То, что кукла, проткнувшая Рикори, была копией Питерса, кукла-сиделка
- копией Уолтерс, а кукла, убившая Джилмора, возможно копией Аниты,
двенадцатилетней школьницы, - это я признавал. Но что-то от жизненности,
ума, души Питерса, Уолтерс, Аниты было изъято и перемещено как эссенция
всего злого в куколок с проволочными скелетами, что это "что-то" оживляло
кукол после смерти этих людей... против этого возмущалось все мое думающее
"я". Я не мог даже заставить свой мозг принять такое предположение.
Мой анализ прервал Мак-Кенн. Он сказал коротко:
- Ну, с этим кончено.
Я спросил:
- Мак-Кенн, ты случайно не сказал правду, что выбросил куклу?
- Нет, док, она сбежала.
- А где ты взял книжечки?
- Как раз там, где по словам Молли, кукла уронила их - на туалетном
столике. Я спрятал их в карман после ее рассказа. Она и не заметила. Я ее
обманул. Здорово получилось, не правда ли?
- А что бы мы сказали, если бы она спросила о веревочке?
- Веревочка произвела на нее большое впечатление, но знаете, док,
по-моему, она и на самом деле означает чертовски много. И я думаю, что
если бы я не увез ее на прогулку и Молли бы открыла коробку вместо Джона,
она лежала бы сейчас на его месте.
- Ты предполагаешь?..
- Я думаю, куклы охотятся за теми, у кого веревочка, - сказал он
угрюмо.
Ну что же, эта мысль приходила и мне в голову.
- Но зачем ей понадобилось убивать Молли?
- Может быть, она слишком много знает. Да, док, я хотел сказать вам.
Менделип прекрасно знает, что за ней следят.
- Ну что ж, ее слуги лучше моих, - вспомнил я слова Рикори, и
рассказал Мак-Кенну о том, что было ночью и зачем я искал его.
- А это доказывает, что ведьма Менделип прекрасно знает, кто следит
за ней, - сказал он, выслушав меня. - Она старается убрать обоих - босса и
Молли. Она и за вами охотится, док.
- Куклы кем-то сопровождаются, - сказал я. - Музыка отзывает их
обратно. Ведь они не тают в воздухе, а уходят куда-то... туда, где слышна
музыка. Но куклы должны быть вынесены из лавки или выйти сами. Как они
проскальзывают мимо ваших людей?
- Я не знаю. - Похудевшее лицо Мак-Кенна было измучено. - Белая девка
делает это. Слушайте, что я обнаружил, док.
Вчера от вас я пошел к ребятам. Я много чего услышал. Они говорят,
что около четырех часов девица уходит в помещение позади лавки, а старуха
усаживается на ее место. В этом вроде бы нет ничего особенного. Но около
семи часов они вдруг видят, что девица идет по улице и входит в лавку. Ее
ни разу не видели выходящей, и ребята, сторожащие задний выход, без конца
ссорятся с ребятами, сторожащими выход с улицы.
Так вот, около 11 часов ночи один из ребят шел по Бродвею, когда ее
обогнала маленькая машина, за рулем которой сидела девица из лавки. Он не
мог ошибиться, он хорошо изучил ее. За ней никто не следил. Он начал
искать такси, но не нашел. Поэтому он вернулся к ребятам и спросил, какого
черта все это значит. И опять никто не видел, как она выходила.
Я взял пару ребят, и мы начали прочесывать весь квартал, чтобы найти
гараж. В четыре часа прибежал один из наших и сказал, что видел девушку,
по крайней мере, ему показалось, что это она, идущей по улице за углом,
недалеко от лавки. В руках у нее были два больших чемодана, которые она
несла так легко, как будто они были совершенно пустые. Она быстро пошла
прочь от лавки. Парень на секунду отвернулся, а она исчезла.
Он обыскал все вокруг, но ее не нашел. Было темно. Он дергал ручки
дверей и калиток, но все было заперто. Он побежал ко мне. Я осмотрел
место. Это совсем недалеко от лавки. Там все больше лавки, а дальше склад,
народа мало, дома старые. Ну, мы осмотрели все и нашли-таки гараж. И там
действительно стояла машина с еще горячим радиатором, та самая, которую
видели на Бродвее.
Вместе с ребятами я вернулся к лавке и сторожил с ними до утра. Около
восьми утра девушка показалась в лавке и открыла ее.
- И все-таки это могло быть просто совпадением. Просто похожая на нее
девушка, - упрямо сказал я.
Мак-Кенн посмотрел на меня с сожалением.
- Она выходила днем, и никто не видел. Почему же ей не проделать это
ночью? Парень видел ее за рулем. И машину нашли около того места, где
встретили эту девку.
Я задумался. Не было причины не верить Мак-Кенну. Кроме того, это
ужасающее совпадение во времени?!
Я сказал негромко:
- И время ее отсутствия днем совпадает со временем, когда Джилморам
доставили куклу, а время отсутствия ночью совпадает со временем нападения
на Рикори и смертью Джона Джилмора.
