https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/
Тогда они с невероятным трудом выволокли баркас на берег, опрокинули, привязали к деревьям и забрались все под него. Разводить огонь нечего было и думать. Все были довольны тем, что спаслись от ветра. Они проводили время в вынужденном бездействии, с замиранием сердца думая, что теперь делается в открытом море, и благодаря судьбу, что вовремя добрались до острова.
В долгие часы лежания под лодкой они сговаривались, как удобнее производить на Ольхоне розыски.
Похитить Аллу в том случае, если бы они нашли ее здесь, было единственным средством спасти ее. Обращаться за содействием к здешним улусным властям представлялось им нежелательным. Вероятно, здесь было еще сильно влияние Урбужана. Сельские власти могли оказаться его тайными ставленниками в этом глухом краю.
Если он пронюхает, что какой-то отряд ищет похищенную девушку, он тотчас переправит ее в Монголию и Китай, где отыскать ее невозможно. Надо было вести расспросы чрезвычайно осторожно, не возбуждая ничьей подозрительности.
Вампилун припомнил, что в школе в первых классах у него был товарищ с Ольхона. Улус, в котором жил ольхонец, должен находиться неподалеку. Он предложил его отыскать. С этого решили и начать.
На вторые сутки ветер стал тише. С предосторожностями один за другим они выбрались из своего убежища.
Все же порывы бури были так сильны, что ходить против ветра можно было только согнувшись. Они попробовали разложить костер, но сарма, налетая шквалами, расшвыривала поленья. Пришлось сложить высокую стену из толстых плоских плит, и тогда только огонь разгорелся. К вечеру буря стихла, и Попрядухин с Вампилуном и Аполлошкой отправились на разведку. А Созерцатель скал остался сторожить лагерь.
Попрядухин, Вампилун и Аполлошка пошли через горы в западном направлении, где рассчитывали найти улус, в котором проживал товарищ Вампилуна.
Ольхон представляет собой гористый остров, с средней высотой хребта до шестисот метров; часть гор была покрыта густым хвойным лесом.
В длину он около семидесяти и в ширину около пятнадцати километров.
Перебраться через горные трущобы острова было нелегко. На юге поднималась священная у бурят вершина Ижимэй, высотой до девятисот метров.
Отвесные скалы Ольхона круты и неприступны. Море около них изобилует особенно в восточной части острова подводными камнями. Берега безжизненны и мрачны. Судно, гонимое сюда ветром, может считаться обреченным. Почва, даже в долинах, где шли Попрядухин и Вампилун, имела жалкий вид: тощие травы, каменья.
Наконец, они издали увидали ольхонца. Это был худой, оборванный бурят, в старом халате и маленькой круглой шляпе с загнутыми полями и красной кисточкой наверху; за поясом у него виднелся нож и кисет с табаком, огнивом и трубкой. Он гнал небольшое стадо – четырех тощих низкорослых коров, четырех лошадей и десятка два овец.
– Менду! (Здравствуй!) – окликнул его Вампилун.
Бурят удивленно оглядел их, но приветливо ответил:
– Менду.
Начался традиционный обмен приветствиями, необходимый у бурят. Нарушителя его сочли бы за весьма невежливого человека.
– Ту менду байна? (Как поживаете?) – справился Вампилун.
– Ненду байна! (Здоровы живем!) – меланхолически ответил бурят.
– Малду менду? (Здоров ли скот?) – продолжал Вампилун.
Бурят кивнул.
– Менду то пяхим дулха тень сокаюм байна? (Что у вас нового и хорошего слышно?)
– Юма учей! (Ничего нет!) – традиционно ответил бурят. После этого Вампилун справился, куда он гонит стадо.
Бурят ответил, что почва на открытом месте настолько раскалена солнцем, что у животных лопаются копыта, и он их гонит в тень леса.
Увидев огороженный участок хорошей травы, Попрядухин поинтересовался, почему в одних местах трава жалкая, а в других хорошая.
Бурят ответил, что хорошая трава в утугах, где искусственное орошение, так как дождя у них почти не бывает.
«Ольхон» – по-бурятски – сухой.
– А велики ли утуги?
– Нет. Десятины две у самых богатых. А малы потому, что трудно расчищать покосы от каменьев.
