– хмыкнула я, не оборачиваясь.
Когда выяснилось, что Картье надул нас с камерами, моим первым побуждением было вытащить ребят из-под прожекторов и все им выложить. Покидая больницу, я намеревалась, не откладывая, поспешить домой и пошептаться с ними на улице. Однако герметичность больничных дверей сбила меня с толку – предзакатные сумерки и внезапное похолодание стали для меня полной неожиданностью. Я вернулась в мир, который продолжал движение без меня. Казалось, город опустел, все люди разошлись по домам, чтобы насладиться приватной жизнью в кругу близких. Это все с такой силой навалилось на меня, что я уселась на ступени и уткнулась лицом в ладони, чтобы никто не видел слез, даже случайные наблюдатели, коротающие время, следя через веб-камеры за уличным движением.
Ощущение такое, словно я полюбила чужого, совершенно постороннего человека. Выходя из дому утром, я предполагала, что в Слиме, наверное, присутствует нечто сокрытое от моего взгляда, но увидеть таков никак не рассчитывала. Роуз показала мне другую сторону моего бойфренда, причем под таким углом, что я просто взбесилась. При одной лишь мысли о Фрэнке Картье я готова была закричать. Второй сайт оказался непростительной низостью, но именно он явил мне Слима во всей красе. Эти двое казались неразрывно связанными клубком скрытых веревочек, и поэтому-то я и направилась вместо востока на запад. Сознавая, что поступаю не менее гнусно, чем засевший под кроватью шпион, я отдалялась от дома. Прежде чем начать действовать, мне нужно было увидеть все: полную картину мошенничества нашего домовладельца, разыгранную в мое отсутствие.
Интернет-кафе расположилось недалеко от того погребка, куда завел меня однажды Слим. Я промчалась мимо клуба любителей поиграть с компьютером, даже не взглянув на ступеньки: мои пальцы ныли от желания пробежаться по клавишам иного рода. Вопреки пустым улицам, интернет-кафе было набито под завязку: целые отряды рассаженных рядами интернет-пользователей – от бизнесменов до студентов, от любителей путешествовать автостопом до представителей богемы. Все они, казалось, с головой ушли в свои виртуальные миры и не обратили ровным счетом никакого внимания на задерганную, погрязшую в собственных проблемах девицу и на труп, через который ей пришлось переступить, чтобы подсесть к стойке бара и заказать джин с тоником. Про труп, конечно, шутка, но клянусь вам: любой из посетителей мог упасть замертво в одной из этих кабинок, и никто вокруг даже не повел бы и ухом. Другое дело, конечно, если бы об этом сообщили в чате или в объявлении, отправленном на какой-нибудь форум. Забравшись на табурет у стойки, я уставилась в глубину кафе, выбирая, какого бы парня мне подцепить, чтобы наказать Слима. В двух рядах от меня виднелись обернутая замшей голова и пара глаз цвета морской волны, которые могли бы скрасить мой день и, возможно, мою ночь тоже, если б их обладатель только догадывался о моих мыслях. Но, в общем, это было всего лишь развлечение, средство хоть чем-то занять свои мысли, пока не освободится место за компьютером. И когда это произошло, меня интересовал уже только один мужчина.
Слима с Павловым я нашла в состоянии довольно нервозном: оба стояли у окна в гостиной, по очереди выглядывая из-за портьер. Любопытно, сколько еще народу, подобно мне, наблюдает сейчас за ними «с высоты птичьего полета»? Ибо, попав в гостиную через complicity (спасибо Роуз за пароль доступа), я обнаружила там целую уйму упрятанных в стены камер, замаскированных кирпичами и зеркалами, картинами и лепниной. Вид из некоторых действительно напоминал взгляд сквозь замочную скважину. Выпуклые линзы, частично скрытый обзор и рваные края кадра словно сговорились выставить зрелище как можно более запретным, сомнительно законным и потенциально непристойным. Вот оно – мое жилище под неусыпным надзором, совсем как телевикторина, правила которой работают против нас. Я нашла ползунок громкости, но не стала прибавлять звука: сейчас мне меньше всего хотелось, чтобы люди заглядывали мне через плечо.
– Он сменил неглиже, – вот первое, что я услышала: голос Слима, пропущенный через высокочастотный фильтр компьютерного динамика. – Наверное, твоя сестра назвала бы этот цвет кремовым.
– Вчерашний старец? – спросил Павлов. – Я не вынесу еще одного фаната со склонностью к женским шмоткам.
Слим отошел от окна, и произнес официальным тоном:
– Могу тебя заверить: это тот же мужик, что и прошлым вечером.
– Тогда нам, пожалуй, стоит вызвать полицию.
– Павлов, нам придется действовать самостоятельно. Я не собираюсь звонить в службу спасения, вопя, что рядом с моим домом припарковал свою тачку пенсионер, повернутый на женском белье. Нас могут привлечь за ложный вызов, а если блюстители закона переступят этот порог, я тут же сяду за хранение.
