https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/80x80/
Увидев надпись, она похолодела: «На случай, если я не вернусь.Эврика40 10 4 400 30 9 30 70 100 5 200 30 10 40 1 80 5 100 40040 10 50 10 200 300 100 8 70 9 1 50 300 10 20 800 10 30010 200 0051172543672».
«Что происходит? И что это все означает?!»Кэтрин поднялась на ноги и быстро подошла к письменному столу. Сдвинув все документы профессора в сторону, она положила на освободившееся место коллекцию карт. Всего их было семь. «Мое счастливое число», – с грустью подумала Кэтрин. Развернув карты, она принялась внимательно их разглядывать. Три были изготовлены на компьютере – такие можно увидеть на последних страницах атласов. Оставшиеся четыре представляли собой копии более ранних документов – скорее всего, очень старых карт, по всей видимости средневековых, и отображали они различные участки земного шара.Ни на одной карте ей не удалось сразу распознать изображенную местность, но она обратила внимание, что карты изготовлены на совесть – это были не просто творческие иллюстрации: с нанесенными береговыми линиями, речными системами, горными хребтами и островами. Качество бумаги оставляло желать лучшего, как и качество копий.Когда Кэтрин еще раз перечитала записку и с непониманием остановила взгляд на загадочных картах, в душе ее стала расти паника.«Но что же изображено на этих картах? И в чем смысл записки профессора?» 4 Джеймс Рутерфорд взглянул на часы в углу экрана лэптопа. 12.55. В спешке он смахнул книги со стола в портфель и закрыл компьютер. Надо срочно убираться из библиотеки, чтобы успеть на встречу с профессором Кентом, одним из ведущих умов университета, пропускать которую он совсем не хотел.С профессором он познакомился всего две недели назад. Один из коллег Рутерфорда пригласил профессора на обед, и по чистой случайности Рутерфорда за столом посадили рядом. Они сразу же окунулись в увлеченную беседу: старого ученого интересовала древняя мифология, хоть эта область не имела никакого отношения к области его исследований – так, во всяком случае, подумалось Рутерфорду, – но что удивило Джеймса, так это широта познаний профессора Кента. Целых три часа они говорили об этом и ни о чем другом.Джеймс Рутерфорд был одним из ведущих экспертов университета в области мифологии. Все в Оксфорде знали, что старый профессор Кент полиглот, хотя основным его делом была экология. Но экология казалась такой далекой от древних текстов мира Рутерфорда и его исследований удивительных и загадочных мифов и легенд… Это-то его и озадачило.А через два дня после их разговора за обедом профессор позвонил, очень его этим удивив, и попросил о встрече. Рутерфорд только что вернулся после десятимильной пробежки по университетским паркам в свою просторную квартиру в Северном Оксфорде, самом «академическом» пригороде города. Переступив порог, он увидел уборщицу Энни, усердно пылесосящую пол.Джеймс без сил рухнул в большое кресло. В свои тридцать восемь он был стройным, носил короткую спортивную стрижку и поддерживал хорошую физическую форму. Он внимательно относился к своей диете, и все говорили, что он выглядит гораздо моложе своих лет, однако десять миль есть десять миль…– К вам приходили.Рутерфорд оживился.– Только, к сожалению, не молодая леди.По мнению Энни, Джеймсу пора было остепениться: жениться и завести детей, вместо того чтобы впустую тратить время на «изучение старых книжек», как она называла его занятия.– Ну, надежда умирает последней… Так кто же это был, если не женщина моей мечты?– Профессор Кент из Олл-Соулз.Со стола на кухне она взяла конверт и протянула Рутерфорду.– Он просил передать вам.Вскочив с кресла, Джеймс взял у Энни конверт и вышел на широкий балкон с видом на игровые площадки колледжа и покатые спины холмов за ними. Уединившись, он начал читать. «Уважаемый доктор Рутерфорд!Наш с Вами разговор на недавнем обеде произвел на меня большое впечатление. Рискуя злоупотребить Вашим терпением, я хотел бы продолжить нашу беседу о древних мифах.Думается, я стою на пороге грандиозного открытия. Я считаю, что обнаружил скрытое в разрозненных и несопоставимых мифах и религиозных культах человечества устрашающее послание из прошлого, которое мне посчастливилось расшифровать. Это предостережение от давно исчезнувшей с лица Земли цивилизации людей, ставящее своей целью уберечь нас от природного катаклизма, погубившего их самих.Для спасения нашей цивилизации жизненно важно донести до всего человечества это сообщение, иначе такой же катаклизм обрушится на нас и на нашу планету. Древние знали, что человечество возродится из руин и настанет день, когда оно обретет возможность постичь смысл послания из прошлого. Однако есть силы, препятствующие обнародованию послания древних, и, полагаю, я открыл, по какой причине они это делают.Я буду очень рад, если на следующей неделе Вы сможете улучить минутку и заглянуть ко мне на служебную квартиру выпить чашечку кофе. Как насчет часа дня во вторник? Если Вам это удобно – буду с нетерпением ждать нашей встречи. С самыми добрыми пожеланиями, проф. Кент».
