– Я в эти выходные работаю по вызову, но понадобилось сменить одного из моих коллег, так что все решилось в последнюю минуту. Не достанете чашки?
Кейт вынула из шкафчика две керамические посудины, открыла пачку с маршмаллоу, бросила по две зефиринки в каждую чашку и поставила их на плиту. После этого выпустила Сэма через заднюю дверь и старалась не спешить, чтобы Макс не подумал, что она слишком взволнована.
– С детства не пил горячего шоколада с маршмаллоу, – сообщил Макс, подавая Кейт дымящуюся чашку. – Так вот, мы целых три часа просидели в Лаббоке – ждали, когда в Денвере очистят посадочную полосу. Я даже не был уверен, что доберусь досюда. – Он осторожно отпил, а потом недовольно посмотрел на Кейт. – А какого черта вы гуляли в темноте одна?
– Заработалась. – Образ из памяти боролся с бритым лицом.
– А нельзя было позвонить Клео или кому-нибудь еще?
– Она в Аспене. Фил учит ее кататься на лыжах.
Макс ухмыльнулся:
– Почему-то меня это не удивляет.
– А вы приготовили разработки?
– Да, они в чемодане. Хотя причина смерти так и неясна. – Он сделал паузу. – А как с головой дела?
– Хорошо. Чем больше я продвигаюсь, тем сложнее не работать. – Кейт посмотрела, как он крутит маршмаллоу в чашке, не поднимая глаз, словно ему неловко, – и решила, что никаких извинений она выслушивать не желает.
– Хотите посмотреть картинки? – спросила она, отправляясь на террасу.
Но когда она проходила мимо, Макс схватил ее за руку:
– Через минуту. Сперва мне надо кое-что сказать.
– Ладно, Макс, мы не ожидали…
Он слегка потряс ее за руку:
– Просто выслушайте, ладно? Просто когда я в последний раз звонил, я… вы показались такой отстраненной, далекой, будто не особо хотели со мной разговаривать. Я подумал, может, я слишком навязчив, слишком много расспрашиваю или… – Он умолк. – Хотите знать, почему я на самом деле не сообщил, что заеду? Чтобы вы не смогли сказать «отправьте их почтой».
– Когда вы звонили, в мастерской был Дэйв.
– Об этом я даже не подумал. – Макс закачал головой от того, насколько его предположения оказались далеки от истины. – Но это ничего не меняет. Я хотел сказать, что… Кейт, я хочу участвовать в этом исследовании. Я помогу, чем смогу, но только если это надо вам, а не Дэйву.
– А почему вы сбрили бороду?
– Вы же назвали меня варваром.
– Я просто дразнила вас, и вам это известно. И нет смысла уходить с поля боя, даже не вызвав врага. – Она махнула рукой в сторону парадного крыльца. – Как вы только что собирались.
Макса застали врасплох, и он не сдержался. Рассмеялся.
– Стоило оставить бороду. Эти кошачьи глаза слишком много замечают. – Он поднял руку, словно собирался дотронуться до Кейт, но потом опустил. – Мне надо передохнуть. Первый раз встречаю такого человека, как вы.
– Тогда мы квиты. – Они смотрели друг на друга, пока Сэм не заскреб по двери.
Когда Кейт пошла, чтобы впустить его, Макс последовал за ней на террасу.
– Где рисунки, которые вы хотели мне показать?
– Не рисунки. Фотографии. На стене вокруг стола.
Макс включил лампу на гибкой стойке, распрямил ее почти полностью и направил свет на громадную мозаику, покрывающую стены с обеих сторон стола – Ташат в различных ракурсах. Картонаж, вид сверху и снизу, внешняя и внутренняя стороны гроба, в том числе крышка и днище.
– Ого! – Макс сделал шаг назад. – Так выглядит ее гроб?
Кейт кивнула. Форма мумии была обычная, за исключением того участка, где штукатурка отделяла лицо и парик Ташат, а основной цвет был синий – царский символ.
– Слева – внутренняя сторона крышки. Два силуэта, расположенные справа, – это Пта и Хнум, они на дне гроба.
Макс наклонился вперед, чтобы разглядеть изображение, приколотое над столом.
– Только не говорите, что… – Он поднял руку и отвел взгляд от розовых цветов, которые Кейт вырезала из каталога семян и расположила в саду, нарисованном на внутренней стороне крышки. – Это одно из растений из этого сада, да?
– Наперстянка. Только они называли его языком гиены.
– Наверное, из-за многочисленных коричневых пятнышек, окруженных желтым кольцом, расположенных в узкой части цветка. Правда, я никогда не видел языка гиены. Эти растения целебные? – Известно, что в наперстянке содержится дигиталис, сердечный стимулятор, так что Кейт не удивилась, что Макс такое предположил.
– Это вы мне расскажите. – Она показала на серо-зеленое пятно. – Это мак.
– Опиум. Морфин и кодеин, успокаивают или утоляют боль.
Кейт показала на другой участок:
– Эти растения, с желтыми цветами и раздвоенными корнями, – корень мандрагоры.