– О чем ты? – не понял мой брат. – Скорее, тебя заберут за прическу, которая не к лицу белому гражданину.
– И это говорит человек, чей зад прикрыт откровенно непристойной рубашкой. – Искорка вернулась в глаза Слима – тот озорной блеск, который некогда притягивал меня, как магнит. На этот раз, однако, он был обращен в другую сторону. – Как бы ты обозвал этот цвет? – спросил он. – «Нектарин»?
Павлов оглядел свою рубашку, оправил манжеты и сказал:
– За дреды на башке у бледнолицего дают куда больший срок.
– Нет, они ведь учитывают содержимое всего гардероба. – Слим ткнул пальцем вверх, на дремлющее до поры до времени табло. – Урод, который так тебя беспокоит, пожалуй, заявит, что ты сам его спровоцировал. Тебе не поздоровится, сынок. Как пить дать, упрячут за решетку.
– Тогда я прихвачу и тебя туда же, – произнес Павлов из своего угла гостиной. – Расскажу им, как преступно ты обращаешься с моей сестрой.
– Это вовсе не было преступлением! – выкрикнул Слим с быстротой молнии. – Все делалось с ее согласия!
Я чуть отпрянула от монитора, не веря, что он мог сказать такое. Даже Павлов, кажется, опешил, но он-то не знал причины моего праведного гнева. Я негодовала оттого, что в наших со Слимом отношениях пока что присутствовал исключительно «правильный», традиционный секс. Если мой бойфренд и полагал, что мы можем испробовать какие-то недозволенные приемчики, он об этом ни разу не заикнулся. Я со своей стороны, всегда считала, что парни перестают нести подобную чепуху, едва потеряв невинность. Придумывать истории о своих сексуальных подвигах могут только школьники, не желающие выделяться из толпы им подобных врунишек. Оставалось надеяться, что мой брат вырос из коротких штанишек, и не станет верить всем этим россказням. Впрочем, он принялся кивать, хотя Слим явно его озадачил.
– Предумышленное пренебрежение подругой, – тихо вымолвил Павлов. – Именно это обвинение я как раз собирался выдвинуть.
Напряжение в гостиной росло, и разделяющий нас экран показался мне таким же прозрачным, как распахнутое окно. Затем Слим сломался и со вздохом уставился на свои ноги.
– Ты уже все сказал, – заверил он Павлова. – Когда Циско явится домой, она найдет переродившегося Слима.
Я оглянулась на замшевый затылок неподалеку, всего в нескольких компьютерах от меня, и задумалась: а как отреагирует Слим, если сегодня я вообще не приду домой? То, что он тут наговорил, возмутительно. С другой стороны, возмутительно и то, что я явилась сюда его послушать. Подумав, я переключилась на камеру, о существовании которой мы все знали. На втором сайте Картье можно было найти и такой ракурс, и отчего-то я чувствовала себя удобнее, наблюдая оттуда, несмотря на добавленный звук. На экране мой брат снова мусолил портьеры: сложил их, а затем расправил – так, словно в этом был хоть какой-то смысл.
– Чур, когда она придет, – услышала я, – каждый сам за себя.
– Ты хочешь покинуть меня в самый ответственный момент?
– Слим, тебе не нужна моральная поддержка, чтобы просто извиниться.
– Предположим, Циско захочет поговорить начистоту, – сказал Слим. – По крайней мере, пока ты в комнате, она не станет давить на меня бредом вроде взаимных обязательств.
– Вы знакомы-то всего ничего, – напомнил ему Павлов, подобно Слиму зайдя за спинку дивана. – Ты ведь не из тех, кто считает, будто пара недель, проведенных вместе, – большой срок?
– Павлов, я не меньше ее самой хочу, чтобы у нас все получилось. Но кому придет в голову спешить с разговорами про любовь до гроба?
– Почему бы и нет?
– Такие разговорчики, – заявил Слим, – это серьезный скачок в отношениях.
– Обсуждение взаимных обязательств?
– Именно.
Мой брат дал Слиму секунду поработать над ошибками, после чего сдался и взглянул на часы.
– Циско может вернуться в любой момент, – сказал он. – Когда она войдет в эту дверь, лучше быть готовым к встрече.
Слим согласился и принялся прохлопывать карманы камуфляжных брюк, где-то под коленями (я лишь строила догадки, поскольку обзор загораживало принадлежащее ему замаскированное под диван чудовище) мой бойфренд, похоже, наглел, что искал. Но даже и тогда он не вытащил искомое на всеобщее обозрение. Вместо этого глянул на единственную камеру, о присутствии которой они знали (прямо мне в глаза, так мне показалось), и выскользнул из виду.
– Я всегда говорил: готовься к худшему, и тогда все покажется не таким уж страшным.
– Обычная размолвка между влюбленными, – заметил Павлов, обращаясь, кажется, к собственным тапочкам. – Циско не собирается лишать тебя жизни.
