– Что за название для такого места? У меня есть только один дом – Париж.
– Ах, вы француженка? – радостно воскликнул Жан.
Он устремился к дивану, на котором она сидела и подсел к ней. Это было как раз то, чего она хотела. Все, конечно, слышали о замужестве Ирэн, но никто не знал подробностей.
– Я уверена, что у нас есть общие знакомые в Париже, – начала она, чувствуя на себе восхищенный взгляд Жана. – Давайте поищем.
Ирэн в это время стояла на балконе с Полем. Жан был уверен, что она не слышит их разговора. Он упомянул о том, что знает Жоржа Удена, творца «Самсона», которым восхищался весь Париж. Он однажды видел его огромную великолепную фигуру у Иоахима.
Он не хотел признаться этой женщине с зелеными глазами и большим ртом, что не принадлежит к ее кругу. Он ловко перевел разговор на Вену и назвал имена Ганса Бекмана, Скарлоссу и других.
– Ваша женитьба на Ирэн – настоящий роман, – проговорила Эльга со вздохом. – У многих из нас, женщин, совсем не бывает романов.
Она опять вздохнула; грустная улыбка мелькнула на ее губах. Она принадлежала к типу женщин, для которых такие мужчина, как муж ее подруги, представляли особое очарование.
– К тому же вы гений, – прошептала она.
Лицо Жана расплылось в улыбку. Он старался обратить ее внимание на свои руки, положив их на колени. Он пожал плечами с веселым видом, как бы выражая этим свой протест.
– Ах, моя папироса потухла! – сказала она, наклонясь к нему. – Мерси.
Прикурив от папиросы, которую он держал в зубах, она добавила:
– Женатый гений, какой редкий случай!
– Да еще проводит медовый месяц, – вдруг, появившись с балкона, бросила Ирэн. – Сколько сразу неприятностей, не правда ли?
Она улыбнулась Эльге невеселой улыбкой. Ей не нравилась близость Жана к ее гостье, и маневр с папиросой показался ей приемом дурного тона.
– Теперь горит. Спасибо. Ваша жена недовольна. На колени, мсье, и защищайтесь, но только не в этих туфлях, – добавила она со злой усмешкой. – Ирэн! – позвала она.
Та обернулась.
– Как ты позволяешь твоему гению носить такие туфли?
– Они невозможны, не правда ли? – равнодушно проговорила Ирэн.
В эту минуту в комнату вошел Поль.
– Милый друг, не позволяйте этой женщине изводить вас, – сказал он с усмешкой.
Жан кинул на Ирэн недовольный взгляд. Эльга засмеялась.
– Нам пора идти, – сказала она, поднимаясь. – Мы плаваем на яхте, как вам говорил уже Поль, и хотим проехать по Балтийскому морю в Рюген. Я слышала, что там есть очень приличный отель. Как вы здесь можете жить? – Она показала рукой на голые стены.
– Да, кое-как живем, – ответил Жан с усмешкой.
– Ужасно! – капризно сказала Эльга, – в такой обстановке проводить медовый месяц!
– Пойдем, Эльга, – сказал Гаммерштейн, – перестань изводить наших друзей.
Она засмеялась опять, поцеловала Ирэн и протянула Жану обе руки, которые он поцеловал, щелкнув при этом каблуками по всем правилам военного искусства.
– До свиданья, – раздалось у дверей.
– До скорого, – ответил Жан.
Ирэн помахала им рукой с балкона, пожелав счастливого пути.
Она видела, как они спустились к пристани и поехали в лодке к яхте, которая стояла на якоре в заливе. Издали она казалась большим белым предметом, напоминающим огромную птицу на воздухе. Ирэн медленно возвратилась в комнату, расстроенная, с тоской в душе.
В дверях появился Жан.
– Прошу тебя никогда не критиковать мою манеру одеваться при посторонних, – резко сказал он.
