https://wodolei.ru/catalog/kuhonnie_moyki/pod-stoleshnicy/
Но и наблюдения кончали не сегодня-завтра, так как Байкал вот-вот должен был освободиться ото льда.
Коллекции уже были отправлены в Иркутск. Среди новых видов гаммарид, найденных ими, открытие некоторых вооруженных гаммарусов являлось результатом трудов вузовцев. Федька вез коллекцию насекомых, собранную им на островах.
Через несколько дней экспедиция выезжала в Иркутск, и теперь они прощались с Байкалом. Все вместе они стояли на берегу.
Кое-где море было уже свободно. Громадные льдины двигались по заливу. Смотреть ледоход пришли и Майдер с Цыреном, даже черный сенбернар «Байкал», которого профессор захватил с Ушканьих. Был и еще один участник экспедиции, совершенно случайно оказавшийся в Посольске. Профессор вел под руку слабого, еще не совсем оправившегося Созерцателя скал, с которым встретился дня три тому назад. Моряк чувствовал себя лучше, но каменное равнодушие лежало на его лице. Встреча с Созерцателем скал растравила рану профессора, и он был хмур и бледен.
Не хватало троих: Аллы, Попрядухина и Аполлошки. Булыгин знал от Созерцателя скал, что старик и мальчик, вероятно, в Иркутске, и рассчитывал скоро встретиться с ними.
Но он не встретит Аллы!
Он грустно смотрел на синеющие воды, и воспоминания теснились перед ним.
Прощай, Байкал! Много раз они схватывались в смертельной схватке, в погоне за тайнами загадочного мира, добывая драгоценный для науки материал.
Думая о сделанных работах, он с радостным волнением заранее чувствовал ту сенсацию, которую вызовет в ученом мире его доклад. И ребята не потеряли времени. В особенности Тошка. Его он решил оставить при кафедре аспирантом. Аполлошке тоже, кажется, внушили желание учиться. Мальчика он искренно любил и думал из Иркутска захватить с собой. Аполлошка – живое воспоминание о Байкале. Да, о Байкале, обо всем, что пережито на нем, об Алле!
Байкал, Байкал! Никогда не забыть ему священного грозного моря, могилы Аллы.
Булыгин смотрел в синеющую даль. Сердце его тоскливо сжималось. Созерцатель скал хотел о чем-то спросить, но не стал нарушать его задумчивости.
Вдруг на берегу среди глядевших на ледоход поморов началась какая-то суета. Чего-то кричали, смотрели.
– Что там? – крикнул Созерцатель скал.
– На льдине несло какие-то сани. Им показалось – люди. Хотели ехать, да вовремя разглядели.
– Разве случается, что в эту пору лед уносит кого? – удивился Булыгин.
– А как же? – обернулся к ним хозяин дома, где остановилась экспедиция. – Почитай, кажный год. Рыбак-нерповщик запоздает. Али кто на риск пойдет, кому срочно надо море переходить. Лед пошел – и готово дело! Ну, а которого в море унесет, потопит, а кого этим ветром сюда прибьет. Однова, помню, ямщиков на льдине пригнало. Едва довезли в баркасе. Одурели ребята... С Байкалом не шути!
– А седни беспременно лед разобьет, – добавил он помолчав. – Вишь, мгла какая! Завсе так.
...Как и всегда, утром Попрядухин прежде всего глянул на хребты... И холодок пробежал по телу.
Вершины гор «закиселило» – утонули в густом тумане.
Он ничего не сказал Алле. Не хватило духу.
Скоро все кругом затянуло мглой. Красный шар солнца светил сквозь нее жутко и зловеще. Скоро падет ветер с гор, и тогда – конец.
«Ехать, ехать! Вот тебе и ехать!» – подумал он. Это был единственный упрек, который он позволил себе.
– Отгуляли, видно! – прохрипел он.
Но Алла не отозвалась. От истощения, отчаяния, полузамерзшая, она едва ли что понимала.
...Сколько они пролежали так, он не мог бы сказать. Во мгле нельзя было определить.
Крепкий запах лошадиного пота вернул его к жизни. Он открыл глаза. Из зловещей мглы высунулась морда Сивки. В порыве чувств он похлопал ее, и Сивка ответила ласковым ржанием. А, и Жучок здесь! Все не одному помирать.
