Просто повеяло ее любимыми духами. У Дага по спине побежали мурашки. Колючка, видно, тоже что-то учуяла. Она села, завыла и завертела головой. Через секунду собака поднялась и потрусила в прихожую. Даг решил не ходить за ней. Глупости. Он снова занялся разделыванием рыбы и полоснул ножом от головы до кончика хвоста. Как в масло. Даг ждал, что брызнет сок, но нет. Он раздвинул края разреза, запах духов усилился. В брюхе у трески были цветы. Цветы всех мыслимых форм и оттенков: фиолетовые с желтой серединкой, красные в оранжевую крапинку, зеленые с черной каемкой… И аромат. Восхитительный пьянящий аромат. Даг аж замычал от удовольствия.
Он немного постоял в тишине кухни. Только сейчас до старика дошло, какие странные звуки он издавал. Седые брови изумленно поднялись, щеки запылали от стыда. Колючка поставила белые лапы на стол и понюхала треску.
– И мне еще будут говорить про здравый смысл? – пробормотал Даг и обалдело покачал головой. Он сунул два пальца рыбе в брюхо и достал шелковистый бутон. Точно такого же цвета, каким было погребальное платье жены.
– Эмили, – прошептал старик и покрутил в пальцах стебелек. Глаза застилала теплая влага.
Томпсон сразу заметил полицейский «ленд крузер». Машина стояла поперек дороги и преграждала путь зевакам. Рядом на обочине были припаркованы два армейских джипа. Между деревянными заграждениями натянули желтую ленту, чуть дальше маячили еще две полицейских машины. Одна из них мигала синими и красными огнями на подъеме дороги. За лентой поставили солдата, он смотрел на инспектора, который, размахивая руками, разворачивал подъезжавший транспорт. Второй автомобиль подогнали к противоположной обочине, чтобы перекрыть подход к причалу. «Ну, а на беса столько солдат понаехало?» – подумал Томпсон. По каким, кстати, правилам вводят чрезвычайное положение? Давным-давно, еще в университете, что-то об этом рассказывали. Вроде как армейские части входят в зону бедствия только в крайнем случае, когда есть угроза массовой гибели людей. Карета скорой помощи подъехала к заграждению. Водитель, который согласился подбросить Томпсона до причала, опустил стекло. Он сказал, что везет врача по просьбе самого сержанта Чейза. Полицейский забормотал что-то в рацию и посмотрел на стоявшего поблизости солдата, тот слегка кивнул и показал на свободное место позади фургона судебных медиков.
– Спасибо, – сказал водителю Томпсон.
– Пустяки. Меня сюда все равно бы скоро вызвали.
Доктор снял с колен свой черный чемоданчик и выбрался из машины. Поморщился от боли в лодыжке, прислушался к работе кишечника. Только бы живот не подвел. Где, интересно, у них тут ближайший туалет? Томпсон оглядел дома на той стороне дороги и заковылял вперед. Из окон торчали любопытствующие. Перед желтой лентой собрались местные жители, они тихо переговаривались между собой, с уважением поглядывая на полицейских. Все пребывали в мрачном настроении. Когда поймали акулу-альбиноса, люди радовались, удивлялись странной находке. А здесь совсем другое дело. Человека нашли все-таки.
Солдат за деревянным заграждением быстро задал Томпсону несколько вопросов и пропустил за желтую ленту, туда, где молодой фотограф в армейской форме складывал аппаратуру в кофр.
Сержант Чейз беседовал с военным, лицо которого, казалось, было вырублено из гранита шестью могучими ударами. «Как пить дать, большая шишка», – подумал Томпсон. Военный внимательно слушал и кивал, то и дело поглядывая на дорогу. На голове у него был прикреплен радиомикрофон, к наушнику тянулся тоненький проводок. Чейз махнул рукой в сторону океана. Его собеседник посмотрел на воду и прищурился. Похоже, закончат они не скоро. Томпсон встал метрах в трех от них, сержант заметил его, извинился перед военным и подошел к доктору.
– Что происходит? – спросил Томпсон. Он только теперь обратил внимание на железные прутья посреди дороги, на них висели прямоугольные куски материи цвета хаки, вся конструкция образовывала нечто вроде тента. Наверное, ширму поставили, чтобы скрыть тело. А откуда оно вообще взялось на асфальте? Может, машина сбила?
– Вон там, – сказал Чейз, глаза его возбужденно горели. – Утопленник.
– Как он сюда попал?
– Кабы я сам знал. Тут свидетель есть. Старичок один. Говорит, волной выбросило.
– Да, я помню, вы сказали «выбросило».
Чейз прочертил в воздухе предполагаемую траекторию, по которой утопленник попал на берег.
Томпсон крепче сжал ручку чемоданчика.
– Значит, утопленник?
– Да, но есть одна закавыка.
– Какая такая «закавыка»? И вообще, как это его могло выбросить?