- Да, да, вы попали не в бровь, а в глаз! - обрадованно сказал
Мак-Кенн. - Она вышла и оставила куклу у Молли, потом вернулась. Она вышла
ночью и натравила куклу на босса. Она подождала, когда они выпрыгнут из
окна. Затем она поехала забрать ту, которую оставила у Молли. Затем
поспешила домой. Куклы были в чемоданах, которые она несла.
Я не мог сдержать злого раздражения, вызванного моим бессилием:
- Может, вы там думаете, что она вылетает на метле из трубы? -
спросил я насмешливо.
Часы пробили три. Мак-Кенн молчаливый и озабоченный, ждал приказаний.
Мы отправились на свидание с мадам Менделип.

13. РОКОВОЕ ЗНАКОМСТВО
Я стоял у окна кукольного магазина, стараясь подавить страшное
желание ворваться в него. Я знал, что Мак-Кенн следит за мной, что люди
Рикори находятся в доме напротив, а также ходят как прохожие по улице.
Несмотря на грохот надземной железной дороги, шум движения вокруг Баттери
и нормальную жизнь улицы, кукольная лавка казалась крепостью, в которой
царила полная тишина. Я стоял, содрогаясь, на пороге, словно в преддверии
неизвестного мира.
На окне было выставлено несколько кукол, достаточно необычных, чтобы
привлечь внимание как ребенка, так и взрослого. Не такие красивые, как
куклы, подаренные Джилморам или Уолтерс, но тоже прелестные в своем роде.
Свет в лавке был слабый. Я заметил за прилавком худенькую девушку,
без сомнения, племянницу хозяйки. Размеры лавки не обещали наличия большой
комнаты сзади, о которой писала Уолтерс. Но дом был старый и мог
продолжаться во двор.
Резко и нетерпеливо я толкнул дверь и вошел. Девушка повернулась ко
мне. И пока я шел к прилавку, мы молча изучали друг друга. Это был не
вызывающий сомнения тип истерички: бледные голубые глаза с неопределенным
взглядом из-под опущенных ресниц, длинная тонкая шея, бледное округлое
личико, белые тонкие пальцы. Руки у нее были необычайно гибкие.
В другие времена она была бы монахиней, жрицей, оракулом или святой.
Основное в ней был страх, в этом не было никакого сомнения. Но боялась она
не меня. Это был скорее какой-то глубокий давнишний страх, который как бы
лежал, свернувшись, в основании ее существа, высасывал ее жизнь - какой-то
духовный страх. Я посмотрел на ее волосы. Они были серебристо-пепельные...
цвета волос, из которых были сплетены веревочки с узелками! Когда она
увидела, что я смотрю на ее волосы, неопределенность ее взгляда
уменьшилась. Она как будто впервые увидела меня.
Я сказал как можно обычнее:
- Меня интересует кукла в вашем окне. Я думаю, что она должна
понравиться моей внучке.
- Вы можете купить ту, которая вам понравилась. Цены указаны.
Голос ее был тихий, низкий, безразличный. Но глаза становились все
внимательнее.
- Это может сделать любой покупатель, - сказал я, - но внучка - моя
любимица. Я хочу купить для ее самую лучшую куклу. Не можете ли вы
показать мне еще кукол, может у вас есть лучше?
Она отвернулась. Мне показалось, что она прислушивается к каким-то
звукам, которых я не слышал. Ее манеры потеряли вдруг свое безразличие,
стали грациозны.
И в этот момент я почувствовал на себе чей-то внимательный изучающий
взгляд. Ощущение было так сильно, что я оглянулся и невольно оглядел
лавку. Никого не было, кроме меня и девушки.
В конце прилавка была дверь, но она была крепко заперта. Я глянул в
окно, не смотрит ли в него Мак-Кенн. Никого не было. Затем сразу, как
будто щелкнула камера фотоаппарата, невидимый взгляд исчез...
Я повернулся к девушке. Она поставила на прилавок дюжину ящиков и
открыла их. На меня она смотрела искренне, почти ласково. Потом сказала:
- Конечно, вы можете посмотреть все, что у нас есть. Мне очень жаль,
что вы подумали, будто я безразлична к вашим желаниям. Моя тетя, которая
делает кукол, любит детей и не любит, когда люди, тоже любящие детей,
уходят от нас неудовлетворенными.
Это была странная маленькая речь, как будто повторенная под диктовку.
Но меня больше заинтересовало изменение, происшедшее с самой девушкой. Ее
голос не был более безжизненным. Он звучал живо и бодро. И сама она не
была больше безжизненной. Она была оживлена, даже чересчур; на щеках ее
появилась краска. Вся неопределенность исчезла из ее глаз - они смотрели
чуть насмешливо и даже слегка злобно.
Я рассматривал кукол.
- Они прелестны, - наконец сказал я. - Но может быть, у вас есть еще
лучше? У меня сегодня особое событие - моей внучке исполняется семь лет.
