В тот миг ее переполнял гнев, и она готова была сбить его с ног. Чтобы отвернуться, ей пришлось сделать над собой усилие. Али подошла к обезглавленному животному. Из разрубленной шеи вытекло на удивление мало крови. Рядом бешено билось другое, цепляясь за воздух когтистыми лапами.
Остальные протестовали вяло.
– Ну вы и тип, Монтгомери!
– Заканчивайте, – ответил Шоут. – Вскрывайте его, снимайте, варите череп, что там еще нужно. И пакуемся.
И замурлыкал песенку Вилли Нельсона «Снова мы в пути».
– Варвар, – пробормотал кто-то.
– Ну перестаньте, – отозвался Шоут и указал ножом на Али, – наша добрая самаритянка сама сказала – это вам не домашние зверушки. Взять их с собой мы не можем.
– Вы отлично поняли, о чем я говорила, – возмутилась Али, – их нужно отпустить. Хотя бы того, который остался.
Оставшийся зверь уже не вырывался. Он поднял голову и принюхивался, слушая их голоса. Его внимание казалось каким-то неприятным.
Али ждала, что еще кто-нибудь вмешается, но все молчали. Значит, выступать ей.
Она вдруг почувствовала себя отдаленной от этих людей, чужих и непонятных. Такое ощущение было не ново. Она всегда немного отличалась от окружающих. В детстве – от одноклассников, в монастыре – от других послушниц; отличалась всегда. Почему-то Али ожидала, что здесь будет иначе, и теперь почувствовала себя глупо. Но тут же поняла, в чем дело. Прочие отстранились от участия, поскольку считали, что это ее область. Ведь она монахиня. Ей и выступать в защиту милосердия. Она показалась себе смешной. Что теперь делать? Извиняться? Уйти? Али посмотрела на Шоута, который, ухмыляясь, стоял рядом с Уокером. Черта с два она ему уступит!
Али достала свой швейцарский нож и попыталась открыть лезвие.
– Что вы делаете? – удивился биолог.
Али прокашлялась.
– Хочу ее отпустить.
– Али, думаю, сейчас это не лучший выход. У нее ведь сломано крыло.
– Их вообще не следовало ловить, – сказала она, продолжая дергать за лезвие; оно оказалось очень тугое. Все против нее! Али почувствовала, как глаза наполняются слезами, и опустила голову, чтобы волосы упали на лицо.
– Отойдите с дороги! – раздался чей-то голос позади толпы.
Образовалась небольшая давка, потом толпа резко распалась. Али удивилась даже больше остальных. К ней шагнул Айк.
Его не было видно уже больше трех недель. Он изменился. Волосы лохматые, чистая белая рубашка куда-то делась, вместо нее – заношенная камуфляжная майка. На руке красовалась полузажившая рана – он замазал ее красной охрой. Атаи уставилась на его руки – обе покрыты шрамами и отметинами, а тыльные стороны предплечий – печатными буквами, как это делают студенты для шпаргалки.
Свои вещи он потерял или спрятал, но обрез и нож висели на месте, как и пистолет с глушителем. На Айке были пучеглазые горнолыжные очки, и пах он как охотник. Проходя, он задел Али плечом – кожа была холодной.
Али испытала небольшое облегчение: хоть какая-то поддержка.
– А мы уж думали, что ты опять куда-то подался, – сказал Уокер.
Айк не ответил. Взял нож из рук Али и легко открыл лезвие.
– Она права, – сказал он.
Он нагнулся над животным и вполголоса – кроме Али никто не слышал – произнес что-то успокаивающее и в то же время торжественное, словно официальное обращение. Возможно, молитву. Животное замерло, и Али придержала ту часть веревки, которую Айку следовало перерезать.
Кто-то сказал:
– Сейчас посмотрим, умеют ли они летать.
Но Айк не стал резать веревку. Он быстро ткнул зверя ножом в шею. Обмотанные проволокой челюсти задергались, пытаясь глотнуть воздуха. И животное погибло.
Айк выпрямился и повернулся к остальным:
– Пленных мы не берем.
Ни секунды не раздумывая, Али сжала кулак и изо всех сил ударила Айка в плечо. Все равно что толкать лошадь – такой он был твердый. По ее лицу катились слезы.
– Почему? – спросила она.
Айк вытер нож и торжественно протянул ей. Али слышала, как он прошептал: «Прости», но обращался не к ней. К ее изумлению, Айк сказал это тому, кого только что убил. Затем повернулся к зрителям:
– Напрасно жизнь загубили.
– Вот только не надо, – сказал Уокер.
Айк в упор смотрел на него:
– Я думал, вы хоть что-то понимаете.
Уокер вспыхнул.
Айк обратился уже ко всем:
– Вам нельзя здесь оставаться. За этими скоро придут другие. Нужно уходить.
– Айк! – позвала Али, когда все разошлись.
Он повернулся к ней, и Али дала ему пощечину.
13
Плащаница
Дьявол – обезьяна Бога.
