Келли, кажется, было все интересно, или это я была слишком погружена в воспоминания, чтобы отпустить ее. Показалась новая фотография нашего выпускного класса, и я сравнивала ее со старой, вспоминая всех, кто был.
Ричард был на нескольких снимках, но, когда Келли спросила меня о мальчиках, с которыми я встречалась, я указала на нескольких мужчин, старательно пропуская одно определенное лицо. Надежно спрятанный в той или иной группе, он улыбался мне, и никто не знал, что он был там только ради меня. Оставшись одна, я снова достала эти фотографии и нагляделась на него до полного удовлетворения.
Дни переходили в недели, и сны больше не удовлетворяли меня. Я видела Ричарда, я касалась его, но мне хотелось большего. «Если я не увижу его опять, я умру! – звучало снова и снова в моем мозгу. – Только один раз, и я буду знать!» Что знать? Я понятия не имела, но с каждым днем во мне росло убеждение, что, если я его снова увижу, все встанет на свои места.
Это убеждение переросло в настойчивую потребность, которая вытеснила все нормальные мысли из моей головы. Я вспоминала наши диалоги, как запись, которую беззастенчиво приукрашивают. Конечно же, он сказал: «Ты замечательно выглядишь, мне очень нравится», а не светское: «Ты хорошо выглядишь!» Наш разговор становился все более похож на мои мечты, пока я уже не могла вспомнить, что же на самом деле было сказано. Наверное, я все придумала, потому что он, возможно, не говорил, что хочет, чтобы я снова вошла в его жизнь. В моих воспоминаниях он взял меня за руку и крепко держал ее в своей, хотя на самом деле я взяла его за руку, когда он говорил, потому что хотела прервать какой-то грациозный жест, настолько до боли знакомый, что я не могла не остановить его.
Когда я не спала, Ричард не покидал мои мысли, а когда спала, он мне все время снился. Тепло его улыбки, свет в его глазах, когда он смотрел на меня, его взгляды, полные любви. Я вслушивалась в следы французского акцента в речи других мужчин и пленилась бы первым же человеком с таким голосом, как у Ричарда. Он стал моей навязчивой идеей.
Удивительно, но авария очень помогала мне маскироваться. Люди привыкли к моей манере отвлекаться, когда я чувствовала головокружение, и вся беседа для меня тонула в ревущих звуках бегущего потока воды или сильного ветра, дующего в моих ушах. Слава Богу, худший момент уже миновал, но память служила мне, предоставляя мощное оправдание отвлекаться от разговора тогда, когда это было мне удобно.
Тем временем Стюарт наблюдал и выжидал. Он поговорил с Элен, пытаясь понять, что со мной происходит, и впоследствии она пересказала мне этот разговор.
– Андреа как-то странно со мной себя ведет, как будто она сойдет с ума, если расслабится. Вы заметили? Она вам что-нибудь говорила? – спросил он ее.
Элен, у которой были свои подозрения, удержала их при себе.
– Нет, – сказала она, – в последнее время я ничего странного не заметила.
– Элен, такое поведение ей не свойственно – это похоже на какой-то процесс. Доктор сказал, что можно ожидать каких-то временных изменений после аварии, но, я думаю, что ей становится хуже, а не лучше. Я беспокоюсь о ней, я хочу вернуть мою Андреа.
Мольба всегда трогает какие-то струны в сердце, но когда Элен пересказывала мне этот диалог несколько месяцев спустя, он показался мне слабым и трогательным.
– Почему он не пришел ко мне и не спросил, в чем дело? Если бы у него хватило духу заговорить об этом тогда, все могло бы быть по-другому.
Бедный Стюарт, он всегда так боялся влезать в чужие дела, что не мог сделать больше того, на что способен.
– Все в порядке, милая?
– Конечно, все хорошо, а что?
– У тебя такой вид, как будто тебя надо немного развеселить. Что, если мы сегодня где-нибудь поужинаем?
– Наедине? Я не знаю, Стью, честно говоря, я не очень…
Мой ответ уводил в никуда, и Стюарт не повторял приглашение.
– Ты хорошо себя чувствуешь, дорогая? Могу я тебе чем-нибудь помочь?
«Господи, – думала я, – чего этот человек пристает ко мне?»
Он даже говорил с Лоррейн, и, когда она спросила меня, все ли у меня в порядке, я отвязалась от нее с помощью неопределенных слов о сотрясении мозга.
Тем временем на домашнем фронте жизнь продолжалась. Келли была влюблена, она вся светилась чувством, но я считала, что им с Филом еще слишком рано думать о серьезных отношениях, и Стюарт был согласен со мной. Они уже обсуждали женитьбу, а ведь Келли даже не поступила в колледж.
– Фил будет очень подходящей парой для тебя через пять или шесть лет! – кричала я ей. – Ты слишком молода, чтобы сделать выбор на всю жизнь. Тебе еще только восемнадцать лет.