В эту минуту ему показалось, что мгла словно поредела. Что-то сквозь нее видать.
Всматривался, всматривался и увидел нечто несуразное.
...Будто скалы. И за ними – избы. Совсем близко, рукой подать.
«Блазнит, – решил он, – замутилось в голове».
Смотрит. Опять! Сквозь поредевший туман – деревня да и только! Диво дивное! Посреди моря он лежит – помнит это... Что такое?
...Поморы быстро залезли на баркас. С берега торопливо передавали им весла, отвязывали причал. Среди рыбаков шла суета.
Профессор, Созерцатель скал и ребята подошли ближе.
Лодка уже отплыла.
– Люди на льдине! – передавалось из уст в уста по берегу.
Профессор понимал их лихорадочную торопливость. Ему памятно было, как ветер принес их остров к берегу и снова погнал в море. Поморы тоже знали и спешили. Они гребли с бешеным напряжением. Лодка летела, глубоко пеня волны.
А на горизонте тихо, неподвижно замерла громадная льдина, на которой что-то темнело.
Профессор вынул бинокль и поднес к глазам. Вдруг руки его дрогнули. Бинокль так и запрыгал около лица. Созерцатель скал и ребята с удивлением смотрели на него.
– Что там?
Он не ответил, продолжая смотреть. Вдруг бинокль глухо шлепнулся о песок. Булыгин, бледный, диким взглядом обвел всех.
Федька быстро поднял бинокль.
– Что там? – заинтересовавшись, впились все в него.
Булыгин тоже глядел на вузовца.
Федька, видимо, нервничая, опустил бинокль, протер глаза. Снова припал к нему. Через минуту он, удивленно глядя на всех, сказал:
– Или я сошел с ума... Или там... Попрядухин и... Алла.
...Когда старик открыл глаза, его несли в баркас. Алла уже сидела там. Другая лодка снимала Сивку и собаку.
...Быстро приближались берега.
Кто это? У Попрядухина чуть не отнялся язык.
Профессор? Ребята – Тошка с Федькой, Майдер, Созерцатель скал? Значит, они на Ушканьих? Нет! Вот какие-то стены.
Тут он узнал место. И объяснилось, какие скалы он видел. Очевидно, пока они лежали, незаметно для них море вскрылось. Льдину их ветром прибило к берегу, где находился Посольск.
Шатаясь на слабых ногах, Алла вышла из лодки.
– Отец! – воскликнула она, увидев Созерцателя скал, по лицу которого текли слезы. – Отец! Отец!
– Дочь моя! – шептал он, прижимая ее к сердцу.
– Профессор! – вскинула девушка голову от груди отца. – Вы не узнаете меня? Это я, ваша Алла!
Настоящее счастье – то, которое приходит неожиданно. Булыгин верил и не верил.
– Надо быть сумасшедшими, чтобы пуститься в такую пору по Байкалу, – говорил Тошка радостно.
– Твердит, как безумная: ехать! ехать! Ну, и поехали! – бормотал сконфуженно Попрядухин, сразу оживший после водки. – И впрямь сумасшедшие. А я уж думал было того... Питомник пушных зверей, до свиданья!
Рассказывать, как и что случилось, хватило бы на несколько дней. Но Алла от слабости молчала и только улыбалась.
Говорить пришлось старику. Он чуть не лишился своих усов от поминутного закладывания.
Спасенных повели в избу отогреваться. Профессор, поддерживая Аллу, еще шатавшуюся от слабости, помогал ей взойти на крыльцо. В эту минуту взгляд их упал на залив.
То, что представилось их глазам, было так неожиданно, что оба замерли.
Там, где полчаса назад громоздились льдины, служившие им плотом, шумело чистое, свободное море. Запоздай они немного... И одновременно от этой мысли профессор и Алла взглянули друг на друга.
– Алла! – прошептал он.
Она приподнялась и поцеловала его.
Точно обезумев от радости, от свободы, волны плясали по всему простору залива, как пьяные, хлестали брызгами и смеялись.
Славное море, священный Байкал,
Славный корабль, омулевая бочка!
Эй, баргузин, пошевеливай вал!
– донеслись в эту минуту дружные голоса подвыпивших поморов.
