Советую вам принять... - я назвал
лекарство.
- Вы не сердитесь, не считаете, что я недобросовестна?
- Нет, нет, - я улыбнулся и погладил ее по плечу. - Просто произошли
некоторые серьезные изменения в состоянии больного. И все. Не задавайте
больше вопросов и идите.
Я проводил ее и запер дверь. Потом сел около Рикори. "Шок, который он
испытал, должен пройти или убить его", - подумал я мрачно. Одна рука со
сжатым кулаком начала медленно подниматься, губы зашевелились. Он
заговорил по-итальянски так быстро, что я не уловил ни единого слова. Я
встал. Паралич кончился. Он мог двигаться и говорить. Но вернется ли к
нему сознание? Это будет ясно через несколько часов; больше я ничего не
мог сделать.
- Слушайте меня внимательно, - сказал я обоим ребятам, - то, что я
скажу, покажется вам диким, но вы должны повиноваться мне даже в мелочах,
от этого зависит жизнь Рикори. Я хочу, чтобы один из вас сел позади меня у
стола. Другой сядет в головах кровати Рикори между мною и им. Если
заметите какое-нибудь изменение в состоянии Рикори, немедленно разбудите
меня. Ясно?
- Ясно, - ответили они.
- Очень хорошо. Теперь самое важное. Вы должны внимательно наблюдать
за мной, буквально не сводить с меня глаз. Если я подойду к вашему боссу,
я могу сделать только три вещи: послушать его сердце и дыхание, поднять
веки и измерить температуру. Если вам покажется, что я хочу сделать
что-нибудь другое - остановите меня. Если я буду сопротивляться - свяжите
меня, но рот не затыкайте, слушайте, что я говорю и запоминайте, затем
позвоните доктору Брейлу. Вот его телефон. - Я написал на клочке бумаги. -
И не вредите мне больше, чем необходимо.
Они засмеялись, затем переглянулись между собой недоуменно.
- Если вы так говорите, док... - начал с сомнением Билл.
- Я так говорю. Не рассуждайте, ребята. Если вы будете грубы со мной,
я не обижусь.
- Док знает, что говорит, Билл, - сказал Джек.
- Тогда ладно, - согласился Билл.
Я потушил все лампы, за исключением той, которая стояла на столике
сиделки, потом вытянулся на стуле и установил лампу так, чтобы мое лицо
было хорошо видно. Маленькую белую шапочку я положил в ящик стола. Джек
сел возле Рикори. Билл придвинул стул и сел напротив меня. Я засунул руки
в карман, закрыл глаза, постарался ни о чем не думать. Веревочку с
узелками я держал в руке, засунутой в карман. Оставив на время мои
концепции о здравом порядке в этом мире, я решил дать мадам Менделип все
возможные шансы действовать.
Вскоре я заснул. Сквозь сон я услышал, как пробил час ночи.
...Где-то дул ветер. Он схватил меня и унес. Я не имел тела или
какой-то формы, и все же существовал, бесформенный, но чувствующий,
кружащийся по воле ветра, уносящийся в бесконечное пространство.
Бестелесный, нематериальный, я знал все-таки, что существую, больше того,
я обладал какой-то неземной жизненностью. Я ревел вместе с ветром в
нечеловеческом ликовании. Ветер нес меня обратно из неизмеримых
пространств... Вот я как бы проснулся, но пульс странной жизненности все
еще пронизывал меня... Ах! Там на кровати было что-то, что я должен
уничтожить, убить, чтобы мой пульс не замер, чтобы ветер подхватил меня
снова, унес, дал бы мне свою энергию... Но осторожнее, осторожнее... вот
тут в горле под ухом... в этом место я должен вонзить... затем снова
улететь с ветром... туда, где бьется пульс... Что держит меня?..
Осторожнее, осторожнее... - Я хочу померить его температуру. - Теперь один
быстрый прыжок - и в горло, в то место, где бьется пульс. Нет, не этим!
Кто это сказал? Все еще держат меня. Ярость, всепоглощающая в своем
бессилии... темнота и звук удаляющегося ветра...
Я услышал голос:
- Стукни его еще раз, Билл, но не сильно. Он приходит в себя.
Я почувствовал сильный удар по лицу, танцующий туман развеялся. Я
стоял на полпути между столиком сиделки и кроватью. Джек держал мои руки.
Рука Билла была еще поднята. Я что-то крепко сжимал в руке. Я посмотрел.
Это был большой скальпель, отточенный, как бритва.
Я уронил его и сказал спокойно:
- Теперь все в порядке, можете отпустить меня.
Билл не сказал ничего. Его товарищ не разжал рук. Я посмотрел на них
внимательно и увидел, что лица обоих землисто-бледные.
Я сказал:
- Это было то, чего я ожидал. Поэтому я и дал вам соответствующие
инструкции. Все кончено. Вы можете направить на меня оружие, если желаете.
Джек опустил мои руки.
Я пощупал лицо и сказал мягко:
- Вы стукнули меня довольно сильно, Билл.