Рутерфорд не верил своим глазам. Утверждения профессора Кента были ошеломляющими. Подумать только: ведущий академик, блестящий ученый и к тому же осмотрительный человек заявляет, что открыл факты, не только разрушающие давно сложившиеся мнения об истории развития человечества, но также и доказывающие, что человечеству грозит смертельная опасность.Все это звучало до крайности странно, но Рутерфорд годами воспитывал в себе восприимчивый и открытый ум, взяв на вооружение девиз Королевского общества: Учреждено в 1660 г. Ведущий научный центр, выполняющий функции национальной Академии наук, самое старое научное общество Великобритании, членство в котором считается наиболее почетным званием для ученого.
«Nullius In Verba» – «Слова – ничто». 5 Кэтрин сидела в оцепенении. Что же делать? Она обвела взглядом кабинет профессора, знакомые книжные полки и мебель, и глаза вновь стали наполняться слезами. Все здесь напоминало о том, что она больше никогда не увидит старинного друга.Ей припомнилось, как много лет назад она впервые приехала к профессору на ферму. В ту пору она была выпускницей Йеля и получала стипендию Родоса, а профессор Кент приходился ее родителям близким другом и пообещал им присмотреть за девушкой во время ее пребывания в Англии. Уже в те годы он щеголял своей фирменной белой бородой.– О, мой образ жизни научного отшельника нравится далеко не всем, – со смехом сказал ей профессор. Они шли по саду, полному цветов и низких кустарников, с маленьким прудом посередине, а затем – через залитые солнцем поля направились к краю одного из обширных лесов, примыкающих к владениям профессора. Ландшафт был просто восхитителен – изящный и очень английский, и Кэтрин поняла, отчего именно здесь любил он черпать вдохновение.– Разумеется, все тридцать пять акров мне ни к чему. Я не принадлежу к кругу землевладельцев. Купить столько земли меня побудила грустная эволюция деревни, в которой я жил последние десять лет и наблюдал, как она, еще живая, уничтожалась: деревню просто смели с лица земли, словно там пронеслась орда Чингисхана. Ее сердце было вырвано, когда снесли почту и паб, следом – сельскую школу. А люди большого бизнеса прибрали к рукам и дивные ее окрестности. Когда я впервые приехал сюда, гордостью местных жителей считались поля и луга с ярко-красными маками и небесными васильками, растущими бок о бок посреди золотого моря пшеницы. Летним днем под бирюзовым небом не было, наверное, более трепетного и блистательного пейзажа на этой стороне Юпитера! Но давным-давно канули в прошлое и луга, и дикие цветы, а там, где росли они, нынче раскинулись эти вот «покосы» высокоурожайной травы и бездушные бизнес-парки.Профессор всегда говорил так – элегически, подумала Кэтрин. Он рассказывал о древних узах, связывавших людей, их землю и времена года, и о горькой потере этих уз, и оттого кое-кто из научных сотрудников посмеивался над ним. Когда он привлек в Оксфорд последователей зеленого движения, которые время от времени приезжали повидаться с ним, руководитель научной группы назвал его местным гуру и потешался по этому поводу за «высоким столом». «Высокий стол» в столовой колледжа для профессоров и членов совета, как правило, находится на небольшом возвышении.