Цена для меня значения не имеет, конечно, если она в пределах разумного...
Она вздохнула. Я взглянул на нее. Ее глаза снова приобрели испуганное
выражение, блеск и насмешка исчезли из них. Она побледнела, и снова я
почувствовал на себе незримый взгляд, еще более действующий, чем раньше. И
снова содрогнулся.
Дверь за прилавком открылась. Подготовленный дневником Уолтерс к
чему-то необычному, я все-таки был поражен видом мастерицы кукол. Ее рост
и массивность подчеркивались размерами кукол и тонкой фигурой девушки. С
порога на меня глядела великанша с тяжелым лицом, усами над верхней
толстой губой и весьма мужественным выражением лица.
Я посмотрел на ее глаза и забыл карикатурность ее лица и фигуры.
Глаза были огромные, блестящие, черные, изумительно живые. Как будто это
были духи-близнецы, не связанные с телом. Из них словно изливался поток
жизненности, который вздергивал мои нервы, и в этом не было бы ничего
угрожающего... если... если. С трудом я отвел глаза и взглянул на ее руки.
Она вся была завернута во что-то черное, и ее руки были спрятаны в
складках. Я снова поднял глаза и, встретившись с ее глазами, заметил в них
насмешку и неудовольствие. Она заговорила, и я сразу понял, что вибрация
жизни в голосе девушки были эхом ее приятного, звучного и глубокого
голоса.
- Вам не понравилось то, что показала моя племянница?
Я собрался с мыслями и сказал:
- Они все прекрасны, мадам... мадам...
- Менделип, - сказала она вежливо, - мадам Менделип. Вы не знали
моего имени, а?
- К несчастью. У меня есть маленькая внучка. Я хочу чего-нибудь
красивого к ее седьмому дню рождения. Все, что я видел у вас, чудесно, но
мне хотелось бы чего-нибудь особенного...
- Чего-нибудь особенного, - повторила она, - еще более красивого.
Хорошо, может быть и есть. Но когда я особо обслуживаю покупателей, - она
сделала ударение на слове "особо", - я должна знать, с кем имею дело. Вы,
должно быть, считаете меня странной хозяйкой магазина, не так ли?
Она засмеялась, и я поразился свежести, молодости, удивительно нежной
звонкости ее смеха.
С явным усилием я заставил себя вернуться к действительности и
насторожиться. Я вытащил из чемоданчика карточку моего давно умершего
друга - доктора.
- А, - сказала она, взглянув на нее, - вы врач. Ну, а теперь, когда
мы знаем друг друга, зайдите ко мне, я покажу вам своих лучших кукол.
Она ввела меня в широкий, плохо освещенный коридор. Потом дотронулась
до моей руки, и снова я почувствовал странное приятное напряжение нервов.
Она остановилась около двери и снова взглянула мне в лицо.
- Здесь я держу моих лучших. Моих особенно хороших. - Она засмеялась
и открыла дверь.
Я перешагнул через порог и остановился, осматривая комнату быстрым
беспокойным взглядом. Но это была не та чудесная комната, которую описала
Уолтерс. Действительно, она была немного больше, чем можно. Но не было
изысканных старых панелей, ковров, волшебного зеркала и прочих вещей,
превращающих комнату в земной рай. Свет проходил через полузанавешенные
окна, выходившие в небольшой пустой дворик. Стены и потолок были выложены
простым коричневым деревом. Одна из стен была покрыта маленькими
шкапчиками с деревянными дверцами. На стене висело зеркало, оно было
круглой формы, и на это кончалось сходство с описанием Уолтерс.
В углу стоял обыкновенный камин. На стене висело несколько гравюр.
Обыкновенный большой стол был завален кукольными одеждами, законченными и
недошитыми. По-видимому, дневник Уолтерс был все-таки плодом
разыгравшегося воображения. И все же насчет самой мастерицы кукол, ее рук,
глаз, голоса, она была права...
Женщина оторвала меня от моих мыслей.
- Моя комната интересует вас?
- Любая комната, в которой творит настоящий артист, должна
интересовать. А вы истинный художник, мадам Менделип, - ответил я.
- Откуда вы это знаете? - спросила она задумчиво.
Я сказал торопливо, осознав свой промах:
- Не нужно видеть целую галерею картин Рафаэля, чтобы понять, что он
мастер. Я видел ваших кукол.
Она дружески улыбнулась. Затем закрыла за мной дверь и указала на
стул около стола.
- Не обождете ли вы немного, пока я кончу одно платьице? Я обещала
сделать его сегодня, и малютка, которая ждет его для своей куклы, должна
придти. Я быстро кончу.
Почему же нет?
Я сел. Она сказала мягко:
- Здесь так тихо. А вы устали. Вы много работали, да? И вы очень
устали.
Я облокотился на спинку стула. Вдруг я почувствовал, что и вправду
ужасно устал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19