Как все родители, мы хотели, чтобы у Келли все было наилучшим образом. Через четыре года она получит степень, будет зарабатывать деньги, у нее появится возможность путешествовать, побыть какое-то время свободной, пока не засядет дома с детьми, стиркой и зарплатой мужа, которой ей всегда будет не хватать.
– Тебе столько надо сделать, столько всего увидеть, дорогая, – пытался убедить ее Стюарт более спокойно. – Девушка в твоем возрасте может делать все, что хочет. Твоя жизнь еще только начинается. Расслабься, позволь себе получить удовольствие от свободы. Такое время больше не повторится, ты должна это понимать.
– Ты можешь стать морским биологом, – добавляла я, – или юристом, или врачом, да кем хочешь. Но даже если ты не хочешь делать карьеру, не останавливайся в таком маленьком уголке своих мечтаний, это еще рано делать.
В сентябре Келли уедет в колледж, и, по моему мнению, было смешно в такое время завязывать длительные отношения.
– Ты познакомишься с новыми людьми. Остановись, пока не поздно… не то, что я хочу отговорить тебя от Фила…
Это была ложь, конечно же, я хотела расстроить их отношения. Фил, учившийся на старшем курсе в «Школе бизнеса», уже искал работу, которую не просто было найти в районе Бостона. Если бы ему поступило заманчивое предложение, сказал он, он бы переехал в другой город. Допустим, он переедет, и что же, моя дочь собирается ехать с ним?
– Похоже, он идеально подходит, дорогая, и, конечно, я хочу, чтобы ты была счастлива, но…
Но, люди, как объяснить ей, что нужно разнообразие, что умные люди «отовариваются в разных магазинах», хотя так глупо хотеть здесь каких-то гарантий от того, чтобы ей никогда не почувствовать себя в ловушке или в неопределенном положении, и глупо думать, что ожидание и осмотрительность смогут предотвратить ошибку.
Но моя дочь не разделяла моих идей и, когда речь шла о Филе, не соглашалась со мной.
– Мама, ты когда-нибудь любила кого-нибудь, кроме папы?
Влажный июльский день. Я на кухне делаю гамбургеры к обеду. Келли взяла нож, чтобы резать лук и помидоры, – помочь и поговорить.
«Любовь, безусловно, идет ей», – думала я, глядя на ее улыбающееся лицо и сверкающие глаза. Я догадалась, что она сравнивает мой брак со своими отношениями с Филом, пытаясь представить свою с ним жизнь через двадцать два года.
– А что?
– Ну, похоже, что вы счастливы вместе. Папа – единственный мужчина, которого ты любила? Я имею в виду так, как я люблю Фила?
Интересно, сколько их будет после Фила? Но она спрашивала всерьез, и я хотела быть с ней честной. Она должна знать, что первая любовь иногда бывает проверкой чувств, и не всегда все получается так хорошо, как бы нам хотелось.
– Нет, дорогая, папа был не первой моей любовью. Когда-то я любила одного человека, может быть, так же, как ты любишь Фила…
– Мама, только не надо говорить мне о «детском увлечении».
Очевидно, Келли говорила о Филе со своей бабушкой, потому что это единственный человек, который употребляет такие слова. Это явно раздражало Келли так же, как когда-то меня.
Моя мать намеренно умаляла понятие «первой любви», считая его чем-то по-детски привлекательным, но не более. Мне это казалось бессмысленным, тем более, что сама она гордо говорила, что вышла замуж за свою первую любовь, за моего отца. Их пара была примером такой первой любви, которая длилась много лет, но все остальные были всего лишь «детским увлечением». Я никогда не могла понять свою мать.
– Наверное, бабушка рассказывала тебе сказку о принцессе, которая перецеловала целое стадо лягушек, пока, наконец, нашла своего принца. Я думаю, что это было сочинено, чтобы утешить тех бедных девушек, у которых ничего не вышло из первого любовного романа. Где-то живет тот, кто создан для тебя, только продолжает искать. А ведь ты знаешь, что это получается не со всеми. До того как я встретила папу, я была очень влюблена в другого человека. Я понимаю, ты думаешь, что между тобой и Филом никогда ничего не изменится и не произойдет. Может быть, тебе повезет, и твоя любовь будет продолжаться долгие годы. У меня так не получилось.
– А что случилось?
– Я не уверена, что смогу выразить свои чувства в словах. Мне самой это трудно понять, честно говоря…
Ее глаза загорелись от любопытства: у мамы было «прошлое».
– Мы встречались почти пять лет. Да, очень долго! – в ответ на ее удивленный взгляд. – За это время у нас бывали ссоры. Ты знаешь, как это бывает, – на самом деле ничего существенного, но вы не разговариваете несколько дней, и жизнь превращается в такую изысканную пытку, от которой все кажется очень значительным.