– А если у кого большое стадо, откуда же берут сено на зиму?
Он ответил, что стад особенно больших нет. Обычно стадо – как его, от четырех до десяти голов рогатого скота. У того, кто побогаче, – голов пятьдесят-сто.
У каждого бурята свой табун, где лошади, коровы, овцы пасутся вместе. Зимой стадо загоняют в городьбу, рогатый скот держат в помещении. Но зимой скот голодает. Богатых у них немного. Он назвал несколько имен.
– Нет ли здесь родственников князя Урбужана?
– А вы его знаете?
– Только слыхали.
Бурят ответил, что некоторые из названных им в родстве с князем.
– О, князь очень богат! У него все в долгу, – добавил он.
Вампилун толкнул Попрядухина, чтобы тот был осторожней.
Бурят рассказал, что здесь почти все бедняки. Почва плохая. Хлеб сеять нельзя. Ветер выдувает зерно. Земледелие не развито. К тому же холода наступают рано, овощи мерзнут. Скотоводство, рыбная ловля, охота и нерпичный промысел только и поддерживает жизнь. Нерпичьим промыслом занимаются около половины жителей.
Рассказав об Ольхоне, бурят спросил, зачем они приехали сюда.
Вампилун ответил, что приехали к своему родственнику по делам. И спросил, не знает ли он, где проживает Доржи Цыренжанов.
Бурят улыбнулся.
Отец Доржи Цыренжанова в их улусе. Его юрта стоит на краю. Сейчас он уехал с артелью в море, но скоро вернется. Бурят показал, как пройти к улусу.
Распрощавшись с пастухом, сообщившим им столько нужных сведений, они направились в улус.
По пути им попалось несколько столбов с дощечками. Они удивились – неужели указатель дороги?
Оказалось нечто другое. У дощечки висели два войлочных мешка с шерстяными карманчиками.
Аполлошка запустил туда руки и с криком изумления вытащил несколько металлических бурятских бурханов.
Попрядухин приказал спустить божков обратно. Когда мальчик сделал это, они поспешили отойти подальше.
Улус, состоящий из дюжины бурятских юрт, был расположен на самом берегу, у подножия горы, защищавшей его от сармы.
Дойдя до крайней юрты, они увидели растянутые на кольях сети и догадались, что это юрта Цыренжанова. Тут же невдалеке стояло строение вроде сарая.
Попрядухин назвал его «рыбодел». В таком артельном рыбоделе режется, потрошится и солится рыба, в частности омули.
На лай собаки из рыбодела вышла бурятка. Она ответила, что Цыренжанов в море с артелью, и указала на лодку с рыбаками, находившуюся на расстоянии километра от берега.
В рыбоделе работало несколько взрослых и детей. Они распластывали рыбу, посыпали солью и клали в бочки.
В ожидании возвращения рыбаков разведчики занялись расспросами.
Аполлошку заинтересовали сети, сушившиеся на берегу.
Бурятка рассказала, что этими сетями ловят ночью. Сеть погружают на глубину с помощью камней в шесть-восемь килограммов весом, привязываемых к крыльям. Ставят эти сети в одну линию, параллельно берегу, другие – под углом, смотря по тому, в каком направлении идет рыба. Расстояние от берега тоже бывает различно: ставят на пятьсот метров и больше. К сети привязываются на веревке поплавки. Ночью рыбаки на лодке осматривают, не движутся ли где поплавки, что означает, что в сети заячеилась рыба. Тогда сети вытягивают и вынимают рыбу.
– Сколько же можно поймать за ночь одной сетью?
– Да с полсотни пудов.
– Смотрите, они вытаскивают невод! – крикнул Аполлошка.
Действительно, на баркасе начиналось вытаскивание невода. Один конец невода был прикреплен на берегу, другой заведен далеко в море.
Невода делаются от шестисот метров длины и четырех ширины и больше.
Веревка была длиной километра полтора.
Баркас приближался к берегу. На нем находилось несколько человек. Работа продолжалась. Пять человек тащили с трудом.
Наши путешественники стали помогать. Скоро невод был весь на берегу.
Тоня оказалась на редкость удачной. Несколько осетров свыше восьмидесяти килограммов весом каждый. Сверкали большие груды омулей и хариусов. Всеми работами распоряжался старый бурят, «башлык», староста артели.