– Не глупо ли было так вести себя? – холодно проговорила она.
– Глупо? Это ты меня выставила дураком в глазах этих людей.
– Но ведь это фрау Гаммерштейн обратила внимание на твои ужасные желтые туфли!
Он покраснел от гнева.
– Дорогой Жан, неужели мнение Поля и Эльги имеет такое значение для тебя? Нельзя быть таким тщеславным.
Тщеславие, вероятно, единственный недостаток, в котором не следует обвинять любимого человека.
– Благодарю за любезность, – сказал Жан с презрительной улыбкой.
Ирэн имела неосторожность высказать мысль, пришедшую ей на ум.
– Какой ты ребенок! – Она с минуту посмотрела на него в смущении. – Жан, мы с тобой ссоримся!
– Не могу слушать этих глупостей, – сказал он и бросился из комнаты.
Ирэн, не шевелясь, сидела на диване. Как все это было глупо и неуместно! Всему виной были его туфли. Она приревновала его потому, что он дорожил мнением Эльги, а кроме того, ее очень раздражала Эльга, неустанно твердившая, что Жан гений. Вся радость этого дня развеялась как дым, без всякой серьезной причины. Они поссорились, как два капризных ребенка, и все же она чувствовала себя бесконечно оскорбленной. Он назвал ее глупой, и то, что он употребил именно это слово, вызывало в ней чувство отчуждения, больше чем все другое. Оно было вульгарно, обидно и оскорбительно. А тут еще эта нелепая шутка по поводу комнаты. Она окинула ее взглядом. Комната была маленькая и скромно обставленная, но… Это «но» заставило ее закрыть на минуту глаза. Они вошли в эти комнаты в первый день их совместной жизни, а теперь он их бранит.
Раздался звонок, призывающий к обеду. Она сошла вниз. Найдет ли она его там? Его не было. Только несколько человек сидело за дальним столиком, больше никого не было, кроме нее. Он не возвращался. Постояв в нерешительности у окна, она взяла книгу и зонтик, спустилась с лестницы и вошла в сад. В конце сада висел гамак. Она легла в него. Оттуда можно было видеть вход в гостиницу.
Она давно не была несчастна; почти забыла о своих прежних страданиях. Три, почти четыре месяца подряд она каждый день видела Жана и ни о чем не думала. Не было времени заняться этим. Вдруг ей пришла в голову мысль: как легко женщины отдают свою жизнь! Мужчина встречает женщину, они влюбляются друг в друга и сразу же без всяких расспросов, не узнав друг друга как следует, отдают один другому самый драгоценный дар – свою жизнь. Однажды в бурный вечер пришел Жан и завладел ее жизнью. Она не признала тогда его прав, но его страсть захватила ее, нарушила ее покой и привела в смятение. Затем, на концерте, она все поняла. Как часто она смеялась, читая в романах описание любви между двумя людьми, вспыхнувшей после первой встречи! Это казалось ей таким глупым и нереальным. И вот почти то же самое случилось и с ней. В конце концов, разве отношение Ванды ко всей этой истории было так уж нелепо? Она не могла дать себе отчет в том взаимном быстром понимании и внезапном душевном влечении, которое возникло у Ирэн с Жаном. Слабый ветерок чуть-чуть колыхал листья на деревьях. Мысли беспорядочно толпились в ее голове. Ее прежняя жизнь, полная страха и унижения, годы замужества и, наконец, последнее испытание ее чести и положения в свете проходили перед ее глазами, волнуясь, как бурное море. Она закрыла глаза. Это хорошо, подумала она, что женщины рождены для того, чтобы любить своих детей. Она любила Карла всем сердцем; ей ясно припомнилось, как она в первый раз увидела его смешную маленькую головку. Она с ужасом ждала его появления. Его смешной ротик был очарователен, глазки смотрели удивленно, он беспомощно двигал ручонками. Теперь он был уже большой и не такой беспомощный. Она вздохнула. Планы относительно его будущего мелькали в ее голове. Он должен стать хорошим, честным человеком в жизни.