Чейз молча подвел доктора к тенту. Военный отдернул полог. Томпсон вошел и согнулся над телом на асфальте. Он ожидал увидеть раздутый труп, морщинистый и посиневший, а вместо этого увидел бледную и гладкую кожу. На всякий случай доктор потрогал горло утопленника. Холодное. Пульса нет. Томпсону сразу бросилась в глаза одежда покойного. Складывалось впечатление, что бедняга был актером и собирался играть в исторической пьесе. Или может, оделся в дорогой костюм для Хеллоуина.
– От него ничего уже не должно было остаться, – сказал Чейз.
– Это почему? – Томпсон встал и повернулся к сержанту, который по-прежнему мялся у входа. Ему явно не хотелось внутрь. Позади него военный разговаривал с молодым солдатом, тот докладывал что-то, время от времени заглядывая в блокнот.
Сержант Чейз кивнул на тело:
– Вы только поглядите, как он одет.
– Да уж. – Томпсон посмотрел на утопленника: толстая бархатная куртка с меховым воротником, серый шерстяной свитер грубой вязки, теплые черные штаны, подпоясанные толстой веревкой и ботинки из плохо выделанной кожи, скорее всего тюленьей.
– Давно утоп, – заявил Чейз.
– Откуда вы знаете? – Томпсон перевел взгляд на сержанта. Шутит он, что ли? – Это же невозможно. Мало ли, почему парень так вырядился.
Чейз покачал головой и улыбнулся, словно и в самом деле пошутил.
– Что?
В этот момент внутрь шагнул тот самый военный, как будто услышал их разговор и решил прийти сержанту на помощь. Он протянул врачу руку:
– Доктор Томпсон?
– Да. – От его крепкого рукопожатия Томпсон даже поморщился. И так-то кости болели в последнее время. Наверное, артрит пополз уже по всем суставам. Надо бы еще раз сделать рентген.
– Майор Рамси. Меня назначили командовать сухопутными частями и морской пехотой в этом районе.
– Очень приятно познакомиться.
Томпсон слышал о Рамси. Это с ним говорил по радио фельдшер скорой помощи, когда они везли Дэрри Поттла в больницу. В левой руке майор сжимал полиэтиленовый пакетик с застежкой, в котором лежала маленькая книга в потертом кожаном переплете с золотым тиснением. Страницы совсем пожелтели от старости.
Рамси долго не отпускал руку Томпсона. Намного дольше, чем этого требовали правила приличия. С моря подул прохладный бриз. Кольца занавесок загромыхали о металлические прутья.
– Нам сообщили, что вы знаете все местное население и прожили здесь двадцать три года. Это так? – спросил он.
– Да, я врач…
– Вот именно, – перебил его Рамси, – было бы очень хорошо, если бы вы оказали нам помощь при опознании.
– Я его первый раз вижу… – Томпсон нехотя перевел взгляд на тело. – Откуда мне…
– Разумеется, не сами. С помощью городских стариков. Они вам доверяют. Попросите их помочь. У них могли сохраниться фотографии или портрет этого человека.
– Я, конечно, сделаю все, что смогу. Но, вы что же, и в самом деле полагаете, что этому телу… Ведь такую одежду можно достать в музее или в театре.
За отдернутым пологом Томпсон увидел катер, который дрейфовал между причалом и мысом. Два аквалангиста на борту осматривали прибрежные воды в бинокль. Выше по дороге раздавались тяжелые мерные удары. Вдоль всего пляжа солдаты строили забор из фанерных щитов. Наверное, чтобы не допускать людей к морю. Загородка уже почти добралась до тента. Доктор снова посмотрел на пакет в руках Рамси. «Что я?», вспомнил он.
Ветер понемногу стихал. Майор подошел поближе. Он поднял свой мешочек, внимательно оглядел его и зашептал:
– При теле нашли бортовой журнал. По нему можно определить год смерти. Середина восемнадцатого века.
Томпсон невольно крякнул:
– Не может быть. Это ничего не доказывает. Журнал можно достать в музее, так же как и одежду. У нас вечно ставят исторические пьесы про Ньюфаундленд.
Чейз шагнул вперед, полог за ним опустился. Они встали тесным кружком.
– Тут в журнале целая история. Написано, что три дня за кораблем гналось многоголовое чудище. Я тут малость почитал, до того, как майор Рамси приехал.
– Это актер, – упрямо повторил Томпсон и уставился на тело с веселым недоверием. – Неужели нет?
Чейз продолжил:
– Похоже, чудище их потопило. Последняя запись – 1746 года.
Майор тоже взглянул на утопленника.
– Это просто смешно. – Томпсон снова нагнулся над телом и двумя пальцами пощупал горло. Такое же холодное, и пульса нет. – Он умер не так уж давно, – пробормотал доктор и посмотрел на Рамси и Чейза снизу вверх. Ни один не ответил. – Неужели вы верите тому, что…
Майор Рамси откашлялся, нащупал на поясе кнопку и выключил рацию.
– Найдено еще несколько тел, – майор повернул высеченное из камня лицо в сторону рыбозавода. – Они лежат там, в холодильной камере.
Ким была в такой ярости, что даже не заметила, как вылетела на улицу. Поднялся ветер. Он немного остудил горевшие щеки.