Но Кэтрин всегда считала профессора очень миролюбивым и необычайно добрым человеком.Кэтрин вспомнила, как они спустились к речке и сели на берегу, слушая негромкое журчание воды. Профессор скинул туфли. Ей показалось едва ли не комичным наблюдать, как видный ученый болтает ногами в воде.– Вы взгляните: повсюду на планете перспектива одна и та же. Леса вырубают, болота осушают. Загрязнение среды носит характер пандемии. Ежедневно исчезают сотни видов, магнитное поле Земли меняют в полном неведении, к каким последствиям это может привести. Озоновый слой, защищающий все живое от солнечного ультрафиолета, стремительно истончается; и в самом воздухе, которым мы дышим, все меньше и меньше кислорода и больше углекислого газа – яда, отравляющего нас и подогревающего планету. Почему мы делаем это? Потому, что приговорены к идее экономического прогресса, а наши социальные учреждения абсолютно не способны даже распознать проблему, не то что решить ее. Просто надо иметь достаточно воображения и уметь жертвовать многим. Ты попробуй водичку, доченька, так здорово – не передать!И Кэтрин, улыбаясь, скинула обувь, сняла носки и опустила босые ноги в воду. Он был прав: так приятно вода ласкала кожу. Да, она, конечно, приезжая, американка, сказала она, поэтому очень важно учитывать и местные обычаи.– Вот именно! Вы сами убедитесь, насколько это важно! Такой чудный жаркий выдался денек, вы должны насладиться им сполна! – воскликнул профессор.– Однако чтобы ответить на все эти вопросы, – продолжил он, вновь став серьезным, – мы должны понять, что наше индустриальное общество, с могущественными как никогда учреждениями, с его неизменной тягой к росту и новым технологиям, все более и более упускает из виду, какими должны быть истинные цели жизни. Необходимо очнуться и осознать: именно сама структура нашего общества позволяет возникать всем этим скоплениям силы – агломерациям, отнимающим жизнь у самих себя, которые есть нечто большее, чем сумма своих составляющих. Нашим стремлением сегодня, в двадцать первом веке, должна быть неизменная уверенность в том, что сила рассредоточена и что деструктивным вихрям этой силы не будет дозволено разгуляться. Поскольку в противном случае эти вихри затянут всех нас и уничтожат. Однако я не оптимистичен, у силы есть свое рациональное объяснение и она знает, как взывать к самым темным аспектам человеческой натуры…Кэтрин, сидя с ногами, опущенными в ласкающую прохладой воду и вглядываясь в убегавшие за горизонт поля, поняла, о чем он.– Ну, я, наверное, наскучил вам, – вздохнул профессор. – И нам пора попить чайку. Какой ужас: заманить новенькую студентку к себе в жилище, а затем трещать без умолку, даже не предложив передохнуть!Так, не обуваясь, они пошли через высокую траву по краю луга и вернулись в сад, смеющиеся и беззаботные.– Я ожидала совсем другого, когда мне объявили, что еду в Оксфорд. Спасибо вам, профессор.Внезапно Кэтрин будто выдернули из ее светлых воспоминаний в страшную реальность сегодняшнего дня: в дверь кабинета кто-то громко постучал… 6 В панике Кэтрин спрятала записку в портфель, а карты сложила в стопку и сунула под пачку документов на столе. Затем, глубоко вздохнув, подошла к двери и открыла ее. У порога терпеливо дожидался высокий темноволосый симпатичный молодой мужчина. Он улыбнулся ей и протянул руку. Голос его был мягким и доверительным:– Здравствуйте, я доктор Джеймс Рутерфорд – мы с вами как-то раз встречались на коктейле у ректора. Я преподаю классицизм в колледже Брэйсноуз.