Плыть молодцу недалечко...
Созерцатель скал смотрел на море, на двух счастливых, стоявших на крыльце, и в груди его росло и ширилось что-то горячее и радостное. Ему тоже хотелось петь про «священный Байкал».
Трилогия Евгения Кораблева
Произведения «Четверо и Крак», «У Пяти ручьев» и «Созерцатель скал» Евгения Кораблева (Григория Григорьевича Младова) публиковались в издательстве «Земля и фабрика» с 1926 по 1931 г. Они выдержали несколько изданий и в наши дни, несомненно, еще вызовут живой интерес читателя.
Достоинства этих книг, прежде всего, в соединении увлекательного сюжета с не менее интересными и полезными сведениями из разных областей географии, геологии, зоологии, этнографии, истории и т. п. Привлекает в трилогии и передача атмосферы жизни двадцатых годов, романтического пафоса тех лет, который ощутим во всех поступках и в настроении молодых героев книг.
Е. Кораблев, рядом с другими зачинателями жанра советского «приключения-путешествия», ставил своей задачей направить любознательность подростка, юноши в сторону расширения научных знаний и изучения природы.
В рецензии на первую книгу Е. Кораблева «Четверо и Крак» газета «Правда» писала: «Законная доля романтизма у молодежи должна получить свое удовлетворение, но так, чтобы литература, отвечающая данной потребности, могла направлять эти эмоции в нужное нам русло, могла воспитывать борцов и строителей социализма.
В огромной своей части приключенческая литература, выпускаемая у нас, не только не выполняет этой положительной роли, но, напротив, часто может вызывать настроения, чуждые пролетарской общественности. И лишь очень небольшой слой приключенческой литературы достоин считаться удовлетворительным или даже удачным.
К числу удачных можно, несомненно, отнести книжку, которую мы рецензируем... хорошо, что в приключенческой повести нет обычной халтурщины, не пахнет старой пинкертоновщиной.
Хорошо, интересно написанная, она может сослужить большую службу, направляя жажду похождений и романтических эмоций молодежи в сторону, так важную сейчас, в эпоху социалистического строительства» (газета «Правда» от 9 июня 1926 г.).
Характерно, что писатель хотел повернуть устремление читателя, его внимание внутрь своей страны, он хотел помочь увидеть и богатства и удивительную, скрытую за стеной непроходимых лесов, красоту малоисследованных районов Урала и Сибири. Эту природу «у себя дома», с богатствами и красотой, делает автор одной из главных тем своей трилогии.
Обильные краеведческие сведения, которыми наполнены все три книжки, не тяготят, так как перемежаются всевозможными приключениями, потерями, находками, тайнами, за открытием которых читатель охотно обращается к тому же научному материалу.
Эту особенность книг Кораблева отмечал в свое время журнал «Книга и профсоюзы» в рецензии на книгу «У Пяти ручьев». «В узор внешне занимательного и увлекательного авантюрного сюжета умело и удачно вплетены интересные научные данные по геологии и экономике Северного Урала. Книга, несомненно, окажется весьма полезной для среднего и старшего возраста. В ней можно видеть удачно разрешенный опыт создания нашей научно-приключенческой литературы «Советского Жюль Верна», о которой слышались пожелания на конференции рабочих читателей и писателей...» (журнал «Книга и профсоюзы», 1927 г., № 7, 8).
В повестях «Четверо и Крак», «У Пяти ручьев» мы встречаемся с подростками Тошкой, Андреем, Гришуком, Федькой. В «Созерцателе скал» – это уже юноши, студенты, путь которых определился событиями, описанными в первых двух частях. Таким образом, не только увлекательны и полезны для ребят их похождения по уральским лесным дебрям. Эти походы определили их интересы, работу – всю будущую жизнь. Трудности путешествий сформировали в каждом из них стойкий, мужественный характер.
А самое знаменательное то, что эта группа ребят, героев трилогии, – часть огромной армии новой советской молодежи, которая чувствует себя подлинным новым хозяином советского отечества. Как настоящие хозяева они устремляются к изучению того наследства, которое им досталось. Они готовятся к тем гигантским преобразованиям в промышленности, сельском хозяйстве и культурней"! жизни, которые вскоре развернутся на территории всей нашей страны в соответствии с первым пятилетним планом.