Кто-то вошел в калитку. Она быстро повернулась. Это не был Жан. Где он мог быть? Куда, в конце концов, он ушел? Взрослые мужчины и маленькие мальчики, как они похожи! Ей часто приходилось видеть, как Карл выскакивал из комнаты, покраснев и рассердившись из-за того, что над ним смеялись. Она видела лицо Жана, такое злое и расстроенное, и все только потому, что она назвала его ребенком. Но это было верно. Наступало время чая. Такой радостью было всегда пить чай вместе. Неужели он еще продолжает сердиться? Она поднялась в свою комнату и надела одно из его любимых платьев. Достала коробку его любимых папирос. Чай был подан в гостиной. Наконец, налила себе чашку чая. Был уже шестой час. Нежность постепенно уступала место чувству собственного достоинства. Он не имел права так с ней обращаться. Она решила отправиться в деревню.
Она медленно шла по маленькой улице, вымощенной булыжником, направляясь к внушительному зданию почты, в котором могла бы поместиться без затруднения вся остальная часть деревни. Она купила несколько марок и открыток. Почтальон как раз принимал вечернюю почту. Он передал ей с улыбкой письма. Это были письма от Ванды, Карла, няни, управляющего и три письма для Жана. Одно из них она узнала по тонкой бумаге; оно было от агентства печати; другое, написанное оригинальным почерком, явно пропутешествовало по всем прежним квартирам Жана. Вернуться домой или пройтись до Фленсбурга? Она решила прогуляться.
Дорога была совсем гладкая, окаймленная высокими деревьями. С правой стороны тянулась миниатюрная железная дорога. С шумом пронесся поезд. По другую сторону дороги рос белый и розовый клевер. Она встала на колени и нарвала цветов. Все-таки жизнь божественно хороша, и примирение после ссоры будет чудесным… На ее губах появилась усмешка. Как, однако, Жан вспыльчив и порывист! Она повернула за угол. Три человека шли ей навстречу. Солнце мешало ей разглядеть их, и она прикрыла глаза рукой. Одним из идущих был Жан, она сразу узнала его слегка раскачивавшуюся походку, характерную линию плеч и приподнятый кверху подбородок. С кем он мог быть? Он помахал ей рукой. Ирэн ответила. Это, вероятно, были случайные попутчики. Они подошли ближе; Ирэн узнала Поля и Эльгу Гаммерштейн. Сердце у нее сжалось. Значит, Жан был все время с ними.
– Ты разыскивала беглеца? – весело крикнула ей Эльга.
– Я собирала клевер, – ответила Ирэн, – понюхайте, как чудесно пахнет.
Жан быстро подошел к ней, нагнулся к цветам, и Ирэн почувствовала, что его губы коснулись ее руки. Неожиданная радость наполнила ее сердце. Что значила в сравнении с этим Эльга и ее жалкий флирт? Пусть себе флиртует с Жаном, если это ей нравится. Она взяла Жана под руку, и дрожь прошла по ее телу, когда он прижал ее руку к себе. Все опять стало хорошо.
– Ты разве не интересовалась, куда исчез твой гений? – спросила Эльга.
Ирэн засмеялась.
– Ты его, бедняжку, все время бранишь?
– О, вовсе нет. Я провела весь день в гамаке и страшно хотела тебя видеть, – прошептала она Жану.
Рука ее крепко сжала его руку.
– Ваш муж обещал, что вы оба приедете обедать к нам на яхту, – сказал Поль.
– Я покорная жена, – ответила Ирэн с улыбкой. – Мерси. В котором часу вы обедаете?
– Мы пошлем за вами лодку в восемь, если это вам удобно. Жан Виктуар нам поиграет. Вы обещали мне, – обратилась Эльга к Жану.