Он ответил:
- Если бы вы видели ваше собственное лицо, док, вы бы не удивились
тому, что я ударил изо всех сил.
Я кивнул, прекрасно понимая теперь демонический характер испытанной
ярости.
- Что я делал, Билл?
- Вы проснулись, сидели несколько минут, глядя на босса. Затем вынули
что-то из ящика и встали, сказав, что хотите измерить температуру. Вы были
уже на полпути, когда мы заметили, что у вас в руках. После этого вы
словно обезумели. И мне пришлось стукнуть вас. Все.
Я снова кивнул. Затем вынул из кармана веревочку с узелками,
сплетенную из волос, положил ее на поднос и поднес к ней спичку. Она
начала гореть, извиваясь, как маленькая змея и при этом крошечные узелки
сами развязывались. На подносе образовалась кучка пепла.
- Я думаю, что сегодня больше ничего не будет, - сказал я, - но
все-таки, будьте настороже, как всегда.
Я снова упал на стул и закрыл глаза.
Да, Брейл не показал мне души, но я поверил в мадам Менделип.

11. КУКЛА УБИВАЕТ
Конец ночи. Я спал крепко и без снов. Проснулся я как обычно, в семь.
Я спросил телохранителей, не слышно ли чего-нибудь от Мак-Кенна, и они
ответили отрицательно. Я был немного удивлен, но они, казалось, не придали
этому особого значения. Они скоро должны были смениться. Я предупредил их,
чтобы они никому ничего о событиях ночи не рассказывали, за исключением
Мак-Кенна, и они уверили меня, что будут молчать. Кроме того, я предложил
им, чтобы они дежурили в комнате, а не у дверей.
Рикори спал крепко и спокойно, состояние его было отличное. Я
подумал, что второй шок как бы противодействовал первому. Когда он
проснется, он сможет говорить и двигаться. Я сказал об этом его людям. Я
видел, что они горят желанием задать ряд вопросов, но я дал понять, что
отвечать не собираюсь.
В десять тридцать ко мне забежал Брейл позавтракать и доложить о
больных. Я рассказал ему о ночных делах, умолчав, правда, о шапочке
сиделки и моем печальном опыте. Я сделал это потому, что Брейл ухватился
бы за эту шапочку. Я сильно подозревал, что он был влюблен в Уолтерс и что
я не смогу в этом случае удержать его от визита к кукольной мастерице. Это
было бы опасного для него, а его наблюдения не имели бы никакой цены для
меня. Кроме того, узнав о моем опыте, он отказался бы оставлять меня
одного. А это помешало бы моему решению увидеть мадам Менделип наедине (за
исключением Мак-Кенна, который наблюдал бы за мной извне).
Что могло получиться из этого, я не знал. Но только это могло спасти
мое самоуважение. Признать, что все случившееся было колдовством,
волшебством, сверхъестественным - означало сдаться на милость суеверия.
Ничего нет сверхъестественного! Если что-нибудь существует, оно должно
подчиняться естественным законам. Мы можем не знать этих законов, но они
существуют.
Если мадам Менделип обладает неизвестным знанием, я должен раскрыть
его. Тем более, что я смог предугадать ее технику. Во всяком случае, я
должен ее увидеть. Но сегодня был день моих консультаций, и до двух часов
дня я не мог уйти. Я попросил Брейла остаться на дежурство после двух.
Около двенадцати сиделка позвонила и сообщила, что Рикори проснулся, может
говорить и просит меня придти.
Он улыбнулся мне, когда я вошел. Я нагнулся послушать его пульс, и он
сказал мне:
- Я думаю, вы спасли больше, чем мою жизнь, доктор Лоуэлл, благодарю
вас, я этого не забуду.
Немного цветисто, но в его характере. Это показывало, что мозг его
работал нормально, и я успокоился.
- Да, вы были плохи. - Я погладил его руку.
Он прошептал:
- Были еще случаи смертей...
Мне захотелось узнать, помнит ли он что-нибудь о том вечере. Я
ответил:
- Нет, но вы потеряли много сил с тех пор, как Мак-Кенн привез вас
сюда. Я не хочу, чтобы вы много разговаривали сегодня... - И добавил
обычным тоном: - Нет, ничего не случилось. О, да, вы упали с кровати
сегодня утром. Вы помните?
Он посмотрел на людей, потом на меня и сказал:
- Я слаб, очень слаб. Вы должны быстро поставить меня на ноги.
- Вы будете сидеть через пару дней.
- Меньше, чем через два дня, я должен встать. Есть одна вещь, которую
я должен сделать. Я не могу ждать.
Я не хотел, чтобы он волновался, и сказал решительно:
- Это зависит только от вас. Я дам указания о вашем питании. Кроме
того, я хочу, чтобы ваши ребята оставались в комнате.
- И тем не менее, вы хотите уверить меня, что ничего не случилось, -
сказал он.
- Я хочу, чтобы ничего не случилось.
Я нагнулся над ним и прошептал: Мак-Кенн расставил людей вокруг ее
жилища. Она не сможет убежать.
- Но ее слуги способнее моих, доктор, - ответил он.