Не случайно во второй части к молодым любознательным лесным путешественникам присоединяется чех Ян Краль, вогуленок Пимка, а в третьей – Созерцатель скал, Артур Краузе, немец. Е. Кораблев вводит этих героев, чтобы показать, как единым строем в борьбе за новое идут представители разных народов, одни – отрекшиеся от буржуазной цивилизации, другие – уходящие от дикости, на которую их обрекал царизм.
Писатель имел цель показать природу не только как кладовую богатств, но и как источник радости человека. Природа и мир животных – это верные союзники человека, его помощники, если не подходить к ним с хищнической, буржуазной меркой.
Комсомольцы, участники экспедиции, и в глухомани Севера, и в нетронутых лесах у Байкала чувствуют все время ответственность за свои поступки: они охотятся и рубят деревья, они вторгаются в дикую природу, но по необходимости, а не ради жестокой забавы или пустого развлечения. Ребята собирают коллекции и подбирают беспомощных детенышей животных; пишут стихи и исследуют глубины Байкала. Чувство ответственности органически присуще им как хозяевам и обладателям всех этих богатств и не покидает их ни при каких обстоятельствах.
До революции коренные жители как Северного Урала, так и Прибайкалья влачили почти первобытное существование. Е. Кораблев уделяет большое внимание описанию их обрядов, быта, еще сохранявшихся в то время. В лице Пимки («У Пяти ручьев») и молодого комсомольца-воина бурята Вампилуна («Созерцатель скал») видно, как воспитываются и растут на глазах культурные советские люди в тех народностях, где раньше господствовали нищета, суеверия. Особенно интересен в трилогии образ комсомольца Вампилуна, значительна история его трагической гибели.
Бандиты – русские и буряты, – отряды которых образовались из местных богатеев и остатков разгромленных банд белогвардейца Семенова, захватывают в свои руки Вампилуна. Издеваясь над ним, его заставляют стрелять в захваченных бандитами ни в чем не повинных крестьян. Этому же испытанию подвергают и прапорщика с университетским значком, оказавшегося в рядах бандитов вместе с остатками своего отряда.
Слабовольный прапорщик пускает себе пулю в лоб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Коллекции уже были отправлены в Иркутск. Среди новых видов гаммарид, найденных ими, открытие некоторых вооруженных гаммарусов являлось результатом трудов вузовцев. Федька вез коллекцию насекомых, собранную им на островах.
Через несколько дней экспедиция выезжала в Иркутск, и теперь они прощались с Байкалом. Все вместе они стояли на берегу.
Кое-где море было уже свободно. Громадные льдины двигались по заливу. Смотреть ледоход пришли и Майдер с Цыреном, даже черный сенбернар «Байкал», которого профессор захватил с Ушканьих. Был и еще один участник экспедиции, совершенно случайно оказавшийся в Посольске. Профессор вел под руку слабого, еще не совсем оправившегося Созерцателя скал, с которым встретился дня три тому назад. Моряк чувствовал себя лучше, но каменное равнодушие лежало на его лице. Встреча с Созерцателем скал растравила рану профессора, и он был хмур и бледен.
Не хватало троих: Аллы, Попрядухина и Аполлошки. Булыгин знал от Созерцателя скал, что старик и мальчик, вероятно, в Иркутске, и рассчитывал скоро встретиться с ними.
Но он не встретит Аллы!
Он грустно смотрел на синеющие воды, и воспоминания теснились перед ним.
Прощай, Байкал! Много раз они схватывались в смертельной схватке, в погоне за тайнами загадочного мира, добывая драгоценный для науки материал.
Думая о сделанных работах, он с радостным волнением заранее чувствовал ту сенсацию, которую вызовет в ученом мире его доклад. И ребята не потеряли времени. В особенности Тошка. Его он решил оставить при кафедре аспирантом. Аполлошке тоже, кажется, внушили желание учиться. Мальчика он искренно любил и думал из Иркутска захватить с собой. Аполлошка – живое воспоминание о Байкале. Да, о Байкале, обо всем, что пережито на нем, об Алле!
Байкал, Байкал! Никогда не забыть ему священного грозного моря, могилы Аллы.
