, белые буковки «Уимерли. Прямое включение».
– Черт вас побери, забудьте вы про свой телевизор на пару секунд и займитесь живыми людьми!
Продавщице непросто было отвлечься от репортажа.
– Где тут можно найти кусок дерева?
Женщина подняла, наконец, глаза, покрасневшие веки моргали часто-часто.
– Кусок дерева?
– Да, чтобы вырезать.
– Может, в подвале? Там есть плотницкая. Вот…
– И где это?
– На нижнем этаже, сэр.
Даг Блеквуд никак не мог отвести глаз от губ женщины. В трещинах застряла помада. Даже на передних зубах кусочек остался. На лацкане пиджака табличка: ВОЛОНТЕР. Старик улыбнулся.
– Отлично, дамочка, – он подмигнул. – Вы мне очень помогли.
Продавщица испуганно кивнула и снова посмотрела на экран.
По коридору, как по торговому центру, туда-сюда сновали люди. Часовой пропал. «Иди куда хочешь, никто тебя не остановит», – решил Даг. Эк у них все просто. Он повернул за угол и нашел лифт. Женщина нажала кнопку «наверх» и стала ждать, пока подъедет кабина. Старик и ей тоже подмигнул и кивнул головой, она улыбнулась в ответ. Красивая, с виду лет пятьдесят пять или около того. Даг нажал на кнопку «вниз», еще раз широко улыбнулся, снял бейсболку, пригладил волосы и снова водрузил на макушку кепку. Он раскрыл было рот, чтобы прокомментировать кошмар в Уимерли, но тут как раз подоспел лифт. Даг шагнул внутрь, помахал напоследок женщине рукой и поехал в подвал. Лифты всегда пугали его до чертиков. Разве это дело, когда здоровенная коробка тащит тебя через дырку в полу? А шахты эти? Это ж могилы натуральные. Вверх-вниз, вверх-вниз, катаешься в гробу на веревочках. Двери захлопнулись, желудок рванулся к горлу. Уж лучше наверх, вниз падать совсем тошно. Надо было идти по лестнице, вот только как ее отыскать в этом треклятом лабиринте? Вот кто так строит? Крысы, которые решили отомстить людям за свои страдания?
Раздался мелодичный звон, двери открылись. Подвал. Даг попятился. Ну и вонища. Коридор пустой. Он ступил на кафель и стал читать надписи. Плотницкая в той же стороне, что и морг. Прелестно.
– Господи! – Даг скривился, покачал головой, поправил козырек бейсболки и двинулся по коридору вперед. Главное, не заглядывать в покойницкую через маленькие окошки в двойных дверях.
– Ёкорный бабай, – пробормотал старик, его передернуло.
В плотницкой никого не оказалось. Вот невезенье! Даг нажал на металлическую ручку, дверь не поддавалась. Нет, ну как воняет! «Аж кишки выворачивает», – подумал Блеквуд и цокнул языком. Он пошел назад, не отрывая глаз от светлой сосновой доски, сантиметра полтора в толщину и десять в ширину. Для чего ее тут прибили на стене? Для комфорта? Дага опять передернуло.
На подходе к моргу Блеквуд заметил, что отломанный кусочек дерева просто воткнули на место и прибили двумя гвоздями, но не очень крепко, вполне можно отодрать. Бестолочи безрукие. Даг достал ножик, открыл лезвие и легко расшатал деревяшку. Потом пальцами оторвал кусок сосны, одновременно внимательно оглядывая коридор. Никого, и за руку его схватить некому.
«Разрази меня гром, если я снова полезу в эту железяку», – сказал себе Даг. Впереди показалась лестница. Он приметил ее еще на пути в плотницкую. Старый добрый знак «Выход». Старик оглянулся и живо пошел по ступеням наверх. Он еще успел услышать, как открылись двери морга.
Даг прибавил шагу и снова глянул через плечо. Вурдалаков, вроде бы, не видать. Никто за ним не гонится. Первый этаж. Старик толкнул дверь и набрал полную грудь свежего воздуха. Красота. Пахло свежескошенной травой – газон перед больницей недавно подстригали. Утро. Денек обещал быть что надо. Кто бы мог подумать, что все так обернется?
