Чеками можно расплачиваться как деньгами, передавать другим. Векселя и чеки существуют и сейчас. Банкнота тоже, хотя она изменила свой вид и назначение.
Купец купил у ремесленника товары. Чтобы расплатиться, нужно идти в банк, взять деньги и вернуться для расчета. Сколько времени уйдет! Не проще ли дать ремесленнику расписку о долге, а при удобном случае расплатиться с ним.
«Да знают все, кто ныне существует, и кто будет существовать и кто увидит этот документ, что я обязался уплатить Иоанну Скриба 137 золотых флоринов…» – читаем мы в одной из долговых расписок старых времен. Их назвали векселями.
Вексель тоже передавали. Он тоже заменял деньги.
Появление банкнот, векселей и чеков было началом удивительного явления в жизни людей. До тех пор деньги, как и всякий товар, имели стоимость и обменивались на любой другой товар. Теперь же вместо денег в обмене стали участвовать почти ничего не стоящие бумажные «представители», а сами деньги преспокойно где-то лежали.
А нельзя ли вообще положить серебро и золото в кладовые банков, оценить его, выпустить на эту сумму «представителей» и пусть они ходят вместо денег? Практика подсказывала: можно. Деньги обладали поразительными свойствами.
Хитрый кассир. Знаки. Порча денег
Перед первой мировой войной в большинстве стран Европы и Америки ходили золотые деньги.
Тысячи монет стекались ежедневно в кассы банков. Это были частные вклады, переводы, налоги и т. д. Каждый день кассиры разбирали, складывали столбиком одинаковые монеты и запечатывали в бумагу.
Подсчет денег производился на просторных деревянных столах с тщательно отполированными крышками. Это уменьшало стирание монет.
Но вот как-то кассир одного крупного банка во время работы постелил на стол принесенный из дому кусок сукна и на нем разложил деньги. Начальство пришло в умиление от такой заботливости и ставило его в пример другим.
Однако вскоре многие обратили внимание на странность поведения кассира: чересчур уж бережно он расстилал свою суконку в начале дня и еще тщательнее скатывал вечером. Каждую субботу он уносил ее домой. А в понедельник приносил новый кусок материи.
«Тут какой-то секрет», – решили сослуживцы.
Наконец все стало ясным. Домашняя прислуга кассира проговорилась, что он каждую субботу кладет суконку на сковороду и сжигает. Частицы золота, застрявшие за неделю в ворсинках, плавились и давали кассиру маленький слиток драгоценного металла.
В древнем мире деньги делали из чистого золота и серебра. Но эти металлы чересчур мягки, монеты легко стирались и быстро теряли часть своей ценности. Тогда их начали делать из сплава, в котором к благородным металлам добавлялось небольшое количество дешевого металла, например меди.
Но все же монеты оставались высокой пробы, то есть содержали много золота или серебра. Они тоже быстро изнашивались, хотя гораздо медленнее, чем прежние.
Однажды сделали такой опыт: взвесили золотую монету на специальных, очень чувствительных весах. Потом, подержав в руках, снова взвесили. Монета стала легче: часть золота осталась на пальцах.
Подсчитали, что каждый год превращается в пыль около восьмисот килограммов монетного золота.
Такую пыль и собирал хитрый кассир.
Деньги живут долго. Они проходят тысячи рук, перекочевывают из кармана в карман, из кошелька в кошелек. Подолгу лежат в ящиках, сундуках и горшках. Их пересчитывают, бросают, складывают, ссыпают и высыпают. В конце концов, золотая или серебряная монета изнашивается настолько, что утрачивает значительную часть веса. Но удивительно: ее по-прежнему принимают за полноценную!
Уже давно некоторым государственным деятелям приходила мысль извлекать пользу из такого свойства денег.
Что, если немного уменьшить вес золотой или серебряной монеты, – рассуждали они. Облегченными деньгами можно с успехом оплатить все нужды двора, армии, сэкономить металл, а из него сделать еще деньги.
Можно сохранить вес монеты, но побольше добавить меди, олова.
Многие правители так и поступали: «портили» деньги. Это делалось тайно, а когда нельзя было скрыть, то и явно.
Обычно к этому прибегали во время войны, когда во много раз возрастали государственные расходы. Но часто портили и просто ради наживы.
В старой Англии порченые монеты были легче полноценных чуть ли не вполовину.
Французский король Филипп IV вошел в историю не только под именем Филиппа Красивого, но и Филиппа – Фальшивомонетчика. Этот монарх беззастенчиво пользовался порчей денег для увеличения собственного достояния. Недаром великий поэт Данте, рисуя картины ада, поместил в нем в числе других грешников и Филиппа.