Мартин Лютер. Застольные беседы, 1569
Венеция, Италия
– Али идет все глубже, – серьезно сообщила Дженьюэри, пока все дожидались Персивела.
Она сильно похудела, вены у нее на шее стали похожи на веревки, которыми голова привязана к туловищу. Она сидела в кресле и пила минералку. Рядом примостился Бранч; он тихонько постукивал пальцем по Бедекеровскому путеводителю по Венеции.
В этом месяце «Беовульф» собрался впервые. Кто-то трудился в библиотеках и музеях, кто-то, не щадя себя, работал на местах: расспрашивал журналистов, солдат, миссионеров – тех, кому приходилось спускаться под землю. Поиски продолжались.
Венеция очаровала всех. Извилистые каналы вели в сотни таинственных мест. На залитых светом площадях витал дух эпохи Возрождения. По иронии судьбы в это солнечное воскресенье, заливающее город колокольным звоном, они сидели каком-то банковском подвале.
Многие помолодели – загорелые, энергичные. В глазах снова появился блеск. Им не терпелось поделиться друг с другом находками. Дженьюэри начала первой. Только вчера она получила письмо от Али. Его передал один из семи ученых, оставивших экспедицию, когда ему наконец удалось вырваться из пункта Z-3.
Сообщение Али и рассказ ученого поразили всех. После отбытия экспедиции Шоута оставшиеся провели несколько недель в настоящих мучениях. У них отобрали вещи. Всех – и мужчин и женщин – избивали и насиловали. Потом отправили поездом в Наску. На поверхности им пришлось лечиться – от какого-то подземного грибка, от венерических болезней, от нарушений, вызванных пребыванием на глубине. Но все их несчастья меркли перед той новостью, которую они сообщили.
Дженьюэри рассказала собравшимся о намерении «Гелиоса». Читая выдержки из письма Али, написанного за час до отбытия из Z-3, сенатор объяснила план экспедиции – пройти под Тихим океаном и подняться на поверхность где-то вблизи Азии.
– И Али тоже там, – простонала Дженьюэри. – И все из-за меня. Что я наделала?
– Не нужно себя винить. – Десмонд Линч постучал вересковой тростью в плиточный пол. – Она сама сделала выбор. Как и все мы.
– Спасибо за утешение, Десмонд.
– Но что все это значит? – спросил кто-то. – Ведь затраты совершенно непомерные, даже для «Гелиоса».
– Я знаю Купера, – сказала Дженьюэри. – И я опасаюсь худшего. Думаю, он намерен создать свое собственное государство. – Она сделала паузу. – Мои подчиненные кое-что разузнали. «Гелиос» определенно готовится к полномасштабной оккупации подземных территорий.
– Именно собственную страну? – спросил Томас.
– Не забывайте, этот человек уверен, что лишился президентского кресла в результате заговора. Он, видимо, решил начать все заново. Начать там, где он сам будет писать законы.
– Тирания. Плутократия.
– Купер, конечно, назовет иначе.
– Но он не сможет! Это нарушение международных законов! Конечно…
– Захват решает все, – сказала Дженьюэри. – Вспомните конкистадоров. Между ними и их королем лежал океан, и они решили построить собственные маленькие королевства. И в мире нарушилось политическое равновесие.
Томас выглядел мрачно.
– Майор Бранч, вы, конечно, можете прервать экспедицию. Возьмите солдат и верните этих захватчиков, пока из-за них не разгорелась война.
Бранч закрыл путеводитель.
– Боюсь, святой отец, у меня недостаточно власти.
Томас повернулся к Дженьюэри:
– Это ваш солдат. Прикажите ему. Дайте полномочия.
– Так не делается, Томас. Элиас не мой солдат. Он мой друг. Что касается полномочий, я уже говорила с офицером, который отвечает за военные операции. С генералом Сэндвеллом. Экспедиция находится за пределами военной юрисдикции. И, так же как и вы, он не хочет спровоцировать войну своим вмешательством.
– Для чего тогда все ваши десантники, специалисты? «Гелиос» может отправить под землю наемников, а армия США – нет?
Бранч кивнул:
– Вы рассуждаете, как некоторые мои знакомые офицеры. Да, корпорации совсем вышли из-под контроля. Беда в том, что мы-то обязаны играть по правилам.
– Мы должны их остановить, – требовал Томас. – Иначе могут быть разрушительные последствия.
– Даже если нам дадут зеленый свет, будет, наверное, слишком поздно, – сказала Дженьюэри. – У них преимущество в два месяца. И с момента отбытия экспедиции от них не было никаких вестей. Мы понятия не имеем, где они находятся. «Гелиос» никакой информации не дает. Я уже с ума схожу. Возможно, люди в опасности. Возможно, они уже в стране хейдлов.
Немедля начались споры о том, где могут прятаться хейдлы, сколько их осталось в живых и представляют ли они угрозу. Линч считал, что популяция хейдлов небольшая и рассеянная и через три-четыре поколения вымрет окончательно. Общее количество особей, по его мнению, не более ста тысяч. «Это – угрожаемый вид», – заявил он.
– Наверное, хейдлы переселились, – предположил Мустафа.