Кэтрин немного растерялась. Лицо его явно было ей знакомо: не много в университете таких лихих молодых педагогов, – хотя, возможно, она все еще пребывала в состоянии шока и была не готова к нормальному дружескому общению. Так и не придумав, что делать дальше, она распахнула дверь, и Рутерфорд шагнул в комнату. Он выглядел обеспокоенным и, прежде чем Кэтрин успела что-то сказать, проговорил:– Мне только что рассказал привратник, я очень сочувствую вам. Просто не верится…От его слов напряженность Кэтрин чуть спала, она вздохнула и помотала головой. На мгновение она забыла о картах и записке.– И не говорите… Ужас какой. Я…Оба помолчали секунду, затем Рутерфорд объяснил цель своего прихода.– Простите. Я совсем не хотел вторгаться. Привратник сказал, что вы здесь, и я просто хотел спросить, может, вам известно чуть больше о случившемся. Могу ли я вам чем-то помочь?Кэтрин вернулась к столу. Заметив, что уголок карты чуть торчит из-под бумаг, она постаралась встать так, чтобы гость ничего не заметил.– Нет, спасибо… Это страшный удар, и даже несмотря на то, что я была его самым близким другом, знаю не больше вашего. Для меня все случившееся загадка. Притом лишенная всякого смысла.Рутерфорд по-прежнему неловко мялся у самой двери.– Он пригласил меня, мы на днях договорились о встрече. С профессором я едва знаком, то есть видел его по телевизору, конечно, читал его книги, но виделись мы только раз. Мне было очень лестно получить от него записку с предложением встретиться… Еще он написал, что очень хочет послушать мое мнение кое о чем… Знаете, я, пожалуй, пойду, извините меня. Просто все так странно, мне он показался счастливым человеком…Он повернулся было уходить.Кэтрин размышляла: «А может, Рутерфорд все-таки сможет помочь. Может, ему удастся распознать древние карты. Ведь он же ведущий классицист».Рассудок ее, страстно ищущий разгадку тайны, ухватился за первый же шанс. Попытка не пытка – что она теряет?– Постойте… Вообще-то вы можете мне помочь.– О да, конечно… Я попробую… Что надо сделать? Может, мне позвонить его друзьям на факультете и сообщить им?Она медлила в нерешительности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
«Что происходит? И что это все означает?!»Кэтрин поднялась на ноги и быстро подошла к письменному столу. Сдвинув все документы профессора в сторону, она положила на освободившееся место коллекцию карт. Всего их было семь. «Мое счастливое число», – с грустью подумала Кэтрин. Развернув карты, она принялась внимательно их разглядывать. Три были изготовлены на компьютере – такие можно увидеть на последних страницах атласов. Оставшиеся четыре представляли собой копии более ранних документов – скорее всего, очень старых карт, по всей видимости средневековых, и отображали они различные участки земного шара.Ни на одной карте ей не удалось сразу распознать изображенную местность, но она обратила внимание, что карты изготовлены на совесть – это были не просто творческие иллюстрации: с нанесенными береговыми линиями, речными системами, горными хребтами и островами. Качество бумаги оставляло желать лучшего, как и качество копий.Когда Кэтрин еще раз перечитала записку и с непониманием остановила взгляд на загадочных картах, в душе ее стала расти паника.«Но что же изображено на этих картах? И в чем смысл записки профессора?» 4 Джеймс Рутерфорд взглянул на часы в углу экрана лэптопа. 12.55. В спешке он смахнул книги со стола в портфель и закрыл компьютер. Надо срочно убираться из библиотеки, чтобы успеть на встречу с профессором Кентом, одним из ведущих умов университета, пропускать которую он совсем не хотел.С профессором он познакомился всего две недели назад. Один из коллег Рутерфорда пригласил профессора на обед, и по чистой случайности Рутерфорда за столом посадили рядом. Они сразу же окунулись в увлеченную беседу: старого ученого интересовала древняя мифология, хоть эта область не имела никакого отношения к области его исследований – так, во всяком случае, подумалось Рутерфорду, – но что удивило Джеймса, так это широта познаний профессора Кента. Целых три часа они говорили об этом и ни о чем другом.