Он взглянул в щель между шторами и увидел газовый камин, два кресла, за ними стол и еще – книжный шкаф. Мало того, он слышал в комнате голоса. Один звучал слабо, отдаленно, и он никак не мог его различить, зато другой он узнал тотчас же. Он принадлежал Грете.
– Тебе следует потерпеть. Не так уж это и трудно.
Томас не слышал, что ответил второй голос, но секунду спустя Грета заговорила снова. Похоже, она находилась где-то совсем близко от окна.
– Нет уж, послушай меня! Придется еще немного подождать. Мы же договаривались.
Снова пауза, и снова ее голос. На этот раз он прозвучал издалека.
– Неужели не понятно, что я еще его не заполучила?
А может, «этого не получила»? Томас так и не разобрал. Слова звучали неотчетливо, к тому же смысл разговора оставался неясен. О чем это она говорит? И с кем? И почему находится дома, когда должна быть в Мидлендсе с отцом и вернуться не раньше завтрашнего вечера?..
Томас так и застыл под окном, весь превратился в слух и был слишком поглощен вопросами, которые сам себе задавал. А преследовавшие его парни завернули обратно по улице, и без всякого труда могли бы заметить его на фоне стены, если б не выдачи себя. Говорили они громко, во весь голос, чуть ли не кричали, словно выказывая тем самым презрение к обитателям этого богатого и престижного района. Томас едва успел нырнуть обратно в подвал, когда они вновь остановились перед домом.
– Напрасная трата времени, мать твою! – выругался один из парней. – Не так он выглядел, этот сопляк, чтоб при нем было что ценное.
Друг с ним не согласился:
– А по мне, так выглядел как самый настоящий сраный маленький богатей. С бумажником, набитым папочкиными бабками, и спрятался он в одном из этих долбаных подвалов, точно тебе говорю. Я его видел! Нырнул туда, как крыса.
– Ладно. И что с того? Может, он тут живет.
– Может, и живет. Но руку даю на отсечение, этот гаденыш там спрятался. Наверняка до сих пор там торчит. Спустился вот здесь или возле следующего дома.
– Лично я, мать твою, лезть за ним не собираюсь! Мне только этого не хватало, угодить в тюрягу за грабеж.
И Томас услышал удаляющиеся шаги – это один из парней двинулся дальше по улице. Второй же остался стоять у ворот дома.
– Вот сука! – злобно пробормотал он. – Падла трусливая! – И он с досадой и изо всей силы пнул носком ботинка по железной решетке. А потом убежал в ночь.
Томас выждал еще немного, затем вылез из подвала и направился к лестнице. И вдруг кто-то резко раздернул шторы в окне прямо у него над головой, и Томас быстро присел и спрятался под подоконником.
Во время этого движения ключ от дома вдруг выпал у него из кармана и, громко звякнув, упал на забетонированную дорожку. Томас так и замер на месте, уверенный, что Грета или тот, кто с ней находился в комнате, слышали этот шум. Интересно, как он будет объяснять свое присутствие здесь, под окном ее комнаты, посреди ночи?.. Сколько он ни силился, приемлемого ответа придумать не удавалось. Он подслушивал, это и дураку ясно. А уж как и при каких обстоятельствах попал в подвал – это теперь неважно.
Однако вскоре он понял, что ни Грета, ни человек, находившийся с ней в комнате, звяканья ключа не услышали. Должно быть, этот звук был заглушен другим – скрипом поднимаемой рамы. И вот над головой Томаса, на этот раз всего в нескольких дюймах, снова раздались голоса.
– Нет, никого не видно. Должно быть, просто послышалось. Как-то здесь уже побывали грабители, и я не собираюсь позволять им украсть мой компьютер. А миссис Воображала, она все равно ничего не слышит. Принимает на ночь снотворное. А мальчишка, тот вообще спит на втором этаже.
Если б Грета перегнулась через подоконник, то непременно заметила бы Томаса, даже могла бы коснуться его головы, но мешали железные прутья решетки. Он в безопасности, впрочем, ровно до тех пор, пока не откроется дверь в ее апартаменты, а судя по звукам, именно это она и собиралась делать.
Томас не слышал, что ответил на это человек в комнате, поскольку в следующую секунду Грета опустила раму окна до конца. Из дома скоро кто-то выйдет, времени у него в обрез, но надо попытаться успеть. Он подобрал ключ, развернулся и начал красться вдоль стены к входной двери. Снизу не доносилось ни звука.
А чуть позже у него просто не было выбора, кроме как опрометью промчаться вдоль дома в свете уличного фонаря. Оказавшись на крыльце перед входной дверью, он дрожащей рукой вставил ключ в замок и прислушался. Полная тишина. Просто удивительно, его вроде бы никто не заметил.
