– Может быть, поцелуй?
«О господи». Похоже, она не смогла сдержаться. Она выдохнула порывом и распрямила плечи.
– Очень хорошо.
Он помахал вялой рукой:
– Приступайте.
Анна откашлялась.
– Джок!
Ничего.
– Джок!
Лорд Свартингэм начал самодовольно улыбаться. Анна сделала глубокий вдох и издала самый неженственный вопль:
– Джо-о-ок!
Они оба слушали, не появится ли собака. Ничего.
Граф медленно повернулся к ней лицом, хруст гравия под сапогами громко отозвался в тишине. Они стояли на расстоянии лишь нескольких футов. Он сделал шаг, его красивые глаза с тяжелыми веками были устремлены на ее лицо.
Анна почувствовала, как сердце стучит у нее в груди. Она облизнула пересохшие губы.
Его взгляд опустился к ее рту, а ноздри раздулись. Он сделал еще шаг, и они оказались на расстоянии всего лишь фута. Как во сне она увидела, что его ладони поднялись и взяли ее руки, почувствовала давление его сильных пальцев сквозь пальто и платье.
Анна начала дрожать.
Он склонил к ней свою темную голову, и его теплое дыхание ласкало ее губы. Она зажмурилась.
И услышала, как собака шумно прибежала во двор.
Анна открыла глаза. Лорд Свартингэм замер. Медленно он повернул голову, все еще лишь в нескольких дюймах от нее, и пристально посмотрел на животное.
Собака оскалилась в ответ, ее язык свисал изо рта, она тяжело дышала.
– Проклятье! – выдохнул лорд.
«Точно», – подумала Анна.
Он внезапно отпустил ее, отступил и повернулся спиной. Словно сбрасывая оцепенение, он провел обеими руками по своим волосам и встряхнул плечами. Анна слышала, как он сделал глубокий вдох, но его голос все еще был сиплым, когда он заговорил:
– Похоже, вы выиграли пари.
– Да, милорд. – Она надеялась, что ее голос прозвучал достаточно беспечно – как будто она привыкла к тому, что джентльмены почти целуют ее у своих ворот. Как будто у нее не перехватывало дыхание. Как будто она не хотела отчаянно, чтобы эта собака оставалась где-то далеко-далеко.
– Я буду рад показать вам сад, – пробурчал граф, – таким, каков он есть, после обеда. Возможно, вы сможете поработать в библиотеке до тех пор?
– Разве вы сами не пойдете в библиотеку? – Она попыталась скрыть разочарование.
Он все еще не поворачивал к ней своего лица.
– Я обнаружил, что есть вопросы, требующие моего внимания в поместье.
– Конечно, – тихо произнесла Анна.
Наконец он посмотрел на нее. Она заметила, что его веки были по-прежнему тяжелыми, и ей показалось, что он смотрел на ее грудь.
– Увидимся за обедом.
Она кивнула, и граф щелкнул пальцами псу. Когда он оставил ее, ей послышалось, как он пробормотал что-то животному. Это звучало больше похоже на «идиот», чем на «Джок».
«Господи Иисусе, о чем я думал?» – Эдвард сердито шагал по Эбби.
Он сознательно поставил миссис Рен в непригодное для обороны положение, не оставив ей никакой возможности отказаться от его грубых ухаживаний. Разве женщина ее тонкой чувствительности примет поцелуй от покрытого оспинами мужчины? Но он не думал о своих шрамах, сжимая ее в объятиях. Он не думал ни о чем, он действовал на основании голого инстинкта: вожделея коснуться этого красивого, чувственного рта. Его член достиг наивысшего напряжения, болезненно поднявшись за секунды при одной лишь мысли. Он чуть не оказался неспособным отойти от миссис Рен, когда появился пес, только тогда он был вынужден повернуться к ней спиной, чтобы уберечь ее от этого восхитительного зрелища. Он по-прежнему не мог расслабиться.
– И что ты наделал, Джок? – проворчал Эдвард пребывающему в счастливом неведении псу. – Тебе следует занять свое время работой, если ты хочешь продолжать поглощать щедроты кухни Эбби.
Джок улыбнулся ему обожающей собачьей улыбкой. Одно ухо вывернулось наизнанку, и Эдвард рассеянно выпрямил его.
– Минутой раньше или минутой позже – предпочтительно позже – был бы наилучший момент для того, чтобы прибежать вприпрыжку.
Он вздохнул. Он не мог позволить продолжаться этому безумному желанию. Ему нравилась женщина, ради всего святого. Она была остроумной и не боялась его характера.
Она задавала вопросы о его сельскохозяйственных исследованиях. Она ездила на его поля по грязи и навозу без слова жалобы. Она даже, кажется, получала удовольствие от их поездок. А иногда, когда она смотрела на него, склонив голову к плечу, и все ее внимание сосредотачивалось исключительно на нем, что-то словно екало у него в груди.
Он нахмурился и пнул камешек на дорожке.