Булыгин смотрел в синеющую даль. Сердце его тоскливо сжималось. Созерцатель скал хотел о чем-то спросить, но не стал нарушать его задумчивости.
Вдруг на берегу среди глядевших на ледоход поморов началась какая-то суета. Чего-то кричали, смотрели.
– Что там? – крикнул Созерцатель скал.
– На льдине несло какие-то сани. Им показалось – люди. Хотели ехать, да вовремя разглядели.
– Разве случается, что в эту пору лед уносит кого? – удивился Булыгин.
– А как же? – обернулся к ним хозяин дома, где остановилась экспедиция. – Почитай, кажный год. Рыбак-нерповщик запоздает. Али кто на риск пойдет, кому срочно надо море переходить. Лед пошел – и готово дело! Ну, а которого в море унесет, потопит, а кого этим ветром сюда прибьет. Однова, помню, ямщиков на льдине пригнало. Едва довезли в баркасе. Одурели ребята... С Байкалом не шути!
– А седни беспременно лед разобьет, – добавил он помолчав. – Вишь, мгла какая! Завсе так.
...Как и всегда, утром Попрядухин прежде всего глянул на хребты... И холодок пробежал по телу.
Вершины гор «закиселило» – утонули в густом тумане.
Он ничего не сказал Алле. Не хватило духу.
Скоро все кругом затянуло мглой. Красный шар солнца светил сквозь нее жутко и зловеще. Скоро падет ветер с гор, и тогда – конец.
«Ехать, ехать! Вот тебе и ехать!» – подумал он. Это был единственный упрек, который он позволил себе.
– Отгуляли, видно! – прохрипел он.
Но Алла не отозвалась. От истощения, отчаяния, полузамерзшая, она едва ли что понимала.
...Сколько они пролежали так, он не мог бы сказать. Во мгле нельзя было определить.
Крепкий запах лошадиного пота вернул его к жизни. Он открыл глаза. Из зловещей мглы высунулась морда Сивки. В порыве чувств он похлопал ее, и Сивка ответила ласковым ржанием. А, и Жучок здесь! Все не одному помирать.
В эту минуту ему показалось, что мгла словно поредела. Что-то сквозь нее видать.
Всматривался, всматривался и увидел нечто несуразное.
...Будто скалы. И за ними – избы. Совсем близко, рукой подать.
«Блазнит, – решил он, – замутилось в голове».
Смотрит. Опять! Сквозь поредевший туман – деревня да и только! Диво дивное! Посреди моря он лежит – помнит это... Что такое?
...Поморы быстро залезли на баркас. С берега торопливо передавали им весла, отвязывали причал. Среди рыбаков шла суета.
Профессор, Созерцатель скал и ребята подошли ближе.
Лодка уже отплыла.
– Люди на льдине! – передавалось из уст в уста по берегу.
Профессор понимал их лихорадочную торопливость. Ему памятно было, как ветер принес их остров к берегу и снова погнал в море. Поморы тоже знали и спешили. Они гребли с бешеным напряжением. Лодка летела, глубоко пеня волны.
А на горизонте тихо, неподвижно замерла громадная льдина, на которой что-то темнело.
Профессор вынул бинокль и поднес к глазам. Вдруг руки его дрогнули. Бинокль так и запрыгал около лица. Созерцатель скал и ребята с удивлением смотрели на него.
– Что там?
Он не ответил, продолжая смотреть. Вдруг бинокль глухо шлепнулся о песок. Булыгин, бледный, диким взглядом обвел всех.
Федька быстро поднял бинокль.
– Что там? – заинтересовавшись, впились все в него.
Булыгин тоже глядел на вузовца.
Федька, видимо, нервничая, опустил бинокль, протер глаза. Снова припал к нему. Через минуту он, удивленно глядя на всех, сказал:
– Или я сошел с ума... Или там... Попрядухин и... Алла.
...Когда старик открыл глаза, его несли в баркас. Алла уже сидела там. Другая лодка снимала Сивку и собаку.
...Быстро приближались берега.
Кто это? У Попрядухина чуть не отнялся язык.
Профессор? Ребята – Тошка с Федькой, Майдер, Созерцатель скал? Значит, они на Ушканьих? Нет! Вот какие-то стены.
