Карниз, опоясывавший скалы, все время шел вверх. Отряд поднимался точно по винтовой лестнице. Перед собой профессор видел копыта своей лошади, сапоги шедшего впереди Тошки и дальше огромный бескрайний простор голубого неба. И в этот простор, прямо вверх, они поднимались.
– Долго так идти? – окликнул профессор бурята.
– Еще с полчаса, – последовал издалека ответ. – Но скоро сделаем привал. Держитесь!
Это придало мужество путешественникам, так как нервное напряжение все время было чрезвычайно сильное, и они бы долго не выдержали.
Через несколько десятков метров карниз расширился в площадку, упиравшуюся в небольшую пещеру, выбитую ветрами и бурями и высыпавшейся горной породой. Проводник завел туда лошадей. Места было достаточно, чтобы всем сесть.
– Здесь укрываются, если во время пути налетит «сарма», – пояснил он и внимательно посмотрел на вершины далеких гор, не затянуло ли их где «морокой», не задавило ли где «киселем», что служит верным признаком скорого наступления бури.
Профессор тревожно следил за его взглядом. Но небо было совершенно ясно, свежий горный ветер слегка дул с моря, неся запах трав, рыбы и лесов. Воздух был как-то необыкновенно чист. И вдруг – профессор с испугом заметил, что лицо бурята исказилось страхом.
– Что? Буря? – вскрикнул он.
Проводник не успел ответить. Что-то щелкнуло рядом с головой профессора о гранит скалы, одновременно долетел звук выстрела. По знаку бурята все разом легли на землю. Передняя лошадь вдруг взвилась на дыбы и рухнула в пропасть.
– Засада! – воскликнул бурят.
Это было хуже сармы.
Крики злобного торжества, раздавшиеся со скал противоположного берега, наполнили дикое ущелье.
– Ползите в пещеру! – звал бурят, спрятавшийся за выступом.
Пули посыпались дождем. Если бы пришлось стоять на ногах, что было неизбежно – встреть их засада на десять минут раньше, они в несколько минут были бы все перебиты. Но теперь, добравшись до пещеры, под ее гранитным прикрытием путешественники чувствовали себя в сравнительной безопасности.
Первый вопрос был – определить, где враг. Скалы противоположного берега представляли покатые террасы. Верхняя, густо заросшая кустарником, находившаяся почти на одной высоте с пещерой, была великолепной позицией для обстрела «дороги в небо». Урбужан, очевидно, знал о ней и, предполагая погоню, оставил здесь засаду, в которую неосторожно попали путешественники.
Но нападавшие, вероятно, не предполагали, что отсюда их тоже было видно. Тошка нацелился в руку сухого маленького бандита, прятавшегося за камнем, и выстрелил. Тот выронил ружье, покатившееся в пропасть, и, вскрикнув, спрятался в кустарнике.
– Лошадь отомщена! – воскликнул Тошка.
Град пуль посыпался в ответ.
Второй выстрел тоже достиг своего, и еще один бандит вышел из строя.
Отряд Урбужана не стал дожидаться третьего и галопом пошел вниз. Их было человек двадцать. Но с ними не было ни Урбужана, ни награбленного имущества, ни Аллы.
– Неужели мы освободились? – спросил Федька.
– Мы в лапах у них, – уныло ответил Майдер.
– Почему вы думаете? – воскликнул профессор.
Бурят обрисовал положение.
Днем из пещеры выйти нельзя: из засады их перестреляют. Ночью идти – это значит свалиться в пропасть. Бандиты будут караулить их до тех пор, пока у них не выйдут припасы и они не ослабеют от голода. Тогда возьмут голыми руками. Из преследователей они обратились в осажденных.
Бурят внимательно осмотрел припасы. Если экономно расходовать, их хватит на неделю. Не так уж плохо.
– А лошади?
– Лошади, в случае нужды, могут послужить питанием. Все равно их пришлось бы пристрелить. В крайнем случае мы можем выдержать осаду недели две.
– А не попытаются они взять нас штурмом? – задал вопрос Тошка.
– Пусть попробуют, – ответил бурят. – Они могут придти только или сверху или снизу; мы перестреляем их всех поодиночке.
У осажденных отлегло от сердца. Когда человек очутится перед лицом неминуемой гибели, то неожиданная отсрочка на две недели кажется спасением.
Но уже спустя немного времени один невинный вопрос привел их снова в ужас.
Тошка захотел пить.
Пить?! Это было то, что они забыли в своих расчетах.
После почудившегося выхода возврат в первоначальную безнадежность был поистине ужасен. Путешествующие по берегам Байкала, естественно, не запасаются водой. У них не было ни капли воды.
Внизу, в четырехстах метрах под ними, пенилась и неслась бурная река; вдали безгранично простиралось море, а им грозила смерть от жажды.
Отсрочка аннулировалась. Они выдержат самое большее два-три дня.