Так же поступали и германские князья. Почти каждый из них имел собственный монетный двор и разными способами портил деньги: чеканил монеты уменьшенного веса, добавлял к благородным металлам дешевые, вместо серебряных монет делал полусеребряные, а то и просто жестяные.
Такие деньги подданные брали неохотно, и некоторые князья приказывали монетчикам подделывать монеты под старые, полновесные. А чтобы они натуральнее выглядели, сводили с них блеск винным камнем. От этого они тускнели, приобретали вид старинных.
Именно в те времена народ Германии сложил сатирические изречения:
«Химики считают тайной превращение меди в серебро, между тем, как это известно всем монетчикам».
«Необходимо сочинить новую молитву: от обилия денег спаси меня, господи».
«Вора, который обокрал одного человека, вешают. Те же, которые разоряют всех, приобретают привилегированное положение».
«Князья запрещают солдатам, но позволяют монетчикам грабить людей и страну».
«Легкие деньги для страны худшее наказание, чем тяжелые войны».
Население тех стран, где ходили порченые деньги, перестало считаться с обозначениями на монетах, так как они были обманчивыми. Чтобы определить действительную ценность, монеты опять принялись взвешивать, как много веков назад.
Портили деньги и в России. Еще при Василии Темном, слепом московском князе, денга с 21 доли весом была уменьшена до 8 долей.
Если у книги вырвать несколько страниц, у пальто оторвать воротник, если сделать топор не из стали, а из мягкого железа – все эти товары будут стоить дешевле целых, добротных. Так и деньги: ведь они тоже товар. Порченые монеты теряли часть покупательной силы, в обмен на них давали меньше товаров.
Порча денег никогда не приносила пользы государству. Наоборот, в конце концов она вызывала расстройство денежного обращения, торговли, всего хозяйства страны.
Коперник, который был не только великим астрономом, но и человеком, сведущим в тонкостях денежного обращения, представил в 1526 году польскому королю Сигизмунду I свой трактат. В нем говорилось, что существует четыре главные причины падения царств, королей и республик: раздоры, смертность, бесплодие почвы и порча монеты. По проекту Коперника в Польше была введена новая монетная система.
По совету бояр
Шел 1654 год. Девятый год сидел на московском престоле Алексей Михайлович Романов. Россия вступила в Изнурительную войну с Польшей. Война опустошила казну. А нужно было много денег.
Царь увеличил налоги, но обнищавшему народу нечем было платить. Вконец разорялись люди, за недоимки отнимали у них последнее.
И тогда боярин Ртищев придумал средство, которое, по его мысли, должно было пополнить казну, а на самом деле привело к самым пагубным последствиям.
В то время в России ходили серебряные деньги: денга (1/2 копейки) и копейка. Своего серебра в государстве не было, и они изготовлялись необычным способом: из иностранных монет. Чаще всего для этой цели использовались западноевропейские иоахимсталеры. Их назвали так по месту чеканки – чешского города Иоахимсталя. В России иоахимсталеры называли ефимками. На ефимках поверх латинской надписи ставили русскую. Иногда латинскую надпись предварительно сбивали «наглатко».
По совету бояр царь задумал извлечь пользу из переделки. Ефимок обходился казне в 50 копеек, а царь приказал ставить на нем рублевый штемпель.
Но это не все. Решено было выпускать полтинники, полуполтинники, алтыны, гривенники и копейки из дешевой меди. А ценить их заставляли как серебряные. Это значило, что два медных полтинника должны считаться равными серебряному рублевому ефимку. Но медь в 62 раза дешевле серебра! Из куска меди ценой меньше чем в полкопейки можно сделать 50-копеечную монету!
Посчитали царские советники, и вышло, что от такой реформы получится 4 миллиона рублей дохода, в десять раз больше того, что давали в год все налоги!
Царь приказал делать новые монеты «наспех, днем и ночью, с великим радением… чтобы денег вскоре наделать много».
Царские монетчики принялись повсюду закупать медь, переливать в деньги медную посуду, открывать новые монетные дворы.
Вскоре дешевые деньги наводнили Россию.
Но в денежном обращении есть свои законы, такие же строгие, как в природе. По одному из таких законов нельзя пускать в обращение денег на сумму, большую, чем стоят все товары в государстве. Наоборот, их нужно гораздо меньше. Ведь деньги, уплаченные за один товар, тотчас идут на покупку другого, полученная зарплата тратится на платежи… Один франк или доллар успевает за месяц несколько раз обернуться. Чем быстрее такой оборот совершается, тем меньше денег требуется в стране.
Если всяких машин, продовольствия, одежды и других товаров в стране на 1 миллиард, а денег выпустить на 2 миллиарда франков, так что же за второй, лишний миллиард покупать? Нечего! Покупательная способность денег понизится. А раз так, то за прежнее количество товаров нужно платить большую сумму: цены повышаются.