Тут он узнал место. И объяснилось, какие скалы он видел. Очевидно, пока они лежали, незаметно для них море вскрылось. Льдину их ветром прибило к берегу, где находился Посольск.
Шатаясь на слабых ногах, Алла вышла из лодки.
– Отец! – воскликнула она, увидев Созерцателя скал, по лицу которого текли слезы. – Отец! Отец!
– Дочь моя! – шептал он, прижимая ее к сердцу.
– Профессор! – вскинула девушка голову от груди отца. – Вы не узнаете меня? Это я, ваша Алла!
Настоящее счастье – то, которое приходит неожиданно. Булыгин верил и не верил.
– Надо быть сумасшедшими, чтобы пуститься в такую пору по Байкалу, – говорил Тошка радостно.
– Твердит, как безумная: ехать! ехать! Ну, и поехали! – бормотал сконфуженно Попрядухин, сразу оживший после водки. – И впрямь сумасшедшие. А я уж думал было того... Питомник пушных зверей, до свиданья!
Рассказывать, как и что случилось, хватило бы на несколько дней. Но Алла от слабости молчала и только улыбалась.
Говорить пришлось старику. Он чуть не лишился своих усов от поминутного закладывания.
Спасенных повели в избу отогреваться. Профессор, поддерживая Аллу, еще шатавшуюся от слабости, помогал ей взойти на крыльцо. В эту минуту взгляд их упал на залив.
То, что представилось их глазам, было так неожиданно, что оба замерли.
Там, где полчаса назад громоздились льдины, служившие им плотом, шумело чистое, свободное море. Запоздай они немного... И одновременно от этой мысли профессор и Алла взглянули друг на друга.
– Алла! – прошептал он.
Она приподнялась и поцеловала его.
Точно обезумев от радости, от свободы, волны плясали по всему простору залива, как пьяные, хлестали брызгами и смеялись.
Славное море, священный Байкал,
Славный корабль, омулевая бочка!
Эй, баргузин, пошевеливай вал!
– донеслись в эту минуту дружные голоса подвыпивших поморов.
Плыть молодцу недалечко...
Созерцатель скал смотрел на море, на двух счастливых, стоявших на крыльце, и в груди его росло и ширилось что-то горячее и радостное. Ему тоже хотелось петь про «священный Байкал».
Трилогия Евгения Кораблева
Произведения «Четверо и Крак», «У Пяти ручьев» и «Созерцатель скал» Евгения Кораблева (Григория Григорьевича Младова) публиковались в издательстве «Земля и фабрика» с 1926 по 1931 г. Они выдержали несколько изданий и в наши дни, несомненно, еще вызовут живой интерес читателя.
Достоинства этих книг, прежде всего, в соединении увлекательного сюжета с не менее интересными и полезными сведениями из разных областей географии, геологии, зоологии, этнографии, истории и т. п. Привлекает в трилогии и передача атмосферы жизни двадцатых годов, романтического пафоса тех лет, который ощутим во всех поступках и в настроении молодых героев книг.
Е. Кораблев, рядом с другими зачинателями жанра советского «приключения-путешествия», ставил своей задачей направить любознательность подростка, юноши в сторону расширения научных знаний и изучения природы.
В рецензии на первую книгу Е. Кораблева «Четверо и Крак» газета «Правда» писала: «Законная доля романтизма у молодежи должна получить свое удовлетворение, но так, чтобы литература, отвечающая данной потребности, могла направлять эти эмоции в нужное нам русло, могла воспитывать борцов и строителей социализма.
В огромной своей части приключенческая литература, выпускаемая у нас, не только не выполняет этой положительной роли, но, напротив, часто может вызывать настроения, чуждые пролетарской общественности. И лишь очень небольшой слой приключенческой литературы достоин считаться удовлетворительным или даже удачным.
К числу удачных можно, несомненно, отнести книжку, которую мы рецензируем... хорошо, что в приключенческой повести нет обычной халтурщины, не пахнет старой пинкертоновщиной.
Хорошо, интересно написанная, она может сослужить большую службу, направляя жажду похождений и романтических эмоций молодежи в сторону, так важную сейчас, в эпоху социалистического строительства» (газета «Правда» от 9 июня 1926 г.).