Даг приметил впереди у главного входа деревянную скамеечку. Можно было, конечно, и от нее дощечку отломать. Тут-то дерево получше будет. Осина твердая, не то, что сосна, хотя кусочек и потоньше. На его-то деревяшку чихнуть страшно, не то, что вырезать по ней, сразу сломается. Даг с кряхтением опустился на сиденье, вытащил из кармана нож и достал лезвие. Мимо шла женщина, она подозрительно взглянула на его нож и заторопилась прочь. «Нездешняя, – решил Даг. – Одета как-то не так. Может, из Сент-Джонса или с материка, приперлась поглазеть на чужое горе да притащить домой парочку сувениров на память. Ишь, гляди-ка, от собственной тени шарахается». Блеквуд ткнул ножом в ее сторону и крикнул:
– Ножи затем и придумали.
Женщина прибавила шагу, Даг только усмехнулся и покачал головой, а потом начал осторожно вырезать по дереву, к ногам посыпались завитки стружки.
– Обалдеть, что творится, – пробормотал он.
Через несколько минут из куска сосны начал проступать гладкобокий кит. Дерево нагрелось в ладонях, Даг поворачивал его и так, и этак, состругивал уголок здесь, прорезал дужку там, и вот, наконец, кит стал таким же теплым, как пальцы старика. Вышло очень похоже.
Ким не спала всю ночь, так и просидела в палате между двумя койками. Она спела для мужа и дочери все баллады, какие вспомнила. Джозеф то и дело задремывал и снова просыпался. Дыхательная трубка, которую ввели ему в горло, казалась Ким пуповиной, да и сам Джозеф больше всего походил на младенца в утробе.
Первые лучи солнца Ким встретила песенкой «Когда у ирландца смеются глаза». За окном засверкала бухта. Ким немного помедлила, завороженная неописуемо красивым видом, и пошла умываться. Над раковиной висело большое зеркало. «Кошмар», – подумала Ким, краем глаза заметив свое отражение, и быстро отвернулась. Чего уж тут разглядывать? Она спустила воду в унитазе, провела рукой по волосам, потом не удержалась и снова взглянула в зеркало. Губы потрескались, под глазами мешки, ни помады, ни теней, ни туши для ресниц. Прямо бледная моль. Может, накраситься? Да нет, и так сойдет. Помятой физиономией тут никого не удивишь. Вот душ бы принять и переодеться – другое дело. Ким налила себе воды из автомата. Вкус оказался совсем не таким, как в Сент-Джонсе. Гораздо приятнее. Ким принюхалась. Они что ее, фильтруют? Дома, стоило только поднести стакан к губам, сразу шибало хлоркой. Ким выросла в твердом убеждении, что вода пахнет, и всегда спорила с учителями, когда они говорили, что вода не имеет ни вкуса, ни запаха. Глупости какие! Конечно, имеет. Ан нет. Дело-то было в химии.
Ким вернулась в палату. Джозеф неподвижно сидел в кровати и с беспокойством смотрел на Тари. Казалось, он так и провел всю ночь, и теперь уже больше никогда не пошевелится.
– Ты и при жизни неважно выглядел… – пошутила Ким, чтобы разрядить атмосферу.
Волосы у Джозефа свалялись, щеки поросли трехдневной щетиной. Дыхательная трубка лежала рядом. Он явно сам вытащил ее из горла. Джозеф по-прежнему не двигался.
– Эй!
Ким подошла поближе, Джозеф вздрогнул и поднял на нее красные беспокойные глаза.
– Как она? – хрипло спросил он, закашлялся, сглотнул и потер горло.
Ким посмотрела на Тари. Она бы все на свете отдала за то, чтобы девочка очнулась и села. Ким так хотелось прижать к себе это крохотное детское тельце.
– Я не знаю.
– Она дышать не может? – Он снова закашлялся.