На причале снова собиралась толпа, приехали полиция и военные. Акулу уже увезли. Некоторое время назад по улице мимо дома мисс Лэрейси прогрохотал грузовик. Может, нашли еще что-нибудь странное? Ким остановилась на краю двора и обшарила сумочку в поисках ключей от «фольксвагена», даже встряхнула ее. В сумочке пусто, не звенит. Наверняка оставила в машине. Ким спиной почувствовала взгляд и обернулась. На пороге стояла мисс Лэрейси и прижимала к уху трубку радиотелефона. Старушка показала рукой в сторону причала:
– Там на нижнюю дорогу упокойника выбросило.
В этот момент порыв ветра сорвал с Ким шарфик. Потоки воздуха подхватили шелковую тряпочку и опустили на острую верхушку дерева. Ким некогда было гнаться за сбежавшим платком. Его подарил Джозеф, а в данный момент Ким мужа ненавидела.
– Если что, давай, возвращайся, – крикнула старушка.
– Спасибо, – ответила Ким и помахала мисс Лэрейси рукой. Быстро пошла вниз по дороге к тому месту, где бросила машину. Через улицу тянулась желтая полицейская лента. Перед лентой толпились зеваки. Пять-шесть человек повернулись и посмотрели на Ким. Она открыла дверцу и нагнулась, опершись руками о водительское сиденье. К огромному облегчению, ключи торчали в замке зажигания. Однако долго радоваться не пришлось. Внезапно накатила волна страшной боли, голова начала раскалываться пополам где-то в районе переносицы, Ким сощурилась, ее передернуло. Мигрень. Несколько лет не было. Надолго этот приступ? Боже! Так можно с ума сойти. Ким удалось сесть в машину и втянуть ноги в салон. Едва хватило сил захлопнуть дверцу. Если сидеть здесь слишком долго, да еще зажмурившись и положив голову на руль, кто-нибудь наверняка подойдет, спросит, в чем дело, и отправит назад в Сент-Джонс или в больницу.
Ким вслепую нащупала ключи и завела мотор. Медленно сдала назад, выехала на обочину и развернулась. Впереди метрах в десяти начиналась верхняя дорога. Добравшись до нее, Ким свернула влево, выровняла машину и начала взбираться на холм. Из-за верхушек елей выглядывал шпиль церкви. Заходящее солнце слепило глаза. Боль усиливалась по мере того, как машина поднималась все выше и выше. Ким боялась, как бы не вырвало. Слева показался солнечный дом, а потом и «дом старика Критча», так, кажется, его называли солдат и мисс Лэрейси. Ким разглядела автомобиль Джозефа. Боль все глубже вгрызалась в переносицу, она уже добралась до темени, веки сами собой закрывались. Предметы перед глазами начали двоиться и перемещаться в пространстве. Нет, здесь нельзя останавливаться. Джозеф не должен видеть жену в таком состоянии, не должен видеть ее слабой и хрупкой, не должен понять, как она нуждается в нем. Ким медленно проехала мимо, вскоре асфальт на дороге сменился гравием. Терпеть не было уже никаких сил.
Дорога шла вдоль кладбища. «Очень кстати», – подумала Ким. Она остановила машину капотом к цепи ограды и заглушила мотор. Ким замерла, пережидая нечеловеческую пытку. Перед закрытыми глазами пульсировала белая сверкающая пелена. Ким боялась, что в любую минуту может потерять сознание.
Томпсон смотрел на утопленника. С берега раздался крик.
Сержант Чейз, майор Рамси и доктор дружно повернулись. У серых скал размахивал руками солдат, он что-то нашел на пляже, что-то мокрое, темное, размером с человека.
Толпа зевак уставилась на берег, все разом заговорили.
Майор вздохнул: «У него что, рации нет?» И незаметно от всех нажал кнопку на поясе. Просто он забыл включить передатчик. Только признаваться в этом не хотелось.
Доктор Томпсон пробормотал под нос: «О господи!». Чейз кивнул, его явно не радовала перспектива осматривать еще одно тело.
По берегу разносился стук молотков. К солдатам, сооружавшим забор, присоединились еще трое, и работа пошла быстрее.
Томми Квилти стоял у себя во дворе и увлеченно глядел на заграждение перед клубом. Стоял он, надо сказать, под тем самым кленом, на котором повис шарфик Ким. Налетел ветер, и шарфик закружился у Томми над головой.
Чайка заинтересовалась ярким предметом и попыталась определить степень его съедобности. Томми открыл тетрадь с рисунками. На одной из картинок были изображены он сам, клен и птица. Заметив над головой какое-то движение, художник поглядел вверх. Шелковая ткань мягко опустилась на лицо.
Шелк приятно холодил кожу, Томми замер. Какое восхитительное ощущение! От шарфа веяло духами. Перед глазами возник образ милой темноволосой женщины. Она с кем-то спорила и от этого казалась еще красивее. Томми знал, что ссора бессмысленна. Новое видение: мисс Лэрейси стоит на пороге своего дома и машет рукой все той же красавице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59