Он и оказался Цыренжановым.
По случаю богатого улова «башлык» был в хорошем настроении и в промежутках между распоряжениями пригласил гостей в юрту и сообщил, что сын его Доржи поступил в «хувараки» и живет в Гусино-озерском «дацане».
Между тем остальные буряты носили улов в рыбодел. Над берегом и водой тучами кружились бакланы, то и дело падая в воду и острыми клювами мгновенно убивая рыбу. Дрались чайки, высматривали добычу беркуты.
– Они истребляют омулей больше, чем человек, – кивнул на бакланов Цыренжанов.
Собирая невод, он жаловался на тяжелую жизнь.
– Такая бы рыбка шла побольше, так оно ничего бы, – сказал Попрядухин, показывая на осетра.
– Осетер – одно баловство, – заметил старый «башлык». – Вот наш кормилец, наше богатство! – поднял он большого омуля.
Длиной рыба была больше трети метра и около двух килограммов весом. Она уже заснула. По своему нежному сложению она засыпает почти через минуту, как ее вынут из воды.
Он добавил, что в поисках омуля ольхонцы каждое лето ездят на баргузинские тони.
– Но ведь это далеко, – удивился Вампилун.
– Да, дней десять-двенадцать пути на лодках. Да дней десять обратно, а коли противный ветер, то и больше. Но что делать, если в реки на северо-западном берегу омули не заходят!
Разведчики ненадолго зашли в юрту, но, в виду отсутствия Доржи, решили не задерживаться в улусе. Как только им удалось узнать, что Урбужан должен быть теперь на иркутском берегу, они заторопились уходить.
Попрядухин сообщил рыбаку, что они спешат в Иркутск. Дружески распрощавшись с «башлыком», они направились к своему баркасу.
V. На западном берегу
Наутро путешественники отплыли от острова и, объехав мыс Кобылья Голова, переплыли Малое море, отделяющее Ольхон от иркутского берега. В этом месте Малое море не шире трех километров, и путешествие прошло благополучно.
Берег, где они высадились, был горист и почти необитаем. Иногда он пересекался узкими падями, на дне которых ревели горные ручьи. Вероятно, весной и после дождей такие ручьи несли массу воды в Байкал. Внутренние склоны падей заросли густым лиственным лесом. Единственное место для жилья в этой горной пустыне представляли пади и поля около самого Байкала, где можно было устроить сенокос, пасти скот.
Путешественники двинулись сначала пешком. Иногда им попадались зимовья – небольшие деревянные срубы, покрытые корою и дерном. В одном месте им посчастливилось натолкнуться на деревушку, где, хотя и с трудом, купили лошадей.
Отряд ехал по тропе промышленников. Эти тропки чуть заметными ленточками вились по кручам, и, кто проложил их в этих диких горах, неизвестно. Они очень древни. Возможно, что по ним ходила еще легендарная чудь.
Иногда путешественники спугивали кабанов, оленей, изюбров, но им было не до охоты.
Они торопились добраться до первого улуса, чтобы узнать, где Урбужан.
Наконец, после дня пути им встретился улус. Остановившись в лесу, они выслали Вампилуна на разведку.
Скоро он вернулся к ним с вестями.
Ему удалось узнать, что отряд Урбужана находится где-то на севере Байкала и должен скоро прийти. Князь с приближенными был здесь несколько дней назад, с ним находилась девушка. Он собирался праздновать свадьбу. Но вдруг спешно собрался и уехал на праздник Цам в Гусино-озерский дацан, а, где девушка, никто не знает. Только здесь ее нет.
Высказывалось предположение, что он увез ее с собой, чтобы отправить в Монголию, где у него юрты и стада.
– Ах, негодяй!
– Что это за праздник Цам?! – воскликнул Созерцатель скал. – Почему он туда поехал?
– Видите, – ответил Вампилун. – Я догадываюсь, в чем дело. Цам – это праздник бурят-ламаитов. Туда съезжаются буряты и монголы со всего края. Урбужан. по всей вероятности, отправился туда вербовать сторонников. Как мне сейчас сказали, отряд белобандитов, перешедший китайскую границу, бежал в тайгу. Отдельные части его орудуют на северном берегу Байкала, не решаясь вступить в бой с регулярными войсками.