Томас запер за собой дверь и какое-то время стоял в темном холле, пытаясь побороть вновь охватившую его панику. Ноги казались ватными. Лишь позже он понял, что этот момент слабости и полной неподвижности спас его от разоблачения. Включенный в холле свет тут же выдал бы его присутствие, но Грета прошла через дверь в конце холла в спасительной для него темноте и ничего не заподозрила. И у Томаса было время, пока она поворачивала ключ в замке, вбежать в комнату, которую она использовала как офис. Дверь за собой он оставил полуоткрытой.
Вошел и увидел крохотные мигающие огоньки компьютеров и какой-то другой техники, но света они давали недостаточно. И Томас не видел, где здесь можно спрятаться, ну, разве что за шторами на высоких окнах. Двигался он медленно и осторожно, стараясь не наступить на какой-нибудь проводок, не врезаться в стол, стоявший посреди комнаты, его он запомнил еще с дневного посещения владений Греты. Казалось, с тех пор прошла целая вечность.
И вот, стоя у зашторенного окна офиса, он вдруг понял, что еще никогда в жизни не был так напуган. Встреча с парнями на улице стала неприятным потрясением, но сейчас он больше нервничал из-за странных слов Греты и невидимой второй персоны, находившейся в квартире подвального этажа, из-за близости этих людей и боязни, что в любой момент они могут его застукать.
В холле послышались шаги, и Томас бросился за штору и стоял неподвижно, прижавшись спиной к простенку между высокими окнами. И вот он услышал, как отворилась дверь и кто-то – судя по всему, это была Грета – включил свет. Шагов ее он не слышал, но знал, чувствовал: она стоит в дверях и оглядывает комнату. Чисто инстинктивно Томас отвернулся к окну и тут же прижал ладошку ко рту, чтоб не вскрикнуть от испуга. На улице, под фонарем, стоял спиной к дому какой-то мужчина. И Томас понял, нутром почувствовал: это тот самый человек, с которым недавно разговаривала Грета.
Мужчина в обтягивающих синих джинсах и белой рубашке без воротника. И еще на джинсах красовался кожаный ремень, широкий и черный, и Томас вдруг со всей ясностью представил, как человек этот снимает его с узких бедер и держит над головой, словно бич. Было нечто в его фигуре и позе, выдающее предрасположенность к насилию. Томас едва ли не физически ощущал силу и угрозу, исходившие от этого мужчины, пока тот стоял, слегка раскачиваясь на каблуках, точно боксер или танцор какой-то. Он также угадал в этом человеке способность на взрывную реакцию. Темные длинные волосы незнакомца были собраны в конский хвост. Если б не были собраны, Томас не разглядел бы шрам, что тянулся от правого уха вниз по толстой бычьей шее.
Томас так и похолодел от страха. Он не знал, как долго простоял за этой чертовой шторой, не отводя взгляд от незнакомца на улице. А тому стоило всего лишь повернуть голову, чтобы заметить его в окне. А там, по другую сторону шторы, Грета. В действительности прошло лишь несколько секунд, прежде чем она выключила свет и затворила за собой дверь, но юноше эти секунды показались вечностью. Он застыл, точно вкопанный, боясь пошевелиться, стараясь не дышать, и молился только об одном: чтоб мужчина со шрамом не обернулся. Но тот, к счастью, делать этого не стал.
Когда за Гретой затворилась дверь в полуподвальное помещение, Томас шагнул в комнату, и тяжелые шторы вновь сомкнулись за ним, отрезав свет уличного фонаря и стоявшего под ним мужчину.
Томас медленно на ощупь двинулся по комнате, погруженной во тьму. Шел, вытянув перед собой руки, чтоб не натолкнуться на препятствие, и чувствовал, как сильно они дрожат. И вот наконец нащупал дверной косяк, и ему уже не составляло труда выйти в холл.
Он был уже на полпути на второй этаж, как вдруг остановился у двери в мамину спальню. Он слышал ровное ее дыхание, но заходить не стал. Совсем недавно он любил пробраться к ней в постель и пристроиться рядом, ища защиты от штормов Суффолка, но теперь все изменилось. Он находился в Лондоне и уже не был прежним маленьким испуганным мальчиком, вопреки всем насмешливым высказываниям Греты.
Томас вытер слезы и еще крепче ухватился за перила. Поднявшись к себе на второй этаж, он умылся и лег в постель. Но сон еще долго не приходил. Он даже слышал, как колокола церкви Святого Луки пробили три, и только после этого забылся тревожным сном. Во сне он видел лица за окном, чьи-то руки, одергивающие тяжелую штору.
ГЛАВА 10
Проснулся Томас в десять утра. Комнату заливал яркий солнечный свет. Секунду-другую он никак не мог сообразить, где находится. За окном спальни не было знакомых деревьев, которые он привык видеть во Флайте. Виднелись лишь крыши соседских домов, какие-то башни и высокие шпили в отдалении. И еще через открытое окно в комнату проникал бесконечный шум дорожного движения. Лондон уже давным-давно проснулся.