– Переселились? Куда? Куда им переселяться?
– Не знаю, наверное, еще глубже. Такое возможно? На какую глубину тянутся коридоры?
– Я вот подумал, – начал Томас, – а что, если они хотели подняться наверх? Завоевать место под солнцем?
– Думаете, Сатана ждет приглашения? – спросил Мустафа. – Вряд ли найдутся желающие иметь таких соседей.
– Это может быть такое место, где никто не живет или куда боятся ходить, например пустыня. Или джунгли. Территории, не представляющие ценности.
– Мы с Томасом это уже обсуждали, – сказал Линч. – Когда прятаться негде, где спрячешься, кроме как у всех на виду? И возможно, он так и поступит.
Бранч внимательно слушал.
– Мы узнали об одном вожде народности карен – они живут на юге Бирмы, рядом с красными кхмерами, – продолжал Десмонд. – Говорят, к нему приходил дьявол. Так что, быть может, он разговаривал с нашим неуловимым Сатаной.
– Думаю, это только слухи, местные байки, – уточнил Томас. – Но есть и вероятность, что Сатана пытается найти себе новое прибежище.
– Если так, то это почти чудо, – сказал Мустафа. – Сатана, ведущий свое племя из глубин, подобно Моисею, ведущему народ свой в Израиль.
– А можно нам узнать побольше? – поинтересовалась Дженьюэри.
– Как нетрудно себе представить, вождь не покинет свои джунгли, чтобы дать нам интервью, – сказал Томас. – Кабели там не проложены, стало быть, телефонной связи нет. В той местности свирепствует голод и всяческие зверства. Там – зона геноцида, ситуация у них катастрофическая. Вероятно, вождь решил повернуть время вспять, к точке отсчета.
– Тогда информации мы не получим.
– Вообще-то, – заявил Десмонд, – я намерен отправиться в джунгли.
Дженьюэри, Мустафа и Pay в один голос воскликнули:
– Что ты, Десмонд, это же очень опасно!
– Я уже решил, – сказал он, довольный произведенным впечатлением.
Расследование было для него лишь одной частью цели; другой, не менее важной было приключение.
Заседание проходило в настоящей клетке с массивной стальной дверью и блестящими решетками. За решеткой виднелись стены хранилища с ячейками и другие двери со сложными запорами. Заговорщики ждали Персивела и продолжали обсуждение.
Ученые начали представлять факты.
– Его можно сравнить с Хубилаем или Аттилой, – утверждал Мустафа. – Или королем-воином, наподобие Ричарда Первого, который поднимал все христианство в поход на неверных. Личность с неимоверным честолюбием. Как Александр, Мао или Цезарь.
– Не согласен, – заявил Линч. – Почему король-воин? С его стороны мы в основном видим оборонительные или партизанские действия. В лучшем случае я бы сравнил Сатану с индейским вождем Джеронимо, но не с Мао.
– Тогда уж не с Джеронимо, а с актером Лоном Чейни – «человеком тысячи лиц», – это сказал де л'Орме.
В отличие от других де л'Орме не помолодел за время расследования. Он сгорал от рака, пожирающего его плоть и кости. Левая сторона лица стала бесформенной, глаз провалился – его приходилось скрывать за темными очками. Старик был практически прикован к больничной койке. Здесь, на фоне железных решеток и мраморных колонн, он казался таким слабым и одновременно сильным – Самсон с одной почкой и одним легким.
Появились Бад Персивел и двое монахов-доминиканцев. Чуть поодаль стояли пятеро карабинеров с винтовками и автоматами. Персивел пригласил:
– Пройдите сюда, пожалуйста. У нас будет только час.
Доминиканцы озабоченно зашептались, разглядывая Бранча. Один из карабинеров прислонил винтовку к стене и отпер решетчатую дверь. Когда все прошли, доминиканцы что-то сказали карабинерам, и те преградили Бранчу путь. Майор стоял перед ними, словно людоед из сказки, одетый в поношенную спортивную куртку.
– Он с нами, – сказала Дженьюэри доминиканцам.
– Простите, но мы – стражи святой реликвии, – ответил монах. – А он не похож на человека.
– Даю вам слово, что он настоящий человек, – прервал Томас.
– Пожалуйста, поймите правильно, – продолжал монах, – времена сейчас неспокойные. Приходится подозревать всякого.
– Я дал вам слово, – повторил Томас.
Доминиканец посмотрел на иезуита – старинного врага своего ордена. Сознавая свою власть, улыбнулся. Повел подбородком, и карабинер пропустил Бранча.
Вся группа прошла гуськом вслед за Персивелом и монахами в глубину подвала, в большее помещение. Свет включился только после того, как все вошли.
Здесь висела плащаница, почти пятиметровой длины. Когда загорелся яркий свет, зрелище получилось впечатляющее. Прославленная реликвия напоминала длинную скатерть, на которой много раз обедали, но ни разу не стирали. На ветхой пожелтевшей ткани темнели пятна и подпалины. Посередине, словно следы какой-то пищи, виднелся слабый отпечаток тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70