Ирэн почувствовала острую боль: Жан Виктуар уже обещал ей сыграть!
Жан смеялся, рассказывая смешную историю, которую он прочитал в какой-то газете.
«Какая я глупая! – подумала Ирэн. – Конечно, он, бедненький, в восторге от них, потому что они носятся с ним. Всегда приятно, когда нравишься людям». Они свернули в одну из боковых улиц деревни.
– Так, значит, до обеда? – сказала Ирэн, увлекая Жана к лесной тропинке.
– Но только… – начала Эльга.
Жан обернулся и помахал рукой; затем их скрыли деревья.
– Какая милая, забавная женщина, – проговорил он.
– Где ты завтракал? – спросила Ирэн, стараясь сделать вид, что это очень ее интересует.
– На яхте. Я вышел на набережную, собираясь отправиться в город. В это время к берегу причалил какой-то человек на лодке, посланный с яхты с пригласительным письмом. Я отправился туда. Уверяю тебя, там было неплохо, шампанское…
– Майонез с омарами, меренги и, вероятно, икра? – быстро добавила Ирэн.
– Как ты это угадала? Ирэн первая засмеялась.
– Мой дорогой, посмотри на Эльгу, разве все это не написано на ее лице? Я уверена, что к кофе подали шерри-бренди, не правда ли? Затем вы оба курили, растянувшись в шезлонгах, и, когда Поль вышел, она рассказала тебе, что ее брак несчастен.
У Жана был вид оскорбленной невинности.
– Я не нахожу в этом ничего смешного.
Язвительное слово готово было сорваться с ее губ.
Она почувствовала, что они опять начинают ссориться.
– Я ждала тебя к чаю, – сказала она тихо. Они вернулись в гостиную.
– Для тебя есть три письма.
Она подала ему письма из Вены. Он сначала распечатал письмо из агентства печати. Оно содержало целую коллекцию газетных вырезок о его предстоящих концертах. Затем он взял письмо с переписанным адресом. Ирэн отошла в сторону и, взяв книгу, села. Она была почти уверена, что почерк женский. Ей было стыдно сознавать, что ей ужасно хочется его спросить, от кого это письмо, так как она презирала себя за это любопытство. Она старалась честно читать, но слышала, как Жан разорвал конверт. Он читал письмо довольно долго. Наконец, он встал и прошел в спальню. Запах жженой бумаги донесся через дверь. Ирэн была уверена, что он сжигает это письмо. Весь этот день был какой-то неудачный, – одним днем меньше в их медовом месяце, и как бы они в будущем ни любили друг друга, это время больше не вернется.
– Жан, – позвала она.
Он подошел к двери. У него было расстроенное лицо. Ирэн протянула к нему руки. Казалось, что он колеблется: Затем он быстро подошел к ней и присел на диван. От его прикосновения лицо Ирэн порозовело. Склонившись к ней, он слегка обнял ее.
– Мне было так тяжело без тебя, – прошептала она. – Я знаю, что это глупо, но… – в ее глазах стояли слезы.
Жан никогда не видел ее плачущей. Он смотрел на нее молча, в смущении, затем крепко прижал ее и покрыл поцелуями все ее лицо, ресницы, волосы.
Глаза Ирэн наполнились слезами.
– Я был грубым животным по отношению к тебе, – прошептал он. – Скажи, что ты прощаешь меня. Скажи: я люблю тебя. Клянусь, я никогда больше не буду таким. Я заставил тебя плакать! Какой я негодяй! Моя дорогая, моя радость, перестань плакать, ради Бога, не плачь.
– Я плачу от радости, – сказала Ирэн. Она притянула к себе его лицо и поцеловала. – Я была так несчастна совсем одна, когда ждала тебя к чаю.
– Ты меня ждала! – Он произнес эти слова с благоговением, словно приносил жертву на алтаре. – Я грубое животное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32