– Вот сволочь! – выругался Попрядухин. – Ему поверили – не тронули, а он чего затевает.
– Придется туда ехать, – сказал Созерцатель скал. – Возьмем его живым и узнаем, где Алла. Надо спешить! А то, чего доброго, скроется в Монголию. Когда начинается праздник?
– На той неделе.
– Горе, если причинил ей зло! – пробормотал Созерцатель скал, садясь на коня.
Лицо его было страшно от гнева. Отряд вскочил на лошадей.
– Нам, наверное, пригодится ваш Доржи. если он в дацане, – заметил Попрядухин.
– Раньше был хороший парень, а теперь не знаю, – ответил Вампилун.
Чаща кедрового сланца и даурского рододендрона, стоявшая густой зарослью, скрыла отряд.
В лесу, после нескольких часов пути, они встретили огороженный шалаш. Вверху на шесте виднелся желтый флажок.
– Что это значит? – спросил Аполлошка.
– Священное место. Здесь сидел лама, – ответил Попрядухин.
К вечеру они выбрались вновь на берег. Продав в селении лошадей и пересев в лодки, они направились в Лиственичный. Отсюда им предстояло по железной дороге добраться до Верхнеудинска, а оттуда на пароходе по реке Селенге до города Селенгинска, неподалеку от которого находился знаменитый Гусино-озерский дацан.
VI. В песках селенгинской Даурии
Солнце жжет нещадно почти отвесными лучами. В сугробах сыпучего песка нога проваливается по щиколотку, обжигается точно в огне. Обувь горяча, нельзя дотронуться. Босиком ступать – обожжешь.
Кругом – докуда хватает взгляд – пески. Только на горизонте чуть видна волнистая линия: не то облака, не то холмы, или священные бурятские «обо» и «обоны». Но в раскаленных песках – жизнь. То и дело раздается посвистывание тарбаганов, очень осторожных, которые не подпускают близко путешественников и тотчас скрываются в своих норках. Черными точками в безоблачном небе плавают орлы над степью, выискивая добычу.
До Селенгинска можно ехать пароходом, избегнув всех неудобств путешествия по знойной песчаной пустыне. Но пароходик, совершающий рейсы вверх по Селенге из столицы Бурят-Монгольской Республики – Верхнеудинска – в Кяхту, ходит не каждый день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
В долгие часы лежания под лодкой они сговаривались, как удобнее производить на Ольхоне розыски.
Похитить Аллу в том случае, если бы они нашли ее здесь, было единственным средством спасти ее. Обращаться за содействием к здешним улусным властям представлялось им нежелательным. Вероятно, здесь было еще сильно влияние Урбужана. Сельские власти могли оказаться его тайными ставленниками в этом глухом краю.
Если он пронюхает, что какой-то отряд ищет похищенную девушку, он тотчас переправит ее в Монголию и Китай, где отыскать ее невозможно. Надо было вести расспросы чрезвычайно осторожно, не возбуждая ничьей подозрительности.
Вампилун припомнил, что в школе в первых классах у него был товарищ с Ольхона. Улус, в котором жил ольхонец, должен находиться неподалеку. Он предложил его отыскать. С этого решили и начать.
На вторые сутки ветер стал тише. С предосторожностями один за другим они выбрались из своего убежища.
Все же порывы бури были так сильны, что ходить против ветра можно было только согнувшись. Они попробовали разложить костер, но сарма, налетая шквалами, расшвыривала поленья. Пришлось сложить высокую стену из толстых плоских плит, и тогда только огонь разгорелся. К вечеру буря стихла, и Попрядухин с Вампилуном и Аполлошкой отправились на разведку. А Созерцатель скал остался сторожить лагерь.
Попрядухин, Вампилун и Аполлошка пошли через горы в западном направлении, где рассчитывали найти улус, в котором проживал товарищ Вампилуна.
Ольхон представляет собой гористый остров, с средней высотой хребта до шестисот метров; часть гор была покрыта густым хвойным лесом.
В длину он около семидесяти и в ширину около пятнадцати километров.
Перебраться через горные трущобы острова было нелегко. На юге поднималась священная у бурят вершина Ижимэй, высотой до девятисот метров.
