– Прекрасно. – Коляска катилась обратно к дворцу. – но для вас будет лучше, если вы сделаете это немедленно. Ибо как только я увижу Девлина, я тут же расскажу ему обо всем.
ГЛАВА 53
Ярко светило заходящее солнце, обещая погожий сентябрьский вечер, с улицы через окно до Себастьяна доносился смех детей, их веселые крики. Он вошел в кабинет, положил объявленный когда-то пропавшим судовой журнал "Гармонии" на стол. На минуту, самую краткую минуту заколебался. Но тут же раскрыл обуглившийся кожаный переплет, шагнув в темное ужасное прошлое.
Начало плавания, несколько недель, истекшие после того, как судно оставило берега Индии, прошло без заметных событий, и Себастьян быстро пролистал первые страницы. Некоторые шкиперы ведут в своих журналах подробные пространные записи, но к капитану Беллами это не относилось. Его записи отличала лаконичность, даже какая-то нетерпеливость, сжатые заметки человека, который излагает их скорее для того, чтобы удовлетворить требования владельцев судна, чем в силу своей потребности. Краткие списки пассажиров, офицеров, служивших на судне, команды матросов. Себастьян внимательно просмотрел имена всех пассажиров и офицеров, но ни одного нового не увидел. Численность служившей на судне команды – двадцать один человек. Одно знакомое имя – Джек Паркер, остальные Себастьян видел и первый раз.
Последующие записи рассказали о длительной задержке в Кейптауне, затем плавание протекало вполне благополучно. Судно направлялось на север вдоль западного побережья Африки. И вот пятое марта. В этот день капитан Беллами записал:
5 марта, 2.00. Ветер 9 баллов по шкале Бофорта, на море сильное волнение. Приказал взять паруса на гитовы и лечь в дрейф.
6.00. Ураганный ветер, направление запад-юго-запад. потеряли грот-стеньгу и бизань.
15.00. Волнение на море не утихает, смыло судовую шлюпку – четырехвесельный ял и двух матросов.
На следующий день появилась лишь одна запись.
6 марта, 10.00. Ветер продолжается. Не имею возможности определить координаты судна. Счисление пути невозможно из-за тяжелого шторма.
Двумя днями позже Беллами записал:
8 марта, 19.00 . Продолжается сильное волнение, смыло баркас, поврежден румпель. Выбросили за борт руль. У кают-юнги, Гедеона, сломана рука, но он крепится. Славный парнишка.
Корабль находился в отчаянном положении, но девятого марта оно стало еще хуже.
9 марта, 11.00. Помпы едва справляются с откачиванием воды из люков. Среди членов команды замечены признаки беспокойства. Выброшен за борт груз, но судно сидит низко в воде с сильным креном на правый борт.
14.00. Судно неожиданно выправилось, хотя в трюме полно воды. Волной пробило брешь через весь корабль от носа до кормы. Не сомневаюсь, что судно пойдет ко дну.
17.00. Ветер упал до отметки 6 баллов по шкале Бофорта. Отдал приказ вытащить все, что можно, из провианта через носовой грузовой порт. Спасено двадцать фунтов хлеба, десять фунтов сыра, немного рома и муки. Сложили весь припас на марсе.
10 марта, 6.00. Айзек Поттер поскользнулся и свалился в трюм. Утонул прежде, чем мы сумели его вытащить. Предали тело погибшего морю.
10.00. Команда бунтует. Если на нас случайно не наткнется какой-нибудь корабль, "Гармонию" придется покинуть. Так как мы лишились и четверки, и баркаса, всех спасти не удастся.
11 марта, 14.00. Команда подняла открытый мятеж и бежала с судна, забрав большую часть провианта и воды. Офицеры и пассажиры остались на борту. Господи, спаси наши души!
13 марта, 17.00. В корме пробоина. Не понимаю, как "Гармония" еще остается наплаву. Натянули над полубаком тент из остатков парусины. Сумели достать из трюма немного риса и муки. Рацион воды свели к половине галлона в день, но даже при такой норме ее надолго не хватит.
14 марта, 7.00. Поймали небольшую акулу на бегучий булинь Сэр Хамфри смастерил из чайника, приделав к нему длинную трубку и отрезок парусины, аппарат наподобие дистиллятора. Но он дает только стакан воды в день, чего едва хватает на то, чтобы не помереть от жажды. У Гедеона сильная лихорадка.
16 марта, 10.00. Сэр Хамфри сумел улучшить процесс дистилляции, и теперь мы имеем два стакана свежей воды каждый день. Отодрали с боковин корпуса ракушки и съели сырыми. Но надолго их не хватит.
23 марта. Непереносимо страдаем от голода. Гедеон еще держится, даже не знаю, откуда у мальчишки силы. Уже несколько дней ничего не ели.
24 марта, 14.00. Заметили с наветренной стороны корабль. Подали сигнал бедствия, но судно выбралось на ветер и ушло.