Джеймс Рутерфорд был одним из ведущих экспертов университета в области мифологии. Все в Оксфорде знали, что старый профессор Кент полиглот, хотя основным его делом была экология. Но экология казалась такой далекой от древних текстов мира Рутерфорда и его исследований удивительных и загадочных мифов и легенд… Это-то его и озадачило.А через два дня после их разговора за обедом профессор позвонил, очень его этим удивив, и попросил о встрече. Рутерфорд только что вернулся после десятимильной пробежки по университетским паркам в свою просторную квартиру в Северном Оксфорде, самом «академическом» пригороде города. Переступив порог, он увидел уборщицу Энни, усердно пылесосящую пол.Джеймс без сил рухнул в большое кресло. В свои тридцать восемь он был стройным, носил короткую спортивную стрижку и поддерживал хорошую физическую форму. Он внимательно относился к своей диете, и все говорили, что он выглядит гораздо моложе своих лет, однако десять миль есть десять миль…– К вам приходили.Рутерфорд оживился.– Только, к сожалению, не молодая леди.По мнению Энни, Джеймсу пора было остепениться: жениться и завести детей, вместо того чтобы впустую тратить время на «изучение старых книжек», как она называла его занятия.– Ну, надежда умирает последней… Так кто же это был, если не женщина моей мечты?– Профессор Кент из Олл-Соулз.Со стола на кухне она взяла конверт и протянула Рутерфорду.– Он просил передать вам.Вскочив с кресла, Джеймс взял у Энни конверт и вышел на широкий балкон с видом на игровые площадки колледжа и покатые спины холмов за ними. Уединившись, он начал читать. «Уважаемый доктор Рутерфорд!Наш с Вами разговор на недавнем обеде произвел на меня большое впечатление. Рискуя злоупотребить Вашим терпением, я хотел бы продолжить нашу беседу о древних мифах.Думается, я стою на пороге грандиозного открытия. Я считаю, что обнаружил скрытое в разрозненных и несопоставимых мифах и религиозных культах человечества устрашающее послание из прошлого, которое мне посчастливилось расшифровать. Это предостережение от давно исчезнувшей с лица Земли цивилизации людей, ставящее своей целью уберечь нас от природного катаклизма, погубившего их самих.Для спасения нашей цивилизации жизненно важно донести до всего человечества это сообщение, иначе такой же катаклизм обрушится на нас и на нашу планету. Древние знали, что человечество возродится из руин и настанет день, когда оно обретет возможность постичь смысл послания из прошлого. Однако есть силы, препятствующие обнародованию послания древних, и, полагаю, я открыл, по какой причине они это делают.Я буду очень рад, если на следующей неделе Вы сможете улучить минутку и заглянуть ко мне на служебную квартиру выпить чашечку кофе. Как насчет часа дня во вторник? Если Вам это удобно – буду с нетерпением ждать нашей встречи. С самыми добрыми пожеланиями, проф. Кент».
Рутерфорд не верил своим глазам. Утверждения профессора Кента были ошеломляющими. Подумать только: ведущий академик, блестящий ученый и к тому же осмотрительный человек заявляет, что открыл факты, не только разрушающие давно сложившиеся мнения об истории развития человечества, но также и доказывающие, что человечеству грозит смертельная опасность.Все это звучало до крайности странно, но Рутерфорд годами воспитывал в себе восприимчивый и открытый ум, взяв на вооружение девиз Королевского общества: Учреждено в 1660 г. Ведущий научный центр, выполняющий функции национальной Академии наук, самое старое научное общество Великобритании, членство в котором считается наиболее почетным званием для ученого.