С его стороны несправедливо и бесчестно подвергать миссис Рен своим грубым ухаживаниям. Он должен бороться с обуревающими его мыслями о ее мягких грудях; с одолевающим его вопросом, имеют ее соски бледно-розовый цвет или же темно-розовый оттенок. С раздумьями, возбудятся ли ее соски сразу же, когда он проведет по ним своим большим пальцем, или будут робко ждать, пока не почувствуют его язык.
«Ой».
Он наполовину засмеялся, наполовину зарычал. Его член снова встал, и кровь запульсировала в нем только при одной мысли о ней. Его тело не выходило из-под контроля с тех пор, как он был мальчиком с только что огрубевшим голосом.
Он пнул другой камешек и остановился на дорожке, уперев руки на бедра, запрокинув голову и глядя на небо. Это не помогало. Вскоре ему придется совершить поездку в Лондон, чтобы провести ночь или даже две в «Гроте Афродиты». Возможно, после этого он сможет находиться в присутствии своего секретаря без похотливых мыслей, овладевающих его разумом.
Он пнул еще камушек, утопив его в грязи, затем повернулся и пошел обратно к конюшням. Он склонялся к мысли о поездке в Лондон как к рутине. Он больше не предвкушал, как проведет ночь в постели дамы полусвета. Вместо этого он чувствовал себя уставшим и сильно желающим женщину, которую не мог иметь.
Позже в тот день Анна читала «Принца-ворона», когда раздался стук. Она только что дошла до третьей страницы, где описывалась магическая битва между злым принцем и огромным вороном. Эта странная маленькая сказка настолько захватила ее, что прошла минута, прежде чем она различила удары дверного молотка в парадную дверь Эбби. Она никогда не слышала их ранее. Большинство посетителей Эбби пользовались входом для слуг.
Она опустила книгу обратно в ящик и взяла перо, прислушиваясь к звуку торопливых шагов в прихожей, где лакей открывал дверь. Послышались невнятные голоса, один из них женский, затем каблуки дамы застучали по направлению к библиотеке. Лакей распахнул дверь, и вошла Фелисити Клиавотер.
Анна поднялась.
– Могу я вам помочь?
– О, не вставайте. Я не хочу отвлекать вас от ваших обязанностей. – Фелисити сделала жест рукой в ее направлении, рассматривая шаткую железную лестницу в углу. – Я только пришла, чтобы передать приглашение лорду Свартингэму на мой весенний званый вечер. – Она провела кончиком пальца в перчатке по железной перекладине и наморщила нос, увидев прилипшую к ней пыль ржавого цвета.
– Его в настоящий момент здесь нет, – сказала Анна.
– Нет? Значит, я должна поручить это вам. – Фелисити медленно подошла к столу и достала из кармана пышно украшенный конверт. – Вы передадите это… – Она протянула конверт, но ее слова повисли в воздухе, когда она посмотрела на Анну.
– Да? – Анна смущенно провела рукой по волосам. Может быть, у нее клякса на лице? Или что-то застряло между зубами? Фелисити словно обратилась в мрамор. Конечно, грязь не могла вызвать такое сильное потрясение.
Тисненый конверт в руке Фелисити задрожал и упал на стол. Она отвела взгляд, и мгновение ушло.
Анна заморгала. Возможно, ей почудился этот взгляд.
– Позаботьтесь о том, чтобы лорд Свартингэм получил мое приглашение, хорошо? – говорила Фелисити. – Я уверена, что он не захочет пропустить самое важное светское мероприятие в округе. – Она послала Анне слабую улыбку и вышла в дверь.
Анна рассеянно уронила руку на горло и почувствовала под своей ладонью холодный металл. Она наморщила лоб, вспоминая. В это утро, одевшись, она подумала, что ее кружевная косынка вокруг шеи довольно незамысловатая. Она порылась в крошечной коробочке, где хранился ее скудный запас драгоценностей, но единственная булавка была слишком крупной. Затем пальцы коснулись медальона, который она нашла в ящике Питера. На этот раз она ощутила только угрызения совести, увидев медальон. Возможно, он терял силу причинять ей боль, и она подумала: «Почему бы нет?» – и демонстративно приколола медальон у шеи.
Анна погладила пальцем безделушку у горла, ощущая холодок металла, и пожалела, что поддалась утреннему порыву.
«Проклятье! Проклятье! Проклятье!» Фелисити невидящим взглядом смотрела из своей кареты, когда та громыхала от Рейвенхилл-Эбби. Она не для того в течение одиннадцати лет терпела ощупывания и пихания мужчины, который годился ей в дедушки, чтобы теперь все развалилось.
Можно подумать, что потребность в детях Реджинальда Клиавотера не была удовлетворена четырьмя взрослыми сыновьями, которых родили ему две первых жены, не говоря о шести дочерях. В конце концов, предшественница Фелисити умерла, давая жизнь его младшему отпрыску. Но нет, Реджинальд, поставив во главу угла собственную потенцию, озадачился тем, чтобы получить детей от третьей жены. Иногда во время их встреч дважды в неделю она задавалась вопросом, стоили ли его усилия всех этих проблем. Мужчина имел трех жен и все еще ничего не умел в спальне.