Я взглянул на него - глаза его были непроницаемы. Я пошел в кабинет в
глубокой задумчивости. Что знал Рикори?
В половине первого позвонил Мак-Кенн. Я был так рад услышать его
голос, что даже рассердился.
- Где ты был?.. - начал я.
- Слушайте, док, я у сестры Питерса, Молли, - перебил он меня.
Приходите скорее.
Это требование еще больше рассердило меня.
- Не сейчас, я освобожусь только после двух.
- А не можете ли вы все-таки приехать? Что-то случилось, и я не знаю,
что делать.
В его голосе слышалось отчаяние.
- Что случилось? - спросил я.
- Я не могу сказать по... - голос его снизился, стал мягким, я
слышал, как он сказал: "Успокойся, Молли, это не поможет". И затем мне: -
Ну, хорошо, приезжайте, когда сможете док, я подожду. Запишите адрес. -
Затем, когда он все продиктовал, я услышал, как он сказал: "Оставь это,
Молли! Я не уеду от тебя". Он резко повесил трубку.
Я вернулся к столу обеспокоенный. Он даже не спросил о Рикори - это
было само по себе тревожным признаком. Может быть, Молли узнала о смерти
брата и ей стало плохо? Я вспомнил, что Рикори говорил, что она ждет
ребенка. Нет, я чувствовал, что паника Мак-Кенна вызвана чем-то большим.
Убедившись, что серьезных вызовов нет, я попросил дежурного отсрочить их,
заказал машину и назвал адрес Молли.
Мак-Кенн встретил меня на пороге, лицо его похудело и осунулось, в
глазах стояло загнанное выражение. Он молча пропустил меня через гостиную.
Я увидел женщину с плачущим ребенком на руках. Мак-Кенн провел меня в
спальню. На кровати лежал мужчина, накрытый покрывалом до подбородка. Я
нагнулся, попробовал пульс, сердце. Он был мертв. Мак-Кенн сказал:
- Муж Молли. Осмотрите его, как босса.
Я почувствовал исключительно неприятное чувство. Питерс, Уолтерс,
Рикори, этот лежащий передо мной - будто какая-то рука специально
направляла меня; когда же это прекратится?
Я раздел мужчину, вынул из сумки увеличительное стекло и зонды. Я
осмотрел все тело, дюйм за дюймом, начиная от области сердца. Ничего... Я
перевернул тело и сейчас же в основании черепа увидел крошечную точку. Я
вынул самый тонкий зонд и ввел его. Зонд - и опять у меня возникло
ощущение бесконечного повторения - свободно скользнул в отверстие. Я
слегка пошевелил им. Что-то вроде длинной тонкой иглы было введено в то
место, где позвоночник соединяется с мозгом. Случайно, а может быть,
потому, что игла дико вращалась, чтобы прервать нервные пути, случился
паралич дыхания. Это вызвало моментальную смерть. Я вынул зонд и
повернулся к Мак-Кенну.
- Этот человек убит. Убит тем же оружием, от которого пострадал
Рикори. Но на этот раз более умело.
- Да? - спокойно спросил Мак-Кенн. - С этим человеком были только его
жена и ребенок. По-вашему, это они убили его, как вы говорили на нас с
Полем?
- Что ты знаешь, Мак-Кенн, и как ты попал сюда?
Он терпеливо ответил:
- Меня не было здесь... Это случилось в два часа ночи. Молли
позвонила мне с час назад.
- Ей повезло больше, чем мне, - сказал я сухо. - Ребята Рикори ищут
тебя с часу ночи.
- Я знаю, но я уходил по делам босса и вашим. Во-первых, я хотел
узнать, где племянница этой дикой кошки держит свой маленький автомобиль.
Я нашел, но поздно.
- Ну а люди, которые должны были наблюдать?
- Слушайте, док, поговорите с Молли. Я боюсь за нее. Ее поддерживает
только то, что я говорил ей о вас.
Мы вернулись в комнату. Женщине было не более 27-28 лет. При обычных
обстоятельствах она была бы очень хороша. Теперь ее лицо было смертельно
бледно, глаза полны ужаса, граничащего с сумасшествием. Глаза глядели на
меня, не видя. Она все время растирала губы концами пальцев. Девочка лет
четырех продолжала беспрерывно плакать.
Мак-Кенн встряхнул ее за плечи.
- Кончи это, Молли, - сказал он грубо, но с жалостью. - Вот док.
Женщина посмотрела на меня и спросила со слабой надеждой: "Он жив?"
Она прочла ответ на моем лице и закричала: "О, Джонни, Джонни, родной!
Умер!" Потом взяла на руки ребенка и сказала почти спокойно: "Успокойся,
крошка, мы скоро увидимся с ним".
Мне бы хотелось, чтобы она заплакала; этот глубокий страх, не
оставляющий ее глаз, был слишком силен, он как бы закрывал все выходы для
горя. Ее мозг длительное время не мог вынести такое напряжение.
- Мак-Кенн, - прошептал я, - скажи ей что-нибудь, сделай что-нибудь,
что хоть немножко подбодрит или отвлечет ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19