Отвесные скалы Ольхона круты и неприступны. Море около них изобилует особенно в восточной части острова подводными камнями. Берега безжизненны и мрачны. Судно, гонимое сюда ветром, может считаться обреченным. Почва, даже в долинах, где шли Попрядухин и Вампилун, имела жалкий вид: тощие травы, каменья.
Наконец, они издали увидали ольхонца. Это был худой, оборванный бурят, в старом халате и маленькой круглой шляпе с загнутыми полями и красной кисточкой наверху; за поясом у него виднелся нож и кисет с табаком, огнивом и трубкой. Он гнал небольшое стадо – четырех тощих низкорослых коров, четырех лошадей и десятка два овец.
– Менду! (Здравствуй!) – окликнул его Вампилун.
Бурят удивленно оглядел их, но приветливо ответил:
– Менду.
Начался традиционный обмен приветствиями, необходимый у бурят. Нарушителя его сочли бы за весьма невежливого человека.
– Ту менду байна? (Как поживаете?) – справился Вампилун.
– Ненду байна! (Здоровы живем!) – меланхолически ответил бурят.
– Малду менду? (Здоров ли скот?) – продолжал Вампилун.
Бурят кивнул.
– Менду то пяхим дулха тень сокаюм байна? (Что у вас нового и хорошего слышно?)
– Юма учей! (Ничего нет!) – традиционно ответил бурят. После этого Вампилун справился, куда он гонит стадо.
Бурят ответил, что почва на открытом месте настолько раскалена солнцем, что у животных лопаются копыта, и он их гонит в тень леса.
Увидев огороженный участок хорошей травы, Попрядухин поинтересовался, почему в одних местах трава жалкая, а в других хорошая.
Бурят ответил, что хорошая трава в утугах, где искусственное орошение, так как дождя у них почти не бывает.
«Ольхон» – по-бурятски – сухой.
– А велики ли утуги?
– Нет. Десятины две у самых богатых. А малы потому, что трудно расчищать покосы от каменьев.
– А если у кого большое стадо, откуда же берут сено на зиму?
Он ответил, что стад особенно больших нет. Обычно стадо – как его, от четырех до десяти голов рогатого скота. У того, кто побогаче, – голов пятьдесят-сто.
У каждого бурята свой табун, где лошади, коровы, овцы пасутся вместе. Зимой стадо загоняют в городьбу, рогатый скот держат в помещении. Но зимой скот голодает. Богатых у них немного. Он назвал несколько имен.
– Нет ли здесь родственников князя Урбужана?
– А вы его знаете?
– Только слыхали.
Бурят ответил, что некоторые из названных им в родстве с князем.
– О, князь очень богат! У него все в долгу, – добавил он.
Вампилун толкнул Попрядухина, чтобы тот был осторожней.
Бурят рассказал, что здесь почти все бедняки. Почва плохая. Хлеб сеять нельзя. Ветер выдувает зерно. Земледелие не развито. К тому же холода наступают рано, овощи мерзнут. Скотоводство, рыбная ловля, охота и нерпичный промысел только и поддерживает жизнь. Нерпичьим промыслом занимаются около половины жителей.
Рассказав об Ольхоне, бурят спросил, зачем они приехали сюда.
Вампилун ответил, что приехали к своему родственнику по делам. И спросил, не знает ли он, где проживает Доржи Цыренжанов.
Бурят улыбнулся.
Отец Доржи Цыренжанова в их улусе. Его юрта стоит на краю. Сейчас он уехал с артелью в море, но скоро вернется. Бурят показал, как пройти к улусу.
Распрощавшись с пастухом, сообщившим им столько нужных сведений, они направились в улус.
По пути им попалось несколько столбов с дощечками. Они удивились – неужели указатель дороги?
Оказалось нечто другое. У дощечки висели два войлочных мешка с шерстяными карманчиками.
Аполлошка запустил туда руки и с криком изумления вытащил несколько металлических бурятских бурханов.
Попрядухин приказал спустить божков обратно. Когда мальчик сделал это, они поспешили отойти подальше.
Улус, состоящий из дюжины бурятских юрт, был расположен на самом берегу, у подножия горы, защищавшей его от сармы.
Дойдя до крайней юрты, они увидели растянутые на кольях сети и догадались, что это юрта Цыренжанова. Тут же невдалеке стояло строение вроде сарая.