Лошади жалобным ржаньем напомнили, что они голодны.
«Эта дорога в небо действительно может привести нас всех преждевременно на небо», – уныло подумал про себя профессор. Но выхода не было. Главное, надо достать воды. Лошадей в крайнем случае можно отпустить, они одни дойдут вверх. Но как достать воды?
Он вынул бинокль и начал осматривать скалы вокруг.
Они находились на карнизе отвесной кручи, подножие которой омывалось безвестной горной речкой. Вверх, выше их пещеры, он не мог видеть, так как для этого пришлось бы высунуться из-за прикрытия с риском попасть под пули. Противоположный берег с пологими сравнительно горами был виден отсюда как на ладони. Легкий дымок, вившийся в отдалении среди кустарниковых зарослей, говорил, что там банда готовит себе обед. И это снова наводило на раздражающие мысли о реке, соблазнительно шумевшей глубоко внизу.
Надо было добывать воду.
– Я придумал способ, – сказал Тошка, показывая профессору ведерко, привязанное на веревку, связанную с ремнями. – Мы будем спускать его в реку за водой. Подождем только, пока стемнеет.
Все оживились. Когда сумерки спустились на скалы, Тошкино ведерко загрохотало по камням. Все с замиранием сердца следили за его движениями. Во-первых, веревка могла не достать до реки; во-вторых, если бы враг начал обстрел на таком близком расстоянии, он мог бы перестрелить веревку. Все ожидали результатов с величайшим нетерпением. Враг, казалось, заметил, что осажденные что-то предпринимают, и время от времени принимался осыпать пещеру пулями. В этих условиях не было возможности высунуться, чтобы тянуть ведерко с возможной осторожностью и проследить, достало ли оно воды.
Наконец, после больших усилий ведерко появилось на краю пропасти. Его втянули в пещеру.
На дне его едва плескалось несколько чайных ложек мутной, смешанной с песком и камешками воды. Очевидно, если первоначально оно зачерпнуло воды и больше, то вся она расплескалась при подъеме, пока ведро раскачивалось на веревке, стукалось о выступы и скалы. Они тщательно слили влагу в кружку, и ведерко вновь отправилось путешествовать на дно ущелья. Вернувшись, оно принесло еще несколько капель воды, которые снова были собраны в кружку.
Всю ночь продолжалась эта утомительная и малопродуктивная работа. К утру у них имелось пол-литра воды на четырех, изнемогающих от жажды людей и трех лошадей. Это не обещало никаких изменений к лучшему в ближайшие дни. А веревка, на которой они поднимали ведро, кроме того, сильно истерлась о скалы и грозила порваться. Лишенные ведра, они принуждены были бы отказаться даже от этого ничтожного количества воды. Осаждающие терпеливо караулили их на том берегу, осыпая их пулями при малейшей попытке показаться из-за гранитного прикрытия.
Второй день выдался знойный и особенно мучительно прошел для лошадей.
Людей угнетало их вынужденное бездействие в то время, когда девушке помощь их требовалась, может быть, безотлагательно. При мысли об Алле профессор готов был в отчаянии немедленно идти дальше, но щелканье пуль о каменное прикрытие убеждало в полной невозможности что-нибудь предпринять. Лошади, оставаясь без корма и питья, сильно похудели. Еще два-три дня и они станут совершенно негодны для верховой езды.
С нетерпением ждали сумерек, чтобы возобновить запас воды.
Но до вечера неожиданно произошла перемена декораций. Как бы ни был точен человеческий расчет, он всегда упустит что-нибудь, что является существенно важным. Так случилось и на этот раз.
III. Спасение
Даурское плоскогорье, в районе которого находилась экспедиция, отличается континентальным климатом – резким и сухим. Количество атмосферных осадков здесь ничтожно. И снега и дождя падает необыкновенно мало. Почти все время ясное небо. В Верхнеудинске, например, иногда бывает всего семьдесят пять пасмурных дней в году. В этом отношении он занимает одно из первых мест в мире. Семьдесят пять пасмурных дней в году – в Ницце. Не удивительно поэтому, что профессор, бурят и ребята, обсуждая свое положение, совершенно забыли о дожде.
Затянувшие к вечеру небо тучи напомнили им об этой неучтенной возможности. Скоро их гадания перешли в уверенность, – приятно действуя на их слух, частый дождь забарабанил по скалам. Они мобилизовали все, что нашлось для собирания воды, столь вовремя и неожиданно посланной небом. Резиновый плащ, ведерко, чайник, кружка – все было наготове. Но не дремал и враг. Тотчас начался обстрел посуды. Пришлось убрать все, кроме плаща.
К счастью, дождь расходился. Он барабанил все сильней и сильней. Скоро все камни были мокры, и целые струи мутной воды неслись сверху, стекали на дорожку, устремляясь дальше вниз. Это был настоящий ливень.