«Nullius In Verba» – «Слова – ничто». 5 Кэтрин сидела в оцепенении. Что же делать? Она обвела взглядом кабинет профессора, знакомые книжные полки и мебель, и глаза вновь стали наполняться слезами. Все здесь напоминало о том, что она больше никогда не увидит старинного друга.Ей припомнилось, как много лет назад она впервые приехала к профессору на ферму. В ту пору она была выпускницей Йеля и получала стипендию Родоса, а профессор Кент приходился ее родителям близким другом и пообещал им присмотреть за девушкой во время ее пребывания в Англии. Уже в те годы он щеголял своей фирменной белой бородой.– О, мой образ жизни научного отшельника нравится далеко не всем, – со смехом сказал ей профессор. Они шли по саду, полному цветов и низких кустарников, с маленьким прудом посередине, а затем – через залитые солнцем поля направились к краю одного из обширных лесов, примыкающих к владениям профессора. Ландшафт был просто восхитителен – изящный и очень английский, и Кэтрин поняла, отчего именно здесь любил он черпать вдохновение.– Разумеется, все тридцать пять акров мне ни к чему. Я не принадлежу к кругу землевладельцев. Купить столько земли меня побудила грустная эволюция деревни, в которой я жил последние десять лет и наблюдал, как она, еще живая, уничтожалась: деревню просто смели с лица земли, словно там пронеслась орда Чингисхана. Ее сердце было вырвано, когда снесли почту и паб, следом – сельскую школу. А люди большого бизнеса прибрали к рукам и дивные ее окрестности. Когда я впервые приехал сюда, гордостью местных жителей считались поля и луга с ярко-красными маками и небесными васильками, растущими бок о бок посреди золотого моря пшеницы. Летним днем под бирюзовым небом не было, наверное, более трепетного и блистательного пейзажа на этой стороне Юпитера! Но давным-давно канули в прошлое и луга, и дикие цветы, а там, где росли они, нынче раскинулись эти вот «покосы» высокоурожайной травы и бездушные бизнес-парки.Профессор всегда говорил так – элегически, подумала Кэтрин. Он рассказывал о древних узах, связывавших людей, их землю и времена года, и о горькой потере этих уз, и оттого кое-кто из научных сотрудников посмеивался над ним. Когда он привлек в Оксфорд последователей зеленого движения, которые время от времени приезжали повидаться с ним, руководитель научной группы назвал его местным гуру и потешался по этому поводу за «высоким столом». «Высокий стол» в столовой колледжа для профессоров и членов совета, как правило, находится на небольшом возвышении.
Но Кэтрин всегда считала профессора очень миролюбивым и необычайно добрым человеком.Кэтрин вспомнила, как они спустились к речке и сели на берегу, слушая негромкое журчание воды. Профессор скинул туфли. Ей показалось едва ли не комичным наблюдать, как видный ученый болтает ногами в воде.– Вы взгляните: повсюду на планете перспектива одна и та же. Леса вырубают, болота осушают. Загрязнение среды носит характер пандемии. Ежедневно исчезают сотни видов, магнитное поле Земли меняют в полном неведении, к каким последствиям это может привести. Озоновый слой, защищающий все живое от солнечного ультрафиолета, стремительно истончается; и в самом воздухе, которым мы дышим, все меньше и меньше кислорода и больше углекислого газа – яда, отравляющего нас и подогревающего планету. Почему мы делаем это? Потому, что приговорены к идее экономического прогресса, а наши социальные учреждения абсолютно не способны даже распознать проблему, не то что решить ее. Просто надо иметь достаточно воображения и уметь жертвовать многим. Ты попробуй водичку, доченька, так здорово – не передать!И Кэтрин, улыбаясь, скинула обувь, сняла носки и опустила босые ноги в воду. Он был прав: так приятно вода ласкала кожу. Да, она, конечно, приезжая, американка, сказала она, поэтому очень важно учитывать и местные обычаи.– Вот именно! Вы сами убедитесь, насколько это важно! Такой чудный жаркий выдался денек, вы должны насладиться им сполна! – воскликнул профессор.