Попрядухин назвал его «рыбодел». В таком артельном рыбоделе режется, потрошится и солится рыба, в частности омули.
На лай собаки из рыбодела вышла бурятка. Она ответила, что Цыренжанов в море с артелью, и указала на лодку с рыбаками, находившуюся на расстоянии километра от берега.
В рыбоделе работало несколько взрослых и детей. Они распластывали рыбу, посыпали солью и клали в бочки.
В ожидании возвращения рыбаков разведчики занялись расспросами.
Аполлошку заинтересовали сети, сушившиеся на берегу.
Бурятка рассказала, что этими сетями ловят ночью. Сеть погружают на глубину с помощью камней в шесть-восемь килограммов весом, привязываемых к крыльям. Ставят эти сети в одну линию, параллельно берегу, другие – под углом, смотря по тому, в каком направлении идет рыба. Расстояние от берега тоже бывает различно: ставят на пятьсот метров и больше. К сети привязываются на веревке поплавки. Ночью рыбаки на лодке осматривают, не движутся ли где поплавки, что означает, что в сети заячеилась рыба. Тогда сети вытягивают и вынимают рыбу.
– Сколько же можно поймать за ночь одной сетью?
– Да с полсотни пудов.
– Смотрите, они вытаскивают невод! – крикнул Аполлошка.
Действительно, на баркасе начиналось вытаскивание невода. Один конец невода был прикреплен на берегу, другой заведен далеко в море.
Невода делаются от шестисот метров длины и четырех ширины и больше.
Веревка была длиной километра полтора.
Баркас приближался к берегу. На нем находилось несколько человек. Работа продолжалась. Пять человек тащили с трудом.
Наши путешественники стали помогать. Скоро невод был весь на берегу.
Тоня оказалась на редкость удачной. Несколько осетров свыше восьмидесяти килограммов весом каждый. Сверкали большие груды омулей и хариусов. Всеми работами распоряжался старый бурят, «башлык», староста артели.
Он и оказался Цыренжановым.
По случаю богатого улова «башлык» был в хорошем настроении и в промежутках между распоряжениями пригласил гостей в юрту и сообщил, что сын его Доржи поступил в «хувараки» и живет в Гусино-озерском «дацане».
Между тем остальные буряты носили улов в рыбодел. Над берегом и водой тучами кружились бакланы, то и дело падая в воду и острыми клювами мгновенно убивая рыбу. Дрались чайки, высматривали добычу беркуты.
– Они истребляют омулей больше, чем человек, – кивнул на бакланов Цыренжанов.
Собирая невод, он жаловался на тяжелую жизнь.
– Такая бы рыбка шла побольше, так оно ничего бы, – сказал Попрядухин, показывая на осетра.
– Осетер – одно баловство, – заметил старый «башлык». – Вот наш кормилец, наше богатство! – поднял он большого омуля.
Длиной рыба была больше трети метра и около двух килограммов весом. Она уже заснула. По своему нежному сложению она засыпает почти через минуту, как ее вынут из воды.
Он добавил, что в поисках омуля ольхонцы каждое лето ездят на баргузинские тони.
– Но ведь это далеко, – удивился Вампилун.
– Да, дней десять-двенадцать пути на лодках. Да дней десять обратно, а коли противный ветер, то и больше. Но что делать, если в реки на северо-западном берегу омули не заходят!
Разведчики ненадолго зашли в юрту, но, в виду отсутствия Доржи, решили не задерживаться в улусе. Как только им удалось узнать, что Урбужан должен быть теперь на иркутском берегу, они заторопились уходить.
Попрядухин сообщил рыбаку, что они спешат в Иркутск. Дружески распрощавшись с «башлыком», они направились к своему баркасу.
V. На западном берегу
Наутро путешественники отплыли от острова и, объехав мыс Кобылья Голова, переплыли Малое море, отделяющее Ольхон от иркутского берега. В этом месте Малое море не шире трех километров, и путешествие прошло благополучно.
Берег, где они высадились, был горист и почти необитаем. Иногда он пересекался узкими падями, на дне которых ревели горные ручьи. Вероятно, весной и после дождей такие ручьи несли массу воды в Байкал. Внутренние склоны падей заросли густым лиственным лесом. Единственное место для жилья в этой горной пустыне представляли пади и поля около самого Байкала, где можно было устроить сенокос, пасти скот.