Характерно, что писатель хотел повернуть устремление читателя, его внимание внутрь своей страны, он хотел помочь увидеть и богатства и удивительную, скрытую за стеной непроходимых лесов, красоту малоисследованных районов Урала и Сибири. Эту природу «у себя дома», с богатствами и красотой, делает автор одной из главных тем своей трилогии.
Обильные краеведческие сведения, которыми наполнены все три книжки, не тяготят, так как перемежаются всевозможными приключениями, потерями, находками, тайнами, за открытием которых читатель охотно обращается к тому же научному материалу.
Эту особенность книг Кораблева отмечал в свое время журнал «Книга и профсоюзы» в рецензии на книгу «У Пяти ручьев». «В узор внешне занимательного и увлекательного авантюрного сюжета умело и удачно вплетены интересные научные данные по геологии и экономике Северного Урала. Книга, несомненно, окажется весьма полезной для среднего и старшего возраста. В ней можно видеть удачно разрешенный опыт создания нашей научно-приключенческой литературы «Советского Жюль Верна», о которой слышались пожелания на конференции рабочих читателей и писателей...» (журнал «Книга и профсоюзы», 1927 г., № 7, 8).
В повестях «Четверо и Крак», «У Пяти ручьев» мы встречаемся с подростками Тошкой, Андреем, Гришуком, Федькой. В «Созерцателе скал» – это уже юноши, студенты, путь которых определился событиями, описанными в первых двух частях. Таким образом, не только увлекательны и полезны для ребят их похождения по уральским лесным дебрям. Эти походы определили их интересы, работу – всю будущую жизнь. Трудности путешествий сформировали в каждом из них стойкий, мужественный характер.
А самое знаменательное то, что эта группа ребят, героев трилогии, – часть огромной армии новой советской молодежи, которая чувствует себя подлинным новым хозяином советского отечества. Как настоящие хозяева они устремляются к изучению того наследства, которое им досталось. Они готовятся к тем гигантским преобразованиям в промышленности, сельском хозяйстве и культурней"! жизни, которые вскоре развернутся на территории всей нашей страны в соответствии с первым пятилетним планом.
Не случайно во второй части к молодым любознательным лесным путешественникам присоединяется чех Ян Краль, вогуленок Пимка, а в третьей – Созерцатель скал, Артур Краузе, немец. Е. Кораблев вводит этих героев, чтобы показать, как единым строем в борьбе за новое идут представители разных народов, одни – отрекшиеся от буржуазной цивилизации, другие – уходящие от дикости, на которую их обрекал царизм.
Писатель имел цель показать природу не только как кладовую богатств, но и как источник радости человека. Природа и мир животных – это верные союзники человека, его помощники, если не подходить к ним с хищнической, буржуазной меркой.
Комсомольцы, участники экспедиции, и в глухомани Севера, и в нетронутых лесах у Байкала чувствуют все время ответственность за свои поступки: они охотятся и рубят деревья, они вторгаются в дикую природу, но по необходимости, а не ради жестокой забавы или пустого развлечения. Ребята собирают коллекции и подбирают беспомощных детенышей животных; пишут стихи и исследуют глубины Байкала. Чувство ответственности органически присуще им как хозяевам и обладателям всех этих богатств и не покидает их ни при каких обстоятельствах.
До революции коренные жители как Северного Урала, так и Прибайкалья влачили почти первобытное существование. Е. Кораблев уделяет большое внимание описанию их обрядов, быта, еще сохранявшихся в то время. В лице Пимки («У Пяти ручьев») и молодого комсомольца-воина бурята Вампилуна («Созерцатель скал») видно, как воспитываются и растут на глазах культурные советские люди в тех народностях, где раньше господствовали нищета, суеверия. Особенно интересен в трилогии образ комсомольца Вампилуна, значительна история его трагической гибели.
Бандиты – русские и буряты, – отряды которых образовались из местных богатеев и остатков разгромленных банд белогвардейца Семенова, захватывают в свои руки Вампилуна. Издеваясь над ним, его заставляют стрелять в захваченных бандитами ни в чем не повинных крестьян. Этому же испытанию подвергают и прапорщика с университетским значком, оказавшегося в рядах бандитов вместе с остатками своего отряда.
Слабовольный прапорщик пускает себе пулю в лоб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28