Фелисити фыркнула.
Но, несмотря на оборотную сторону медали, она обожала свой статус жены сквайра. Клиавотер-Холл был самым большим домом в деревне, за исключением, конечно, Рейвенхилл-Эбби. Она получала щедрые суммы на наряды и имела собственную карету. Она с нетерпением ожидала красивых и очень дорогих ювелирных украшений к каждому дню рождения. В общем и целом, такую жизнь, по ее мнению, стоило оберегать.
Что вернуло ее обратно к проблеме Анны Рен?
Фелисити коснулась своих волос, скользнула по ним, проверяя, нет ли выбившихся прядей. Как давно Анна знала? Не может быть, чтобы медальон оказался случайностью. Совпадения такой важности просто не происходят: что означало, что презренная женщина насмехалась над ней все это время. Письмо, которое Фелисити написала Питеру в порыве страсти, было совершенно, совершенно компрометирующим. Она положила его в медальон, который он подарил ей, и вручила ему, даже не думая, что он сохранит глупую вещицу. А затем он умер, и она сидела как на иголках, ожидая, что Анна придет и предъявит ей улики. Когда медальон не всплыл в первые пару лет, она подумала, что Питер либо продал его, либо перед смертью закопал с письмом внутри.
Мужчины! Какие они бесполезные создания, за исключением очевидного.
Фелисити барабанила пальцами по подлокотнику. Единственная причина, по которой Анна решила продемонстрировать ей сейчас медальон – либо месть, либо шантаж. Она состроила гримасу и провела языком по своим передним зубам, ощупывая их края. Красивые, гладкие и острые. Очень острые. «Если маленькая Анна Рен, – подумала она, – считает, что может напугать Фелисити Клиавотер, то скоро она поймет, как сильно ошибается».
– Полагаю, я задолжал вам проигрыш, миссис Рен, – произнес граф, широкими шагами входя в библиотеку во второй половине того дня. Лучи солнца, потоком льющиеся в окно, осветили серебряные пряди в волосах лорда Свартингэма. Его сапоги снова были грязными.
Анна положила перо и протянула руку Джоку, который сопровождал своего хозяина.
– Я начала думать, что вы забыли долг сегодняшнего утра, милорд.
Он выгнул высокомерную бровь:
– Вы ставите под сомнение мою честь?
– Если бы я так делала, вы вызвали бы меня на дуэль?
Он издал грубый звук.
– Нет. Вы, возможно, победили бы, если бы я вас вызвал. Я не особенно хорошо стреляю, и мое обращение со шпагой нуждается в тренировке.
Анна важно подняла подбородок:
– Тогда, возможно, вам следует быть осторожнее с тем, что вы говорите мне.
Уголки рта лорда Свартингэма подернулись.
– Вы идете в сад или предпочтете перебраниваться со мной здесь?
– Не вижу причин, почему бы мы не могли сделать и того и другого, – пробормотала она и накинула шаль.
Она взяла его под руку, и они вышли из библиотеки. Джок следовал за ними по пятам, навострив уши в ожидании прогулки. Граф повел ее через парадную дверь за угол Эбби мимо конюшен. Здесь булыжники сменялись прошлогодней травой. Они прошли мимо низкой изгороди, окружающей огород со стороны входа для слуг. Кто-то уже посадил лук-порей, его тонкие зеленые пучки расположились в линию вдоль канавки, которая позже заполнится, когда растения вырастут. За огородом, на склоне, была лужайка, а внизу раскинулся обнесенный стеной сад. Они прокладывали себе путь к подножию холма по серой, покрытой шифером дорожке. Когда они подошли ближе, Анна увидела, что плющ почти скрывал старые кирпичи стены. Над деревянной дверью, спрятанной в стене, свисали жухлые вьющиеся растения.
Лорд Свартингэм взялся за ржавую железную ручку двери и потянул. Дверь скрипнула и открылась на дюйм, затем остановилась. Он пробормотал что-то и посмотрел на нее.
Анна ободряюще улыбнулась.
Он обхватил ручку обеими руками и уперся ногами, прежде чем сильно дернуть. Ничего не происходило в течение секунды, а затем дверь со стоном поддалась. Джок бросился сквозь открытую дверь в сад. Граф шагнул в сторону и сделал приглашающий жест, махнув рукой.
Анна наклонила голову, чтобы заглянуть внутрь.
Она увидела джунгли. Сад, оказалось, имел форму большого прямоугольника, судя по видневшимся стенам. Кирпичная дорожка, едва различимая под обломками, шла вокруг вдоль внутреннего периметра, соединяясь с центральной дорожкой в форме креста, который разделял сад на четыре более мелких прямоугольника. На дальней стене проглядывала другая дверь, почти незаметная под останками ползучего растения. Возможно, второй сад или несколько садов лежали за ней.
– Первоначально моя бабушка разбила сад на эти грядки, – сказал граф позади нее. Каким-то образом они прошли через дверной проем, хотя Анна не помнила, чтобы они передвигались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37