Путешественники двинулись сначала пешком. Иногда им попадались зимовья – небольшие деревянные срубы, покрытые корою и дерном. В одном месте им посчастливилось натолкнуться на деревушку, где, хотя и с трудом, купили лошадей.
Отряд ехал по тропе промышленников. Эти тропки чуть заметными ленточками вились по кручам, и, кто проложил их в этих диких горах, неизвестно. Они очень древни. Возможно, что по ним ходила еще легендарная чудь.
Иногда путешественники спугивали кабанов, оленей, изюбров, но им было не до охоты.
Они торопились добраться до первого улуса, чтобы узнать, где Урбужан.
Наконец, после дня пути им встретился улус. Остановившись в лесу, они выслали Вампилуна на разведку.
Скоро он вернулся к ним с вестями.
Ему удалось узнать, что отряд Урбужана находится где-то на севере Байкала и должен скоро прийти. Князь с приближенными был здесь несколько дней назад, с ним находилась девушка. Он собирался праздновать свадьбу. Но вдруг спешно собрался и уехал на праздник Цам в Гусино-озерский дацан, а, где девушка, никто не знает. Только здесь ее нет.
Высказывалось предположение, что он увез ее с собой, чтобы отправить в Монголию, где у него юрты и стада.
– Ах, негодяй!
– Что это за праздник Цам?! – воскликнул Созерцатель скал. – Почему он туда поехал?
– Видите, – ответил Вампилун. – Я догадываюсь, в чем дело. Цам – это праздник бурят-ламаитов. Туда съезжаются буряты и монголы со всего края. Урбужан. по всей вероятности, отправился туда вербовать сторонников. Как мне сейчас сказали, отряд белобандитов, перешедший китайскую границу, бежал в тайгу. Отдельные части его орудуют на северном берегу Байкала, не решаясь вступить в бой с регулярными войсками.
– Вот сволочь! – выругался Попрядухин. – Ему поверили – не тронули, а он чего затевает.
– Придется туда ехать, – сказал Созерцатель скал. – Возьмем его живым и узнаем, где Алла. Надо спешить! А то, чего доброго, скроется в Монголию. Когда начинается праздник?
– На той неделе.
– Горе, если причинил ей зло! – пробормотал Созерцатель скал, садясь на коня.
Лицо его было страшно от гнева. Отряд вскочил на лошадей.
– Нам, наверное, пригодится ваш Доржи. если он в дацане, – заметил Попрядухин.
– Раньше был хороший парень, а теперь не знаю, – ответил Вампилун.
Чаща кедрового сланца и даурского рододендрона, стоявшая густой зарослью, скрыла отряд.
В лесу, после нескольких часов пути, они встретили огороженный шалаш. Вверху на шесте виднелся желтый флажок.
– Что это значит? – спросил Аполлошка.
– Священное место. Здесь сидел лама, – ответил Попрядухин.
К вечеру они выбрались вновь на берег. Продав в селении лошадей и пересев в лодки, они направились в Лиственичный. Отсюда им предстояло по железной дороге добраться до Верхнеудинска, а оттуда на пароходе по реке Селенге до города Селенгинска, неподалеку от которого находился знаменитый Гусино-озерский дацан.
VI. В песках селенгинской Даурии
Солнце жжет нещадно почти отвесными лучами. В сугробах сыпучего песка нога проваливается по щиколотку, обжигается точно в огне. Обувь горяча, нельзя дотронуться. Босиком ступать – обожжешь.
Кругом – докуда хватает взгляд – пески. Только на горизонте чуть видна волнистая линия: не то облака, не то холмы, или священные бурятские «обо» и «обоны». Но в раскаленных песках – жизнь. То и дело раздается посвистывание тарбаганов, очень осторожных, которые не подпускают близко путешественников и тотчас скрываются в своих норках. Черными точками в безоблачном небе плавают орлы над степью, выискивая добычу.
До Селенгинска можно ехать пароходом, избегнув всех неудобств путешествия по знойной песчаной пустыне. Но пароходик, совершающий рейсы вверх по Селенге из столицы Бурят-Монгольской Республики – Верхнеудинска – в Кяхту, ходит не каждый день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28