– Нет, врачи говорят, дело не в дыхании, – ответила Ким.
Она еще раз сходила к автомату, набрала стаканчик воды и принесла Джозефу.
– Спасибо.
Он отпил и поставил стакан на тумбочку.
– Дело в сердце. У нее переохлаждение, а это нагрузка на сердце. Гипотермия.
Джозеф осторожно свесил ноги с кровати, босые ступни коснулись кафеля. Он робко шагнул к Тари, замер, потом сделал еще шаг, нагнулся и нежно взял дочь за руку. При этом не сводил глаз с огромной иглы от капельницы. Разве можно совать такое в маленькую детскую ручку?
У Ким на глазах выступили слезы. Она с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться. Еще несколько часов назад Джозеф метался во сне, что-то бормотал о лицах под водой и пузырьках воздуха. А теперь он стоит рядом у постели Тари, вменяемый и жизнеспособный.
– Надо бы кофе попить, – сказала Ким.
– Я схожу.
Джозеф повернулся. Ноги слушались еще не очень хорошо, пришлось остановиться и перевести дух. Он посмотрел на свои босые ступни:
– А где моя обувка?
– Вон там. – Ким показала на шкафчик рядом с дверью в туалет.
Джозеф достал кроссовки, покрытые толстым слоем лесной грязи.
– Ты сам-то как? – спросила Ким.
– Вполне.
– Точно?
Ей не понравилось, как неуклюже Джозеф пытается завязать шнурки. Он намотал шнурок на указательный палец и застыл, но потом встряхнулся и завязал вполне приличный бантик.
Покончив с кроссовками, Джозеф выпрямился и опять замер, изумленно вглядываясь в каждую черточку на лице жены. Ким боялась пошевелиться и все испортить. Джозеф посмотрел на Тари. В глазах его отразилось такое горе, что Ким захотелось подойти и утешить его, взять за руку. Но прикасаться к мужу было все еще страшно.
– Что же это? – прошептал он.
Ким вытерла ему слезинку и растерла влагу между пальцами. Никогда еще она не видела, как муж плачет. Остатки выдержки покинули ее.
– Не знаю, – сам себе ответил Джозеф дрожащим голосом.
Ким бросилась к нему на шею.
– Я люблю тебя, – всхлипнула она и прижалась щекой к плечу Джозефа, не в силах больше сдерживаться. Впервые за долгое время Ким не пришлось врать.
Джозеф стоял, оторопев, и не знал, куда девать руки.
– Это все… – он нежно дотронулся до Ким, – … это на самом деле? – И крепко обнял. – Господи! – И заплакал, уткнувшись ей в волосы. – Это все правда?
Командор Френч задремал прямо за рабочим столом. Ему снились оранжевые лучи, падающие с неба на синюю гладь. Они не задерживались на поверхности, а сразу опускались в глубину. Вода постепенно светлела и наконец засверкала, как янтарь. Командор проснулся и не сразу понял, где находится. Какой-то кабинет, в глаза светит экран компьютера, на нем скринсейвер с вертолетами. В здании тихо, только слышно, как переговариваются диспетчеры: их оставили у приборов следить за турбулентностью в океане. Где-то далеко, то ли в другом конце здания, то ли в наушнике (командор предусмотрительно убавил громкость), бубнили голоса. Где именно, Френч так и не понял. Ну и наплевать.
Он снова задремал и вернулся в тот же сон. На этот раз командор смотрел вверх, лучи летели прямо на него, как звездочки салюта, глаза слепило. «Лечу, наверное», – подумал он, потому что лучи прошивали тело насквозь. Нет, не насквозь. Задерживались. Командор широко открыл рот, в него посыпались оранжевые искры. Интересно, это он так широко раскрыл рот, или все его лицо превратилось в огромную дыру, или, может быть, он сам стал подвижным, как ртуть, как вода, как мировой океан? Командор испуганно вздрогнул и проснулся, отчаянно дрыгая ногами под столом. Ботинки громко колотили по дереву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59