А если не в два раза, а в десять раз выпустить больше денег? Тогда они и вовсе обесценятся. Никто их брать не захочет, потому что за них ничего не купишь.
Простые люди России скоро почувствовали на себе последствия царской реформы.
За работу, за все, что покупалось для царского двора, армии и других государственных нужд, крестьянам и ремесленникам платили медными деньгами. Жалованье служилым людям и солдатам выдавали тоже медными. А налоги и всякие другие платежи в царскую казну принимались серебром. Этим царь хотел побольше выкачать серебра у населения.
Народ понял, что в государстве два сорта денег: одни хорошие – серебряные, другие худые – медные. Медных избегали. Крестьяне не продавали за них ни хлеба, ни других продуктов, требовали серебра. А где его было взять, когда все оно в царских хранилищах?
Серебро росло в цене. За вещь, что стоила рубль серебром, нужно было платить 17 рублей медными.
Стали люди бедовать, пропадать с голоду – и крестьяне, и ремесленники, и стрельцы. Солдаты просили подаяние.
Зато бояре зажили припеваючи. Им медные деньги пришлись по нраву. Тайком скупали они дешевую медь и, сговорившись с монетчиками, чеканили для себя на монетных дворах деньги. Этими деньгами расплачивались с трудовым людом и наживались вместе с царской казной.
Глядя на бояр, и монетные мастера стали для своих нужд чеканить «воровские» деньги, а на них ставили себе каменные дворы в Москве, покупали дорогие заморские вещи, наряжали жен, покупали съестные припасы, не считаясь с. расходами.
Тут и пошли доносы царю: «Мы, твои людишки, совсем пропадаем, а бояре пузатые да монетчики воровскими деньгами богатеют».
Царь приказал своему тестю боярину Милославскому и думскому дворянину Матюшкину учинить сыск. Только ничего из этого сыска не вышло, потому что Милославский сам 120 тысяч рублей начеканил воровским способом.
Поднесли виновные ему да дьякам с подьячими, что вели сыск, богатые подарки, тем и откупились.
А доносы все шли. Тогда царь приказал пытать денежных мастеров, и те признались, что делали воровские деньги, а доходы делили с Милославским, Матюшкиным, с дьяками и подьячими. Лютой казнью казнили преступников: заживо к стене у монетных дворов прибили, руки, ноги отсекли. Имущество отобрали. На тестя же своего и на Матюшкина, с которым тоже в родстве состоял, царь только посердился.
Воровские письма
Темна безлунная июльская ночь. Тихо на московских улицах. Изредка во весь опор проскачет всадник к одной из городских застав. Должно быть, гонец государевой службы. Пешеходов не видно. Небезопасно ходить в эту пору: пошаливают воровские людишки. Ограбят, да еще и убьют. А не то в «приказ» угодишь. Начнут спрашивать, кто такой да почему ходишь. Еще и пытать станут.
Какая-то тень появилась на Сретенке. Человек. Сторожко оглядываясь, неслышно ступает босыми ногами, жмется к избам, к заборам. Прислонится – не отличишь. Низко надвинута на лоб шапка, заросло лицо густой черной бородой.
Подкрался к церкви, остановился, взошел на паперть, что-то из-за пазухи вынул. Повозился и дальше тронулся, к Лубянке. И вновь остановился у столба решеточного.
И вдруг исчез.
Скрипнула дверь в прицерковной избе. Звонарь вышел, зевнул широко, почесался, полез по скрипучей лестнице на колокольню, к заутрене звонить. Долго беззвучно раскачивал за веревку тяжелый колоколов язык. Раскачал и ударил по звонкой меди. Поплыл в воздухе могучий звук. Стали люди в домах просыпаться.
«Э-е-е-х! Да пойду я разгуляю-у-усь!..» – послышалась разухабистая песня.
То Федька Дыра, посадский кожевник, из земской приказной избы домой шел. Продержали его там, пьяного, ночь за буйство; кожу, что в ряды на продажу нес, отобрали, а утром взашей вытолкали.
«Э-е-е-х!.». – продолжал хрипло петь Федька. Остановился, обессилев от голода, выпитого накануне на последние деньги вина, и бессонной ночи, проведенной в приказном клоповнике.
К столбу прислонился. Постояв, хотел дальше идти, да вдруг щекой почувствовал: висит что-то на столбе. Пригляделся – бумага. На столбе бумага? Отродясь Федька такого не видывал.
Тем временем стало сереть, утро наступило.
Смотрит Федька – по бумаге буквы. Грамота. А что за грамота, понять не может, не обучен чтению. А знать хочется: может, царский указ какой об облегчении жизни мелких людишек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33