В Прибайкалье, если пойдет летом дождь, то он зарядит на несколько дней подряд. И путешественники, вспомнив это, воспрянули духом.
Сверху, со скал, теперь стремились бешеные ручьи. Ребята наполнили свою посуду, дали напиться лошадям, сколько они хотели, напились сами, набрали полное ведерко, чайник, кружку и набрали воду в плащ, сделав из него нечто вроде маленького запасного резервуара для воды. К ночи дождь еще усилился и продолжал хлестать мутными струями.
– Пожалуй, больше и не надо, – сказал бурят. – Вода даром пропадает.
Но дождь не переставал всю ночь.
Утро встретило их сырой завесой тумана, с первыми проблесками рассвета ливень возобновился.
Бурят остался этим очень доволен, чем несказанно удивил профессора. Тот поинтересовался причиной его ликования.
– Река... – ответил Майдер. – Поглядите.
Река представляла внушительную картину. Приняв за ночь множество ручьев, образовавшихся от дождя, – очевидно, ливни захватили и верховье реки, – она вздулась, поднялась и бешеным, мутным, пенящимся потоком неслась по ущелью.
– Скоро им будет не до нас, – кивнул Майдер на отряд. – Им теперь не перебраться через реку.
Действительно, через этот бешено гудевший поток, крутивший деревья, как щепки, переправиться было немыслимо. Еще несколько дней дождя, и осаждающие должны будут подниматься в верховье реки, иначе им не соединиться с Урбужаном. А это им надо сделать в ближайшем же времени, так как они должны были ждать погони.
Надежда на спасение закралась в сердце путешественников.
Дождь, словно желая поддержать в них это настроение, барабанил, не переставая ни на минуту. Так, в ожидании, прошел весь второй день осады.
К вечеру река сделалась неузнаваема.
Всю ночь и третий день дождь не прекращался. Утром четвертого дня путешественники увидели, что их лошади вышли на дорожку из пещеры. Они вскочили в тревоге, что лошади будут пристрелены. Но, к их удивлению, враг молчал.
Бурят произвел разведку и высунул голову.
Благополучно!
Тогда вышли все.
Противоположный берег оказался пуст.
Осада была снята.
IV. На Ольхоне
С утра густой туман стоял на море. В белой молочной стене продолжать путешествие было немыслимо, и пассажиры «Байкальца» страшно обрадовались, когда натолкнулись на полосу накатника, где можно было пристать баркасу.
– Вероятно, небольшой островок, – предположил Попрядухин. – Птиц-то сколько!
В воздухе стоял оглушительный гомон бакланов и чаек. Баркас продержался так несколько часов, пока туман не рассеялся.
Когда можно стало различать предметы, они увидели, что находятся у полосы накатника, подымавшейся террасами. Местами галька обратилась в прочный грунт и поросла уже травой, среди валунов торчали кое-где стволы выкидного леса.
Море у берега было прозрачно, виднелось песчаное дно.
Пока вытаскивали баркас, Аполлошка занялся собиранием красивых разноцветных камешков.
Заразившись общей работой собирания коллекций, он полюбил это дело. У него имелись небольшие аквамарины, желтоватые опалы, зеленая и красная яшма, порфир, горный хрусталь.
– Что ты там? – услышав его радостный крик, спросил Попрядухин.
– Смотри! – мальчик с сияющими глазами растопырил мокрую грязную ладонь, и Попрядухин увидел на ней маленький окатанный волнами камешек беловато-синего цвета с чудесным радужным отливом.
– Лунный камень нашел, – сказал Попрядухин. – Камень хороший, но, промежду прочим, визжать нечего. Иди-ка, помоги мне вытащить «кошку» на берег.
Они взялись вдвоем за тяжелый якорь. В полдень «Байкалец» поплыл дальше.
– Однако, начинает покачивать, – заметил Попрядухин. – Не дай бог, сарма захватит у Ольхона.
Они находились совсем близко от острова, где сарма особенно сильна. Не прошло и полчаса, как налетела буря. Она разразилась так неожиданно, точно караулила их за скалой, и, увидев баркас, кинулась изо всех сил.
В одно мгновение море все закипело.
Они чувствовали, что им против этого жестокого шторма не выгрести, хотя находились от берега совсем близко. Тогда Созерцатель скал схватил веревку и, пользуясь мелким местом, где (вброд, где вплавь, добрался до берега. Его примеру последовал Вампилун. Вдвоем, и то едва-едва, они вытянули баркас на берег.
– Ветер так силен, что не дает возможности образоваться правильным волнам! – заметил Созерцатель скал.
Действительно, у волн срывало гребни, обращая их в водяную пыль, и водяные горы точно вдавливало в бурную массу моря.
Ольхон отличается необыкновенным обилием ветров, но ни один из них не достигает такой силы, как сарма.
Когда путешественники кое-как выбрались на берег, их начало буквально срывать в воду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28