В ответ из-за дивана высунулась рука, ухватила моего брата за локоть и решительно утащила его прочь из кадра. Если бы я смотрела через caminside, не догадываясь о существовании второго сайта, настало бы самое время отключиться и заняться чем-то менее скучным. Теперь же в моем распоряжении имелся целый арсенал веб-камер, и я могла выбрать угол получше, чтобы увидеть продолжение: чем они там занимаются? Обратный щелчок на камеру в эркере, и вот он, Слим: сидит, опершись о спинку дивана, с наспех свернутым косяком в пальцах. Он уже успел курнуть и внимательно разглядывал его между двумя затяжками.
– Береги ковер, – посоветовал он, передавая самокрутку Павлову. – Стоит Картье наткнуться на прожженную дыру, и он сразу поймет, чем мы тут занимались.
Я потянулась к мышке, думая, как они ошибаются, и залезла прямо под диван. Обзор оставлял желать лучшего: всего лишь полоска света, определявшая расстояние между двумя мужскими задами. Фактически полностью видна была лишь пепельница посредине. Опять-таки, меня обеспокоил не столько открывшийся вид, сколько комментарии пользователей, ползущие в окошке чата. Того самого, что возник под картинкой, стоило мне оказаться под диваном.
ВАКХ: Только взгляните на эти комья под диваном!
ТРОГЛОДИТ: Ну и грязища! Нет ничего хуже скопления домашней пыли.
ЗАБИНТОВАННЫЙ: Эй, люди! Вам не нравится пыль? Отправляйтесь куда-нибудь повыше.
ВАКХ: Повыше? А ты видал паутину в камере за лампочкой?
Это было даже гаже, чем высказывания повернутых на ступнях фетишистов; похоже, привлеченная этим сайтом аудитория могла обрести голос только на уровне половиц. Я уже собиралась с духом, чтобы представиться с помощью клавиатуры и взять на себя ответственность за светлые волоски, темнеющие ближе к корням, о которых как раз зашла речь в чате, когда брат опередил меня буквально на миг:
– Не помешает устроить здесь генеральную уборку, – услышала я его голос.
– Да брось ты. Потерпит еще с месяц.
Рука, взъерошившая ворс на ковре, опустилась вниз.
– Пощупай, Слим. Тут полно крошек от бисквита и прочей грязи.
– Неужто твой бзик на чистоте – какая-то гормональная примочка? Совсем как у сестры: сплошные страсти на пустом месте. Имей в виду, она девчонка, ей это позволено.
Павлов нащупал комок пыли и бросил его в соседа.
– Я говорю о достойном существовании человека, – заявил он. – Одному богу ведомо, что творится под этим диваном.
Потянувшись к бокалу, я благословила им экран и обнаружила, что уже успела осушить его.
33
Бармен обслужил меня мигом. Он как раз разгружал аппарат для мытья стаканов, когда я оставила свой пост у компьютера и приблизилась к стойке. Наверное, павшая на беднягу тень, похожая на Джека-Потрошителя, убедила его, что стаканы могут подождать. Меня преследовали адовы муки: я знала, что натворила, и инстинкт советовал мне стереть это из памяти, основательно напившись. Пока бармен обслуживал меня, я наблюдала взлет воздушного пузыря за стеклом и думала, не посоветовать ли ему открыть вентиль пошире и нацедить кружку-другую.
– Ты встречаешься с кем-нибудь? – спросила я.
Бармен с бокалом придвинулся ближе, но дистанцию все же держал. Не знаю, кого из нас больше удивил этот внезапный вопрос. Он просто сорвался с моих губ. Импульсивная нужда перемолвиться с кем-то хоть словечком. Хорошо еще, что бармен был красавчик, хоть и держался как-то по-мальчишески настороже.
– Не пугайся, – успокоила его я. – Не собираюсь бросаться к тебе в объятия. Пока что меня больше интересует содержимое твоей головы.
Немного расслабившись, бармен тщательно вытер стойку тряпочкой и поставил передо мною заказ.
– Встречаюсь, – подтвердил он, застенчиво улыбаясь.
– Хорошо, – одобрила я, чувствуя себя идиоткой. – Я тоже.
– Прекрасно, – улыбка стала совсем беззаботной. Он оперся на локти. – У нас много общего.
Я глядела вдоль стойки, подавляя в себе искушение спросить, не желает ли он развлечься в любом случае.
– Просто хотела поинтересоваться: знает ли тебя твоя вторая половина как облупленного или что-то ты держишь от нее в тайне?
Обернувшись, я увидела, что он взвешивает мой вопрос, а вовсе не меня. Какая досада. Для разнообразия мне сейчас не повредило бы чужое внимание.
– Отвечу так: ты уже третья на этой неделе задаешь мне подобный вопрос.
– Шутишь!
– Это же интернет-кафе, – пожал плечами бармен. – Романы, которые завязываются у монитора, как правило, основаны на взаимных выдумках. Люди приходят сюда, чтобы анонимно пофлиртовать в чате или завести бурный роман в эпистолярном жанре с прекрасным незнакомцем, но всегда есть опасность, что кто-то без памяти влюбится в собственные фантазии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49