25 марта, 7.00. Не нравятся мне разговоры среди пассажиров. Они поджидали, когда помрет кают-юнга, Гедеон, чтобы съесть его труп. Но так как мальчик все еще жив, стали поговаривать, что его надо прикончить.
17.00. Страшный день для всех нас. Несмотря на возражения мои и мистера Дэвида Джарвиса, пассажиры и офицеры проголосовали за то, чтобы ускорить Гедеонову смерть. Мистер Джарвис попытался защитить юношу, но остальные набросились на него, и в схватке кто-то воткнул ему в бок кинжал. На мгновение мне показалось, что Гедеон будет спасен, поскольку у озверевших с голоду людей окажется труп другого человека, но мистер Джарвис, хоть и раненый, отчаянно защищался, и они вернулись к Гедеону.
Преподобный Торнтон провел соборование, затем лорд Стентон схватил и удерживал юношу, чтобы тот не мог вырваться, а сэр Хамфри Кармайкл перерезал ему горло. Кровь несчастного собрали в миску и разделили среди голодающих. Затем разделали останки и промыли в море. Был брошен жребий, кому какие достанутся куски. Преподобному Торнтону и его супруге выпал жребий на внутренние органы бедного парня, сэру Хамфри досталась рука, лорду Стентону и Аткинсону – нога, и так далее. Даже такие люди, как мистер Ферфакс и миссис Денлоп, которые возражали против убийства, не нашли сил отказаться от своей доли, когда дело было сделано.
Один лишь мистер Дэвид Джарвис, хоть и сильно ослабевший, не принял участия в пиршестве.
"Продать душу дьяволу, – сказал он им, – ради того, чтобы прожить на один-два дня дольше? Я знаю, кто станет следующей жертвой, когда вы обглодаете косточки этого бедняги".
Что касается меня, я не решился утишить страдания голода и отказался съесть даже кусочек плоти моего юнги, но когда мне предложили выпить крови, Господи, прости меня, грешного, я выпил.
Рывком поднявшись, Себастьян отошел от стола, за которым читал, и плеснул себе в стакан бренди. Но горче желчи показался ему напиток, и он оставил его.
Виконт выглянул в окно, стал глядеть на проезжавшее мимо дамское ландо; копыта лошадки резво цокали по мостовой. Малыш, катавший по тротуару обруч, что-то выкрикивал; заходящее солнце высветило его светлые волосенки и румяные щечки.
"Может, несчастные путники на "Гармонии", – размышлял он про себя, – и достойны презрения. Но так легко думать, сидя здесь, в комфорте и безопасности, и уверяя самого себя в собственной высокой нравственности и храбрости. Ни один человек не может знать наверняка, как он поведет себя, оказавшись перед выбором: сохранить убеждения и принять смерть или стать соучастником убийства ради того, чтобы выжить".
Себастьян потянулся к бренди и в этот раз осушил стакан до дна. Затем вернулся к дневнику и дочитал последнюю страницу.
26 марта, 8.00. Заметили английский фрегат. Опустили кормовой флаг, и фрегат, выбрав ветер, направился к нам. Останки кают-юнги выброшены за борт. Мистер Джарвис продолжает цепляться за жизнь, но, когда "Соверен" приблизился, юноша потерял сознание. Сомневаюсь, что он встретит рассвет следующего дня.
Оставалась еще одна строка, после нее шел корявый росчерк.
10.00. Тело его было предано морю.
ГЛАВА 54
Себастьян захлопнул журнал и, оставаясь в кресле, не шевелясь, устремил глаза на обгоревший переплет. Одно дело – подозревать пассажиров и офицерскую команду "Гармонии" в том, что они повинны в каннибализме и убийстве, и совсем другое – читать эти скупые записи, повествующие о выпавшем на их долю долгом тяжком испытании.
Записи, прочитанные виконтом, объяснили многое относительно недавних убийств, объяснили и то, что оставалось ему до сих пор неясным. Теперь Себастьян понимал, отчего убийца подверг изуверскому надругательству определенные части тел своих жертв. Именно ими утоляли страшный голод родители этих юношей. Труп Адриана Беллами не был освежеван вовсе не потому, что его убийца торопился, как он и Лавджой подозревали, а потому, что отец убитого лейтенанта, капитан "Гармонии", отказался есть плоть своего кают-юнги.
Но логика, которой убийца подчинил последовательность нападений, оставалась непостижимой для Себастьяна. Ему было понятно, почему Барклей Кармайкл погиб прежде Доминика Стентона. Это произошло потому, что сэр Хамфри собственноручно перерезал горло несчастному Гедеону, пока лорд Стентон держал юношу, не давая вырваться. Но преподобный Торнтон всего лишь совершил соборование над умирающим, в самом убийстве он и его жена не принимали участия, почему же тогда их сын был убит первым? Почему во рту сына капитана Беллами был найден корень мандрагоры, что делало его второй из жертв? Каковы бы ни были причины, которыми руководствовался убийца, он считал их такими важными, что берег корень мандрагоры для молодого лейтенанта флота, хотя убийство следующей жертвы совершил, не дожидаясь его возвращения.