– Однако чтобы ответить на все эти вопросы, – продолжил он, вновь став серьезным, – мы должны понять, что наше индустриальное общество, с могущественными как никогда учреждениями, с его неизменной тягой к росту и новым технологиям, все более и более упускает из виду, какими должны быть истинные цели жизни. Необходимо очнуться и осознать: именно сама структура нашего общества позволяет возникать всем этим скоплениям силы – агломерациям, отнимающим жизнь у самих себя, которые есть нечто большее, чем сумма своих составляющих. Нашим стремлением сегодня, в двадцать первом веке, должна быть неизменная уверенность в том, что сила рассредоточена и что деструктивным вихрям этой силы не будет дозволено разгуляться. Поскольку в противном случае эти вихри затянут всех нас и уничтожат. Однако я не оптимистичен, у силы есть свое рациональное объяснение и она знает, как взывать к самым темным аспектам человеческой натуры…Кэтрин, сидя с ногами, опущенными в ласкающую прохладой воду и вглядываясь в убегавшие за горизонт поля, поняла, о чем он.– Ну, я, наверное, наскучил вам, – вздохнул профессор. – И нам пора попить чайку. Какой ужас: заманить новенькую студентку к себе в жилище, а затем трещать без умолку, даже не предложив передохнуть!Так, не обуваясь, они пошли через высокую траву по краю луга и вернулись в сад, смеющиеся и беззаботные.– Я ожидала совсем другого, когда мне объявили, что еду в Оксфорд. Спасибо вам, профессор.Внезапно Кэтрин будто выдернули из ее светлых воспоминаний в страшную реальность сегодняшнего дня: в дверь кабинета кто-то громко постучал… 6 В панике Кэтрин спрятала записку в портфель, а карты сложила в стопку и сунула под пачку документов на столе. Затем, глубоко вздохнув, подошла к двери и открыла ее. У порога терпеливо дожидался высокий темноволосый симпатичный молодой мужчина. Он улыбнулся ей и протянул руку. Голос его был мягким и доверительным:– Здравствуйте, я доктор Джеймс Рутерфорд – мы с вами как-то раз встречались на коктейле у ректора. Я преподаю классицизм в колледже Брэйсноуз.Кэтрин немного растерялась. Лицо его явно было ей знакомо: не много в университете таких лихих молодых педагогов, – хотя, возможно, она все еще пребывала в состоянии шока и была не готова к нормальному дружескому общению. Так и не придумав, что делать дальше, она распахнула дверь, и Рутерфорд шагнул в комнату. Он выглядел обеспокоенным и, прежде чем Кэтрин успела что-то сказать, проговорил:– Мне только что рассказал привратник, я очень сочувствую вам. Просто не верится…От его слов напряженность Кэтрин чуть спала, она вздохнула и помотала головой. На мгновение она забыла о картах и записке.– И не говорите… Ужас какой. Я…Оба помолчали секунду, затем Рутерфорд объяснил цель своего прихода.– Простите. Я совсем не хотел вторгаться. Привратник сказал, что вы здесь, и я просто хотел спросить, может, вам известно чуть больше о случившемся. Могу ли я вам чем-то помочь?Кэтрин вернулась к столу. Заметив, что уголок карты чуть торчит из-под бумаг, она постаралась встать так, чтобы гость ничего не заметил.– Нет, спасибо… Это страшный удар, и даже несмотря на то, что я была его самым близким другом, знаю не больше вашего. Для меня все случившееся загадка. Притом лишенная всякого смысла.Рутерфорд по-прежнему неловко мялся у самой двери.– Он пригласил меня, мы на днях договорились о встрече. С профессором я едва знаком, то есть видел его по телевизору, конечно, читал его книги, но виделись мы только раз. Мне было очень лестно получить от него записку с предложением встретиться… Еще он написал, что очень хочет послушать мое мнение кое о чем… Знаете, я, пожалуй, пойду, извините меня. Просто все так странно, мне он показался счастливым человеком…Он повернулся было уходить.Кэтрин размышляла: «А может, Рутерфорд все-таки сможет помочь. Может, ему удастся распознать древние карты. Ведь он же ведущий классицист».Рассудок ее, страстно ищущий разгадку тайны, ухватился за первый же шанс. Попытка не пытка – что она теряет?– Постойте… Вообще-то вы можете мне помочь.– О да, конечно… Я попробую… Что надо сделать? Может, мне позвонить его друзьям на факультете и сообщить им?Она медлила в нерешительности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33