Она усмехнулась, прекрасно понимая, что я имею в виду, и я продолжала:
– Я порвала с ним, потому что он встречался с другими девушками, а этого я уже не могла простить. В то время я сама не понимала, почему – я просто знала, что не хочу его больше видеть, – но позже я поняла, что дело было в доверии. После этого я никогда бы уже не смогла ему полностью доверять.
Келли терпеливо ждала, начав резать помидор, возможно, надеясь, что я продолжу.
– Я думала, что я его знаю, и когда обнаружила, что он мне неверен, я почувствовала себя дурой, но, кроме того, было кое-что поважнее. Я верила, что он меня любит, и мое доверие к нему было подорвано. Не столько его действия, сколько моя реакция все изменила.
– Так ты его просто бросила? Ух, мама, ты была крепкий орешек! Не могу себе представить, чтобы я за что-нибудь не простила Фила.
– Ты не можешь представить, чтобы Фил сделал что-то такое, чего бы ты не смогла простить?
Может, кто-то другой и смог бы с этим жить, но не я. Я была уверена в его любви и верности, а когда узнала, что это не так, мой мир рухнул. Я, наверное, плохо объясняю, но, если я не могла верить тому, что он меня любит, значит, я не могла любить его.
Я снова оказалась в прошлом, снова почувствовала ту боль и унижение, и с интересом подумала, как же я про все это забыла, когда увидела его снова на этой проклятой встрече нашей группы. Двадцать пять лет боли, ух! Чтобы скрыть свое замешательство, я сменила тему и весело сказала:
– Когда я встретила твоего папу, я с самого начала поняла, что могу быть уверенной: он всегда будет рядом со мной.
– А как звали того парня?
– Как его звали? Зачем тебе?
– Ну, не знаю… Без имени он кажется каким-то несуществующим.
– Ричард, его звали Ричард Осборн, – ответила я с тяжелым вздохом, впервые со скрипом отворяя дверь в свое прошлое.
С тех пор как я покинула Оуквиль, я ни разу не называла этого имени. Ричард принадлежал прошлому, и просто произнести его имя означало вернуть его к жизни. Но сейчас, из-за встречи группы, он переместился в настоящее, и…
– А он был на вашей школьной встрече? – пришлось ей спросить.
– Нет, он не приехал, – пришлось мне соврать.
Я наблюдала за Келли, пока она обдумывала мой рассказ. У матери нет жизни до рождения детей, а теперь у матери Келли оказался тайный любовный роман, похороненный в прошлом.
– И ты просто перестала его любить? Как это тебе удалось?
Это был вопрос, который я задавала сама так много раз в долгие темные ночи, когда чувствовала одиночество и пустоту. Как я могла просто «отключить» свою любовь?
– Это заняло какое-то время, но, в конце концов, я перестала его любить. Он предал меня и причинил боль, и я осознала это, а про хорошее время с ним забыла. Жизнь продолжалась, и я пережила все это. Мне очень повезло: я встретила папу, и ты знаешь все остальное.
– Но откуда ты знала, кого можно любить, кому доверять?
– Я не могу тебе ответить на этот вопрос, дорогая. Это то, чему ты должна научиться сама, и это одна из причин, по которой я так уверенно считаю, что вам с Филом нужно встречаться с другими людьми. Нет, дай мне закончить, – прерывая ее возражения, пока она не успела их высказать. – Не в том дело, что я очень хочу, чтобы вы нашли себе других партнеров, но, если вы с Филом поженитесь и проведете вместе всю жизнь, вы не будете развиваться как индивидуумы. Сейчас вы уже почти пара, и вам все это очень нравится, но вы теряете свою индивидуальность, право делать собственный выбор. Вы теряете право на независимость, на то, чтобы принимать свои собственные решения. Может, это потому, что я старше, но мне кажется, что независимость стоит ценить.
– Но ты и твой… Ричард, вы же встречались четыре или пять лет?
– Наверное, именно поэтому я против того, чтобы у вас с Филом все было так серьезно. Ричард мне не подходил, и, когда я это поняла после стольких лет, я почувствовала себя опустошенной. Видимо, я не хочу, чтобы ты ощутила такую же боль. Может быть, вы с Филом – идеальная пара, но так не всегда бывает, и мне бы очень не хотелось, чтобы ты прошла десять лет по этому пути, а потом не знала, как жить дальше. – «Или двадцать лет», – мысленно добавила я. – То счастливое пенящееся чувство, которое сейчас у вас с Филом, не длится вечно, и, когда оно проходит, ты остаешься со своим партнером, а вы должны доверять друг другу. Мне так повезло, что я встретила Стью – твоего папу. Он, правда, не самый романтичный человек на земле, но зато в глубине души…
Я замолчала. Что в глубине души? Что я знаю о его внутреннем мире? Мы никогда не говорили о любви, и, может быть, ему теперь так же скучно со мной, как мне с ним. Может быть…
– Мама?
– Ой, я просто задумалась. Я хотела сказать, что знаю, что в глубине души он любит меня, и думаю, что именно поэтому у нас такой хороший брак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38