Но больше всего Себастьяну не давало покоя другое – откуда убийце могли стать известны события, происшедшие на несчастном корабле, да еще в таких душераздирающих подробностях? Единственным объяснением ему казалось присутствие на судне и самого убийцы.
Возможно ли это? Что, если один из членов команды спрятался во время мятежа и остался в своем укрытии, когда остальные бежали с корабля? Записи в судовом журнале были очень скудными и заносились на его странницы отнюдь не регулярно; может быть, капитан не стал затруднять себя упоминанием имен одного-двух матросов, оставленных товарищами на борту? Себастьян снова раскрыл журнал на странице со списками пассажиров, офицеров и двадцати одного члена команды, но тут в дверь постучали. Раздавшийся в холле почти в ту же минуту голос заставил его быстро поднять голову.
– Помнится, вы поклялись никогда больше не переступать порога моего дома, – такими словами он встретил отца, когда тот показался в библиотеке.
Граф Гендон сдернул перчатки и вместе со шляпой и тростью небрежно бросил их на ближайший столик.
– Случилось кое-что важное.
Он вошел в комнату и встал перед погасшим камином, сцепив руки за спиной и покачиваясь с пятки на носок.
– Я никогда не прикидывался святым, – мрачно объявил он сыну. – Думаю, ты не станешь с этим спорить.
Себастьян откинулся в кресле, его взгляд не отрывался от лица графа. Он думал, что прекрасно знает, почему его отец здесь. От человека, который когда-то предложил молодой актрисе двадцать тысяч фунтов отступного за то, чтобы та оставила его сына в покое, не следовало ожидать, будто он станет покорно ожидать предстоящей свадьбы, не попытавшись предпринять все возможное, чтобы предотвратить ее. Себастьян послал отцу холодную улыбку.
– Я и не считаю вас таким.
– В течение многих лет я позволял себе иметь любовниц. Как после бегства твоей матери, так и до него.
– Кэт действительно моя любовница. Но теперь я намерен сделать ее своей женой.
– Помолчи ты ради всего святого, Себастьян! Можешь хотя бы выслушать меня? Мне нелегко говорить об этом. Одной из этих женщин была молодая ирландка по имени Арабелла, Арабелла Ноланд, если быть точным. Дочь священнослужителя, она родилась в небольшом торговом городке к северо-востоку от Уотерфорда. Это местечко называется Каррик-на-Сюере. Слышал о таком?
– Никогда.
– В этом городке появилась на свет Кэт Болейн.
Себастьяна охватило тяжелое предчувствие, хотя он и понятия не имел, к чему клонит его отец.
– И?..
– Арабелла приехала в Лондон со своей сестрой, Эммой. В скором времени последняя вышла замуж за некоего стряпчего по фамилии Стоун, а в дальнейшем обрела кое-какую известность как моралистка, пишущая в стиле Ханны Мор. Возможно, тебе доводилось слышать о ней.
– Доводилось.
– Так вот, я продолжаю. Ее младшая сестра была много красивее и куда как жизнерадостнее. Ни на какое приданое девушки рассчитывать не могли, о нем и речи быть не могло, семья принадлежала к беднейшему дворянству, к тому же ирландскому. Арабелла…
– Стала вашей любовницей? Вы это хотите сказать? Когда это случилось?
– Двадцать с чем-то лет назад. Ты тогда еще и ходить не научился.
Себастьян выпрыгнул из кресла.
– Если вы таким путем надеетесь помешать моей женитьбе на Кэт…
– Позволь, я договорю. Я и Арабелла поддерживали любовные отношения в течение более чем трех лет. В один прекрасный день она сказала мне, что ожидает ребенка.
Себастьян смотрел, как отец отвернулся и, вытянув перед собой руки, оперся ими о каминную полку. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он продолжил:
– Тебе известно, как поступают в таких случаях. Довольно часто. Слуге поручают сдать новорожденного в церковный приход, снабдив небольшой суммой денег. Либо отдают обитателям какой-нибудь жалкой лачуги, чтобы те его вырастили. Но они никогда не выживают. Возможно, в этом-то и было все дело, не знаю. Но я не намерен был идти таким путем. Я подыскал славных людей, семью одного почтенного йомена, и имел самые твердые намерения впоследствии за ребенком… хм, присматривать.
– Но она не захотела расстаться с ребенком, я так понял?
Темный румянец окрасил лицо Гендона.
– Да. Умоляла меня оставить это намерение. Я пытался убедить ее в том, что любой другой вариант нереален. Даже считал, что достиг успеха. Как вдруг неожиданно, за несколько месяцев до родов, эта женщина исчезла. Я приложил все старания, чтобы отыскать ее, но тщетно. Некоторое время спустя мне доставили из Ирландии краткую весть от нее. В записке говорилось следующее: "У вас растет дочка. Не пытайтесь найти нас".
Гендон отвернулся от пустого камина и обернулся к сыну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34