После завтрака он пошел к реке прогуляться. Тротуары просто кишели людьми, и на набережной ему пришлось ждать минуты две или три, пока на переходе загорится зеленый свет. Поток легковушек и грузовиков казался просто нескончаемым. Но вот наконец все они остановились, и он смог перейти улицу и попасть на Альберт-Бридж. Висячий мост и днем оказался не менее красивым, чем ночью, с гирляндами мигающих лампочек. Позолоченные амбразуры в белоснежных башенках, над головой воздушное сплетение легких металлических конструкций. Томас стоял в самом центре моста, облокотившись на парапет, и смотрел, как пляшут на воде солнечные зайчики, затем перевел взгляд на восток, туда, где находились Вестминстерское аббатство и Тауэр, но эти достопримечательности были скрыты за поворотом реки. Внезапно при виде простершегося вокруг огромного и величественного города его охватило возбуждение. Казалось, что события ночи имели место не здесь, а где-то совсем в другой стране. По мосту проезжали дети на велосипедах, они стремились попасть в парк Бэттерси, невозможно было даже представить, что на этих солнечных оживленных улицах человек мог испытать такой страх.
Вернувшись к дому, Томас остановился перед ограждением, отделявшим полуподвальное помещение, и глянул вниз. Занавески на окнах Греты были раздернуты, за стеклами ни признака жизни. Минуты через две он собрался с духом, спустился по ступеням и заглянул в одно из окон. Все в точности так же, как было накануне днем. Никаких стаканов на столе, ни бумаг, ни одного следа, указывающего на то, что ночью там кто-то побывал.
Мама к приходу Томаса уже проснулась, сидела за дубовым бюро в кабинете и писала письма. Подняла глаза, увидела сына и улыбнулась.
– Привет, Том. Как спалось?
– Да вроде бы нормально.
Томаса удивил мамин вопрос, и солгал он почти автоматически, даже не думая. Он уже успел возненавидеть себя за то, что прошлой осенью рассказал маме о том, как Грета примеряла ее платья. Ничего хорошего из этого не вышло, и теперь он не собирался сознаваться в том, что подглядывал и подслушивал.
А что касается встречи с теми двумя парнями, то он сам виноват, нечего было шляться по улицам в столь поздний час. И об этом тоже маме рассказывать не стоит, она только расстроится. Так что забыли, проехали.
– Вроде бы? – леди Энн удивленно приподняла бровь.
– Да нет, спал я просто прекрасно. Почему спрашиваешь? Ты-то сама как спала?
– Как убитая. Но ты же знаешь, я принимаю снотворное. Спрашиваю просто потому, что под глазами у тебя темные круги.
Томас покосился в зеркало, висевшее над камином. Мама права. Выглядит он просто ужасно.
– Наверное, дурные сны снились. – Он выдавил полуулыбку.
– Помнишь, какие именно?
– Нет. Забыл.
На сей раз Томас солгал уже сознательно. Он вовсе не собирался рассказывать маме о том неприличном, чудовищном сне, хотя помнил его в деталях и даже красках. Все, до мельчайших подробностей.
– Что за допрос ты устроила, мам? – недовольно пробормотал он.
– Прости. Просто ты выглядишь… как-то странно. Прямо сам не свой. Эти жуткие темные круги под глазами, а щеки красные, как свекла. Уж не заболел ли, сынок? Может, у тебя температура?
– Да нет. Я в полном порядке и абсолютно здоров. Если будешь мучить меня и дальше, уйду на улицу и не вернусь.
– Не надо. Я заказала столик в ресторане на ленч. Скоро уже выходить, так что пойду наверх и переоденусь.
Томас продолжал стоять в дверях, глубоко засунув руки в карманы. Вид у него был раздраженный и недовольный.
– Ну, будет тебе, Том, – извиняющимся тоном протянула леди Энн. – Прости, если обидела. Погоди-ка, хочу тебе кое-что показать. Иди сюда.
Томас подошел к бюро, за которым сидела мама.
– Ну, не смотри таким букой. Не стану показывать, если тебе неинтересно. Это секрет, большой секрет.
– О чем это ты?
– Так тебе хотелось бы знать?
– Давай, мам. Не томи душу, говори. Ты же знаешь, я просто обожаю разные тайны.
– Так и быть. Но только смотри, чтоб никому ни слова. Отец огорчится, если узнает, что я тебе сказала.
– Сказала что?
– О ящике. Ящике письменного стола. Подойди сюда, посмотри. Сейчас покажу, как он устроен.
Томас подошел и смотрел матери через плечо. Она протянула руку. И Томас увидел два ряда маленьких ящичков, расположенных в углублении в центре. Он затаил дыхание и не сводил с матери глаз. А леди Энн осторожно надавила на две крохотные медные кнопки, что находились на нижних ящичках по обе стороны от углубления, и тут послышался тихий щелчок, деревянная панель откинулась, и взору предстало еще одно углубление. Маленький тайник.
– Но там пусто, – разочарованно протянул Томас.
– Не в том дело, глупыш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43