– Гиосциамин. Притупляет центральную нервную систему. – По голосу было понятно, что Максу приятен этот разговор.
– А клещевина?
– Ее масло используется как слабительное, а в бобах содержится рицин, один из самых страшных ядов.
– Масло они жгли в лампах, но о бобах тоже должны были знать, – согласилась Кейт, прежде чем снова передвинуть палец. – Чеснок.
– Снова сердечное? – предположил Макс.
Кейт покачала головой:
– Укусы насекомых и ленточные черви. А это, с кружевными листьями и крошечными белыми-цветочками, акация.
– Контрацептив.
– Ну да, кишечные черви.
– Как скажете. Но в шипах содержится аравийская камедь. А ферментированная аравийская камедь выделяет молочную кислоту, которая препятствует движению спермы. Уксусная и дубильная кислоты более эффективны, но…
– Во имя Тота, откуда вам это известно?
Макс пожал плечами:
– Наверное, в журнале каком-нибудь прочитал. А что еще?
– Лук от дизентерии, но многим рабочим платили хлебом, пивом и луком. – Она показала на темный зеленый участок. – Петрушка – от энуреза. Лук-порей – чтобы останавливать кровотечение после выкидыша или родов. Шалфей – лечить больное горло. Шафран и имбирь – от расстройств желудка. Капуста – чтобы предотвратить похмелье, и латук – чтобы повысить сексуальное влечение. Я знаю, – добавила она, опередив Макса, – он не похож на наш латук. Слишком высокий.
– Тем удивительнее, что он влиял на либидо. – Макс повернулся и посмотрел на Кейт. – Это же не обычный древнеегипетский сад?
– Скорее всего. Шалфей и шафран привозили с Крита, имбирь – из-за Красного моря.
– Интересно, но о чем это говорит? Если мы не найдем способ увязать этот гроб с Ташат… – Он умолк, заметив ухмылку Кейт. – Показывайте.
Кейт опустила лампу пониже – к началу дороги, окаймленной цветами.
– Этот путь символизирует дорогу в вечность: вот его начало, где дорога выходит из пруда с цветками синего лотоса – символами перерождения. Видите девочку, рисующую на песке тростником или палочкой? Она делает это левой рукой. – Потом Кейт показала на мужчину с женщиной, которые ушли дальше по дороге, – они сидели рядом, развернув на коленях свиток. – Ноги у них перекрещены, это традиционный способ изображать писцов, и она снова пишет левой рукой. Должно быть, та же женщина.
– А может, ее родители, – заметил Макс.
Кейт резко вдохнула:
– Я забыла, что леворукость может передаваться по наследству.
– Чаще всего она появляется как следствие трудных родов.
– Это натянутое предположение, но я считаю, что цветок лотоса у нее в волосах символизирует новое начало для нее – в своем роде превращение во взрослого человека. После этого они всегда изображены рядом и одинаковыми. Хотя художественные требования диктовали, чтобы жена, даже царица, изображалась позади мужа и меньшего размера, а дети – еще дальше и еще меньше, чем она. Единственным исключением является рельеф, где Нефертити стоит рядом с Эхнатоном, обнимая его за плечи.
– Вы же не думаете, что Ташат – это Нефертити.
Кейт покачала головой:
– Клео говорит, что, вероятно, это Исида и Осирис. Ступенчатый трон в головном уборе женщины – иероглиф, обозначающий Исиду, которую египтяне называли Асет. Но ничто не указывает на то, что мужчина – это Осирис: ни зеленого лица, ни туго обернутого тела или головного убора в виде снопа пшеницы. – Она показала на картуши и пересказала свою беседу с Дэйвом. – Но суну – это должность, а не имя. У фараонов было по два имени: одно полученное при рождении, второе – при восхождении на трон. Вот из-за этого двойные картуши. Но почему тут повсюду одно и то же слово, даже в двух разных формах?
– Может, слова на самом деле разные. Может, это два врача, с разной специализацией? – Если Макс принимался разгадывать загадку, этот процесс превращался в чехарду, когда каждый игрок пытается перепрыгнуть через другого.
– Возможно, разные статусы, – согласилась Кейт, – но специализаций при Восемнадцатой Династии не было, как раньше, в Старом Царстве, когда у них были всякие титулы типа «Пастуха Ануса». – Она опустила голову, чтобы спрятать улыбку. – Думаю, проктология – вторая древнейшая профессия.
– Ладно. Предположим, она действительно была левшой. И что?
– Надеюсь, вам не покажется, что я повернулась на «нью-эйдже», но мне кажется, что перед нами некая головоломка, где каждый кусочек содержит часть общей картины – и мы должны понять, что девушка могла делать своей левой рукой. – Кейт отыскала в куче на столе клочок бумаги и написала на нем «swnw». – Это слово означает «врач». – Рядом она написала «swnw.t». – «Т» – частица, обозначающая женский род, так что теперь это женщина-врач. Египтологи долго утверждали, что такого не было, а дополнительный знак – всего лишь ошибка писца, пока французский доктор в Каире не доказал, что речь идет о враче, который, судя по всему, был женщиной. – Кейт остановилась. – Что, если стрела обозначает мужчину, а хлеб – женщину?
– Два врача, он и она?
– Наверняка тот, кто разрисовывал эту маску, был близко знаком с Ташат, если знал, что она представляет себе рай в виде сада, полного целебных растений. Надпись на гробе гласит, что она получила хорошее образование, смысл такой. Почему бы ей не оказаться врачом, целителем? Ведь с этого можно начать? Как с рабочей гипотезы?
– Почему бы и нет? По-моему, стоит попробовать – и посмотрим, к чему это приведет.
Кейт выдохнула и хихикнула:
– Ох, Макс, я так рада, что вы заехали. Иначе, наверное, я никогда бы… – Она чуть было не дала себе волю и не обняла Макса, но Сэм залаял и начал прыгать – он тоже хотел повеселиться. Кейт схватила своего любимца за передние лапы и начала с ним танцевать. – Время для угощения, Самсон, а мы с Максом отметим наш успех бокалом вина. – Она внезапно остановилась и опустила лапы Сэма, и пес озадаченно посмотрел на хозяйку, наклонив голову. – Если картуш с хлебом символизирует Ташат, тогда картуш со стрелой – того, чья голова лежит у нее между ног. Они вместе идут по дороге в вечность. Но ведь, разумеется, никто не осмелится поместить изменника-любовника к девушке в гроб.
– А кто еще это может быть? Ее отец? Я знаю, что у них тогда были жрецы-лекари, но с какой радости класть его голову ей между ног? – Макс снова закачал головой. – Господи, я и раньше думал, что меня зацепило.
Кейт поняла, что он говорит серьезно – Максвеллу Кавано так же, как и ей, нелегко оставить загадку Ташат, не исследовав всех возможностей – даже тех, что кажутся слишком смелыми, не говоря уже – невероятными. Более того, ставить под вопрос общепринятую точку зрения, какой бы неприкосновенной она ни была, – это их общий метод. И единственный.
– Присоединяйтесь, – пробормотала она, пряча за избитым выражением желание принять его предложение. Ее очень радовало, что Макс подключится к их группе, но это не означало, что она полностью ему доверяет. Пока еще нет.
– Ну, на сей раз достаточно, – решил он. – Пойдемте пить вино. – Он по-дружески приобнял Кейт за шею, и они направились на кухню.
Сэм скакал сзади, не желая выпускать их из виду.
8
– Помимо того, что извлекли внутренности, тело девушки показалось мне совершенно нетронутым, – поделился Макс с Дэйвом, который согласился встретиться с ними в музее, несмотря на то, что обычно по субботам не появлялся. – В глазницах видны скопления мягких тканей, тянущихся назад. Возможно, это то, что осталось от глазных яблок и зрительных нервов. В результате мы получили тридцать четыре параметра, ввели их в формулу, помогающую установить возраст, так что мы уверены, что Ташат было где-то от двадцати двух до двадцати пяти. Мужской череп можно было оценить только по зубам и швам черепа, так что приходится довольствоваться более широким диапазоном – от сорока до сорока восьми.
– А что насчет того канопического свертка у него во рту? – спросил Дэйв. – Вы выяснили, что это?
Макс перелистал пачку прозрачных папок с рентгеновской пленкой – цветные диапозитивы по двадцать изображений на листе, пять в ширину и четыре в высоту: искал нужные осевые снимки. Найдя то, что надо, он положил лист на светящийся негатоскоп, ради которого они перешли из кабинета Дэйва в мастерскую Кейт.
– Я показал их своим коллегам в Хьюстоне, но все безрезультатно. Может, вы что-нибудь узнаете. Это основание верхней челюсти, а вот недостающий коренной зуб, о котором я упоминал. А здесь, в неподвижном центре свода, находится какой-то прямоугольный объект – видите, форма от снимка к снимку не меняется? Обмотка соответствует контуру рта, но у этого прямоугольника, лежащего внутри, рентгеноконтрастность – как у кости. Там еще полый объект, похожий на трубку. – Макс обвел серый круг внутри белого прямоугольника. – Единственное, что приходит в голову – что это какая-то коробочка.
У Кейт была идея, чем могут оказаться эти предметы, если диаметр трубки не меняется по всей длине, но она не хотела прерывать речь Макса.
– Может быть, это пенис? – спросил Дэйв. – Либо да, либо нет.
– Сомневаюсь.
– Я так и подумал, иначе Клео распушила бы хвост, как павлин.
– Вы придаете какое-нибудь значение тому, что ребенок Ташат не упоминается в надписи на гробе? – поинтересовался Макс.
– Потому что его отцом был любовник? Вряд ли. Возможно, ребенок умер в младенчестве, или это была девочка. Если вы не обратили внимание, мать тоже не упоминается. Женщины особо важной роли не играли, только царицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55